Майя Ганина - Тяпкин и Леша

Майя Анатольевна Ганина

Тяпкин и Леша

1

- Поговори со мной,- проныл снова Тяпкин, положив на стол подбородок.Мам, поговори со мной!

Не то чтобы он капризничал или собирался заплакать, я прекрасно знала, что он может повторять эти три слова одним и тем же тоном раз пятьдесят. Пока я не отложу свои бумаги и не начну скучным голосом что-нибудь рассказывать. Все равно что: Тяпкину необходимо общение.

- Все-таки ты ужасно бездарный человек,- говорю я, пытаясь что-то писать.- Когда я была в твоем возрасте, дедушка запирал меня на целый день в комнате и уходил на работу. Ты бы целый день ревела. А я придумывала всякие истории, разговаривала с мышкой...

- У тебя была мышка...

- Как будто была. Как будто. А когда дедушка купил мне настоящую черепаху, она мне надоела, потому что была живая и делала не то, что я хочу.

- Купи мне какую-нибудь черепаху,- предлагает Тяпкин. Ему только три года и два месяца, потому ему трудно понять, что такое "как будто была...".Или котеночка.

- Лучше сядь на крылечке и придумай, что у тебя есть белочка. Как будто есть. Понарошке. Попытайся, и тебе сразу станет интересно. Иди, сядь на крылечке и поговори с белочкой, поиграй. А мне надо работать, иначе у нас не будет денег на конфеты и на платьица. Вот я напишу эту книжку, получу деньги и куплю тебе новое шелковое платьице. Иди на крылечко.

Мы, как и большинство молодых супругов, ждали мальчика, даже пеленки и распашонки купили голубые, как и положено для мальчика. И хотя родилась девочка, мы зовем ее пока Тяпкин. Тяпкин - страшный модник, любит новые красивые тряпки, правда, я их не очень-то покупаю. Пока весь гардероб у него - одно шерстяное платье и два ситцевых. Ходит он главным образом в байковом застиранном костюме или, когда жарко, в трусах.

- А когда ты напишешь эту книжку?

- Во всяком случае, не сегодня и не завтра. Через очень много дней. Но я иногда буду разговаривать с тобой, если ты будешь хорошей девочкой. Иди поговори с белочкой.

- А потом я тебе расскажу, что она сказала.

- Хорошо. Иди.

Тяпкин идет. Садится на крылечке, положив ладони на колени. Целую минуту сидит спокойно, потом подтягивает носки, совсем уползшие в ботиночки, поднимается с видом человека, обремененного делом, лезет по лестнице на соседнюю террасу. Там живут Варвара Георгиевна и Иосиф Антонович, научные работники. Варвара Георгиевна - человек добрый и к Тяпкину относится хорошо.

- Это кто пришел? - спрашивает она Тяпкина веселым, красивым, громким голосом.

- Это я, Люба,- отвечает Тяпкин.

- А я думала, это мальчик пришел, такой совсем стриженый.

- Ничего. Еще вырастут. Густые вырастут, а то у меня жидкие были волосы,- отмахивается Тяпкин и подбирает на подоконнике конфетные бумажки.Их кто ел?

- Девочки приходили в гости.

- Зачем давала? - спрашивает Тяпкин.

Такой прямой вопрос ставит Варвару Георгиевну в тупик. Она достает кулек с конфетами и протягивает Тяпкину.

- Возьми в эту ручку и в ту. У нас много конфет, видишь, какие мы буржуи!

Тяпкин берет конфеты в одну горсть и в другую, идет к двери. Однако Тяпкин очень общителен и одиночества не терпит.

- Мам, поговори со мной! - Он снова кладет подбородок на стол, следит за пером, ползающим по бумаге, потом протягивает руку и надавливает пальцем на свеженаписанное сырое слово. Слово превращается в кляксу. Я довольно сильно хлопаю по руке, губы Тяпкина кривятся сковородником, он делает несколько частых глубоких вздохов, и слезы проливаются градом. Теперь Тяпкин уйдет, я этому рада, хотя мне его жалко. Даже откладываю перо и, подперев щеку кулаком, грустно думаю, что я плохая мать. Затем мысли у меня снова обращаются к работе, я говорю себе успокаивающе: мол, это ничего, Тяпкин должен знать, что у родителей дела, должен уметь сам занять себя. И продолжаю водить пером по бумаге. Я только что вернулась из командировки со строительства железной дороги, там очень много интересного, мне хочется скорее написать об этом.

Тяпкин сидит на крылечке и плачет. Плачет сначала тихо, но с расчетом, чтобы я услыхала, потом громко, даже делает в конце длинное привывание: "А-а-а!" Но я не слышу, и Тяпкин умолкает.

2

И тут к нему пришел Леша. Тяпкин даже сам не ожидал, что к нему, зареванному, плохому, который всем мешал, может прийти кто-нибудь приличный.

Погода была скверная: небо все в тучах, ветер гнал траву и цветы, они сильно текли по саду, точно вода в пруду. Было довольно холодно, и руки у Тяпкина покраснели.

Леша сказал:

- Здравствуй. Меня зовут Володя. А тебя?

