- Вкусно очень...- прошептал он.
- Сейчас будем есть кисель,- сказала я. Больше сосисок у меня просто не было.
Я налила ему в блюдце кисель, он, даже не попробовав, сказал:
- А сахару ты мне дашь?
- Он сладкий.
Леша прижал к груди маленькие ладошки и сказал:
- Дай мне сахарку. Я очень сахар люблю.
- А конфеты? - поинтересовался Тяпкин. Надо сказать, Лешин аппетит действовал на него ободряюще, он подъел все подчистую.- Я конфеты еще больше сахара люблю!
- Я очень сахар тоже люблю! - повторил Леша, тревожно глядя на меня.
Я дала ему самый большой кусок сахара, и он стал точить его зубками не торопясь, держа перед лицом в своих шершавых ладошках и поглядывая на меня с такой благодарностью, что у меня просто сердце перевертывалось.
- У тебя мама-то умерла, что ли? - спросила я. Леша почему-то смутился от этого моего прямого вопроса, пожал плечиками, улыбнулся, опустив глаза. И промолчал. Я не стала допытываться, может, у лешонков и матерей нет.
Кисель Леша есть не стал. А Тяпкин спросил:
- Мама, можно я съем Лешкин?
Я налила Тяпкину еще чашку, он выпил, и глаза у него осовели.
- Идите спать,- сказала я.- Давайте укладывайтесь оба в гамаке в саду. И чтобы спать крепко-крепко и не болтать. А то я поразгоню вашу компанию.
- Мы не будем,- пообещал Леша.
Тяпкин взял свое одеяло и маленькую подушку и пошел в сад. Леша запрыгал следом.
Минут через двадцать, вымыв посуду, я пошла в сад, поглядела издали. Тяпкин смирно лежал в гамаке, накрывшись одеялом, глубоко дышал. Леши возле не было видно. Я решила, что он тоже спит где-то в саду, и пошла работать.
4
- Любк! - сказал Леша, сев на веревочную перекладину гамачной сетки.- Я как по дедушке соскучился...- Он подождал, не ответит ли чего Тяпкин, потом спросил: - Любк! Любка?.. Ты, что ли, спишь?
Тяпкин не спал, но глаз ему открывать не хотелось и разговаривать очень редкий случай - тоже не хотелось. Он тихо сопел носом и дрожал ресницами.
- Не спишь, я знаю, не спишь! - сказал Леша.- У тебя эти косички на глазах дрожат!
У него самого на веках не было ресниц, потому, наверное, он не знал, как они называются.
- Это не косички, а реснички! - сказал Тяпкин, сердито приоткрыв глаза.- Не мешай, у меня мертвый час!
Они долго честно молчали, потом Леша, вздохнув, сказал шепотом:
- Я очень по дедушке соскучился. Он такой старенький и меня любит.
- Я тоже соскучился,- сказал Тяпкин, чтобы не отставать от Леши.- Мой дедка тоже давно не приезжал. Дней пять или десять.
- Не приезжал? - удивился Леша.- На чем не приезжал?
-На поезде. Он в городе живет, в своей комнате. Он когда приезжает, конфет привозит, чтобы чай пить. Он чай любит, а я конфеты.
- Я тоже конфеты! - усмехнулся Леша.- Чай - это такая вода, я знаю. Воды вон в речке-сколько хочешь пей... Или в луже... А когда он приедет?
- Не знаю. Он в кино очень любит ходить, а здесь этого нет.
- Дай я к тебе на подушку лягу,- попросил Леша.- Подвинь свое лицо, и я лягу. Мне жестко на веревке сидеть.
Леша перебрался на угол подушки и лег на спину, вытянув тонкие ножки в деревянных башмачках и сложив на животе ладони. Он долго лежал так, закрыв глаза, потом негромко спросил:
- Кино?.. Я не знаю такое слово.
- Я знаю...- презрительно сказал Тяпкин.- Это так, не очень поймешь... Там такие люди ходят. И собаки еще... Разговаривают, кушают, чего-то работают.
- Я такое кино люблю!..- завистливо удивился Леша.- Я бы тоже пошел в это кино, где кушают!..
- Ты, что ли, опять голодный?..- возмутился Тяпкин.- А ты бы хлеб ел! А то хитренький: сахарок хряп-хряп!
- Ничего я не голодный...- тоскливо и независимо ответил Леша.- Я ничего не хочу, не приставай!
Он молчал очень долго, а Тяпкину уже хотелось разговаривать. Тяпкин кряхтел, кашлял, ворочался, зевал, так что гамак ходуном ходил, потом наконец прошептал:
- Лешк! А пошли к твоим дедкам-бородедкам сходим? А потом придем - мать молочка даст. Она мне всегда молочка дает после мертвого часа.
Они тихонько вылезли из гамака и пошли по тропе в овраг. Перебрались через ручей: Тяпкин перешагнул, а Леша прыгнул в воду и плыл, сложив ладошки на животе, пока течение не прибило его к другому берегу. Тогда он вылез, быстренько припрыгал к Тяпкину, и они пошли зарослями ольхи, черемухи и малинника к Лешиному дому.
В общем-то, это был никакой не дом, Тяпкин уж не стал говорить, чтобы не обидеть Лешу. Просто гора такая из желтого песка, на ней разные сосны растут, а под сосной - дырка в горе. Леша побежал в эту дырку, потом высунулся и крикнул:
- Это наш вход. Иди сюда!