Тяпкин молчал, глядел на пришедшего, потом ответил мрачно, потому что у него было очень плохое настроение:

- Здравствуй, Леша.

- Я не Леша, я Володя,- вежливо поправил пришедший,- Меня зовут Володя, ты знаешь такое имя?

- Я всякое имя знаю,- высокомерно скривился Тяпкин.- Моего дедушку зовут Натолий Андреич. А тут живет дядя, его зовут Иосик Антонач. Я всякое имя знаю.

- А Володя - знаешь? - заискивающе улыбнулся пришедший. Он был хороший, у него была круглая желтая голова, толстые губы, очень большие круглые уши и вытаращенные глаза. И рыжие, жесткие, точно мочалка, волосы, вылезшие из-под коричневого, крючком, колпака. Он был совсем еще несмышленыш.

- Садись, Леша,- сказал Тяпкин и подвинулся.

Леша сделал сто двадцать шажков по ступеньке, подошел совсем близко к Тяпкину, так что тот даже почти закрыл его полой красного пальтишка, и сел, тоже положив широкие ладошки на косточки коленей. Посмотрел на Тяпкина снизу, улыбнулся широченным ртом обиженно и добро и сказал снова:

- Ты потому сказал - Леша, что думаешь, я леший, да? Я - нет. Я просто Володя. Человек Володя.

- У тебя рот, как у лягушки,-- сказал Тяпкин.

- У человека тоже бывает рот, как у лягушки,- возразил Леша.

- Бывает, у Петра Яколича,- согласился Тяпкин.- Только у него борода.

- У нас тоже есть, у какого борода, сказал Леша и прикрыл свои острые, как у кузнечика, коленки горстками, чтобы они казались круглей.

- А он кто? - спросил Тяпкин.

- Такой один... У него борода серая. Или, наверное, зеленая.- Леша вздохнул и поглядел на березу, там с ветки свешивался серо-зеленый лишайник.- А ты мне дашь чего-нибудь? Я кушать захотел.

- Конфету могу.- Тяпкин достал из кармана пальтушки конфеты, развернул одну и протянул Леше. Он понимал, что Леша еще глупый и может съесть конфету прямо с бумажкой. Леша взял конфету обеими руками и, стал быстро есть. Зубы у него были остренькие, как у белки в зоологическом магазине. Тяпкин тоже стал есть конфету.

- Меня мама побила,- пожаловался он.

Леша вздохнул и улыбнулся.

- А меня один раз бил дед Хи-хи. Таким сучком но спине.

- А кто дед Хи-хи?

- Такой один... Противный очень. У него лицо, будто лужа, когда дождик идет. И все время так делает...

Леша очень противно вывернул свои симпатичные толстые губы и передразнил деда Хи-хи, как тот хихикает. Тяпкин понимающе хмыкнул и сказал:

- Как Петр Яколич: "Любачка, а где твоя мамачка? Хи-хи!" - Тяпкин помолчал и спросил не сразу, потому что он понимал, что о таких вещах спрашивать неловко: - За что тебя побил этот твой Хи-хи?..

- Лезу везде без спросу. Все хватаю. Леша деликатно не спросил, за что попало Тяпкину, но Тяпкин честно сказал сам:

- А я матери работать не даю. Она все работает, работает...

.- Тяпкин,- спросила я, высунувшись в окно,- ты с кем так громко разговариваешь? И что еще за "матери"?

В окно я увидела только, что бедный Тяпкин сидит ссутулившись, словно старичок, на верхней ступеньке крылечка и что-то бормочет. На меня он посмотрел сердито и ничего не ответил.

- Ты с белочкой разговариваешь? - предположила я, не увидев никого в саду.

- Ни с какой ни с белочкой...- пробурчал Тяпкин, потом вдруг улыбнулся.- Мам, я уже посидела одна, можно, я пойду к тебе?

- Еще немножко посиди, поговори с белочкой, потом я выйду, и мы пойдем на речку или к Галине Ивановне.

Как ни странно, Тяпкин не стал больше припрашиваться я снова продолжала работу. А на крылечке опять послышалось какое-то бормотание.

- А зачем она работает? - спросил Леша.- Это твоя матерь?

- Мама,- поправил Тяпкин.- Работает... Надо ей... Она мне, может быть, ребеночка родит. Играть... Живого ребеночка, как у Надьки.

- Я не видел,- сказал Леша и попросил: - А ты дай мне еще чего-нибудь. Я кушать хочу.

- Сахару хочешь?

- Давай.

Тяпкин прошел на кухню, стараясь не очень топать, и долго шарил на столе, пытаясь дотянуться до сахарницы. Толкнул кастрюльку с молоком, молоко сплеснулось, тогда он эту лужу пальцем переправил в свою чашку, взял пять кусков сахару и снова пришел к Леше.

Сахар Леша сгрыз довольно быстро, скоблил его своими белыми зубками, а молоко он пить не мог, потому что край чашки не лез ему в рот. Тогда он нагнулся над чашкой и чуть не свалился в нее. Тяпкин еле удержал его за ботинок.