Тяпкин, конечно, помнил, что я ему во всякие дырки руки совать не велела, там может змея быть. Тем более лазить в дырки. Но Леша пошел в эту дырку, и Тяпкин, став на четвереньки, пошел тоже. Змей Тяпкин не боялся, потому что он не знал, что это такое. К тому же он считал, что со всяким живым существом можно договориться.
Они долго лезли по узкой, длинной яме, Тяпкин полз сначала на четвереньках и думал, что это ничего: пойдем обратно, руки от песка можно в ручье отмыть и коленки у пижамы тоже. Потом дырка стала совсем узкой, пришлось лечь на живот, вытянуть вперед руки и ползти так, как ползают змеи, которых Тяпкин никогда не видел. Он пыхтел и сопел, потом впереди показался какой-то синий свет, и дырка стала немного шире. Тяпкин стряхнул песок с лица тыльной стороной ладошки, протер глаза и попытался что-то разглядеть впереди. Леша давно уже прыгал далеко впереди, изредка нетерпеливо оглядываясь на Тяпкина: пыхтишь? Тяпкину песок попал в глаза, ему стало очень больно, а вытереть было нечем, потому что пижама, руки, лицо, даже волосы - все было в песке. Глаз совсем не смотрел, Тяпкин тер его тыльной стороной грязной ладони, представлял, как ему влетит от меня, и готовился пореветь как следует. У него это прекрасно получалось: рот разевался шире лица, глаза сожмуривались, начинался долгий, со смаком, с переливами рев.
- Неуклюжие все-таки вы, люди,- усмехнулся Леша.- Толстые очень.
- Дурак ты! - сказал Тяпкин.- Привел! Это и не дом вовсе, просто дырка в горе. Вот как я сейчас зареву, у вас все отвалится!
- Не надо,-забеспокоился Леша.- Зачем тебе реветь?
- Мне песок в глаз попал.
- Дай я выну.
Леша поскакал обратно, приподнял своими толстыми и короткими, не очень ловкими пальчиками веко Тяпкину и сделал вдруг такое движение, будто он пил молоко. Весь песок из глаза выскочил прямо Леше в рот. Леша сплюнул, утерся ладошкой и сказал:
- Вот... Все уже у тебя?
- Все,- проворчал Тяпкин.- Пошли теперь, а то мне домой надо.
- Это у нас вход такой,- объяснил Леша.- Это чтобы не лазил никто. Понимаешь? Мы не любим, когда к нам лазают. А дома у нас хорошо. У нас все есть: кроватки, стульчики, чашки, ложки.
- А шкаф есть? - спросил Тяпкин.
Дело в том, что у его кукол тоже были кроватки и стульчики, но платяного шкафа не было. Правда, на даче у нас тоже не было шкафа и наши немногочисленные платья мы вешали на плечиках на гвоздь и закрывали сверху газетой. Но дома в Москве теперь у нас был большой платяной шкаф, облицованный ореховой полированной фанерой - вполне роскошная вещь, покупали мы его всего два месяца назад. Тяпкин очень радовался такому обзаведению, потому что у всех девчонок в нашем переулке шкафы были давно, а у нас не было. Теперь шкаф имелся и у нас, и Тяпкин считал, что порядочный дом должен быть со шкафом. Он и ко мне все подкатывался, чтобы я ему шкаф для кукол купила наконец.
- Какой шкаф? - удивился Леша.
- Такой. Ну где платья вешают.
- Платья?..- Леша замялся.- У нас нет платий. Мы все дяди.
- У дядев тоже бывают...- Тяпкин подумал.- Пиджак. Его вешают в шкаф. Папа вешает.
- У нас не носят пиджак. У нас так просто.
Тяпкин промолчал, потому что не знал, что сказать. Потом вспомнил:
- Мой дедушка тоже пиджак не носит. У него рубаха такая... военная.
- А шкаф у него есть?
Тяпкин снова повспоминал:
- Нету шкафа. У него только стол один. И еще диван. И полки, там книжки стоят.
- Вот видишь! - обрадовался Леша.- У дедушков не бывает шкафа. У нас тоже есть стол и еще диван.
- А книжки?
Леша подумал. Но он не знал еще, что это такое - книжки, и потому сказал очень презрительно:
- Нет. У нас этого никогда не бывает.
Впереди стало совсем светло и довольно просторно: светло, как,, ночью, когда сильно светит луна. Тяпкин испугался и спросил Лешу толстым от страха голосом:
- Лешк? Они там, что ли, все, наверное, мертвые?
- Почему? - огорчился Леша.
- А светятся, как ночью.
- Не-ет! - Леша хихикнул.- Это у нас лампочки такие из дерева, синие. Так красиво.
Наконец они доползли до места, где кончался подпесочный ход и начиналась круглая, как половинка от разорванного мяча, комната. Леша попрыгал внутрь этой комнаты, а Тяпкин поднялся на четвереньки и стоял так, разглядывая то, что увидел.
В общем, тут было красиво. Стенки были из белого песочка, очень чистые, стол и диван из желтого песочка, и сверху очень плотненько все выложено чешуйками еловых шишек, получался такой красивый узор.
