метеорологическим прибором, измеряющим температуру всего в комнате каждым наэлектризованным нервом и клеткой.
Кейдж сидит рядом со мной, излучая тепло и силу.
— Ты такая красивая. Моя прекрасная девочка. Скажи, что ты моя.
Я облизываю губы и говорю это, затаив дыхание.
Кейдж перемещает руку от центра моей груди к одной из моих грудей, нежно лаская ее. Он проводит большим пальцем по моему твердому соску. Кейдж скользит рукой вниз по моему животу и между ног.
— Скажи, что это мое.
Мой ответ слабый.
— Это твое. Ты знаешь, что это так. Мне кажется, мое сердце не выдерживает.
— А теперь тише. Больше никаких звуков, пока я не задам тебе вопрос.
Кровать двигается, и я чувствую горячий рот Кейджа на своем центре. Я тяжело вздыхаю, когда он медленно облизывает мой клитор, посасывая его, как будто кормится грудью. Я раздвинула ноги еще шире, поднимая бедра к его рту.
Затем Кейдж пирует мной, ритмично пощипывая оба моих твердых соска одновременно.
Я стону, откидывая голову на подушку.
Когда раздается легкий шлепок между ног, я не готова к этому. Я резко дергаюсь в своих оковах, задыхаясь.
— Я сказал, тише.
Его голос опьяняет. Глубокий и низкий, он вибрирует силой и мощной мужественностью.
Я реагирую на это в гораздо более глубоком месте, чем мое сознание, инстинктивно подчиняясь. Расслабившись на матрасе, я перестаю пытаться контролировать свое бешеное сердцебиение, свое неровное дыхание или хаотический вихрь мыслей, проносящихся в моей голове.
Я полностью отдаюсь ему.
Потому что Кейдж, кажется, знает все, он знает и это тоже.
Он рычит:
— Ты была рождена, чтобы быть моей. Моей королевой. Ты не преклоняешь колени ни перед кем, кроме меня. И я, блядь, боготворю тебя за это.
Кейдж снова шлепает по моей обнаженной, ноющей киске, чуть сильнее, испытывая меня.
Я тяжело втягиваю воздух через нос, но молчу.
Моя награда - его рот, осушающий меня до капли меж моих ног.
Когда я задыхаюсь и дрожу всем телом, преодолевая волну, быстро несущую меня к горящему яркому пику, его рот исчезает. Я лежу молча и дрожу на кровати, обливаясь потом, пока не слышу, как выдвигается прикроватный ящик и Кейдж роется в нем.
Он говорит сам себе:
— Вот этот.
Раздается тихий щелчок, затем комнату заполняет жужжащий звук. Затем рука Кейджа оказывается на моей челюсти, поворачивая мою голову.
— Соси, пока я не скажу «хватит».
Головка его члена касается моих губ. Я открываю их и беру его эрекцию в рот, с энтузиазмом посасывая.
Кейдж скользит вибратором между моих ног.
Это изысканная пытка – пытаться дышать вокруг его огромного члена и не издавать ни звука удовольствия, когда он скользит вибратором взад и вперед по моему набухшему, чувствительному клитору. Когда Кейдж мягко толкает его в меня, я почти ломаюсь и стону, но вовремя останавливаюсь.
Мои бедра, однако, имеют свое собственное мнение. Они бессмысленно раскачиваются взад и вперед, пока Кейдж трахает меня вибратором, а я глубоко заглатываю его член.
— Великолепно, — бормочет он сквозь стиснутые зубы. — Господь милостивый.
Мой пульс учащается. Я парю где-то над своим телом, смотрю вниз, но чувствую все. Каждая вибрация, каждый удар, каждая пульсирующая вена в его члене, когда он скользит по моему языку и губам.
Я также чувствую себя сильной.
Потому что я знаю, что стоит мне сказать хоть слово, все это прекратится. Даже если это убьет Кейджа, если он остановится, он сделает это немедленно, если я этого захочу.
Я не хочу. На самом деле, я надеюсь, что это никогда не закончится.
Тяжело дыша, Кейдж вырывается из моего рта. Он достает вибратор и выключает его. Затем забирается на кровать, раздвигает мои ноги шире коленями и устраивается надо мной, балансируя на одном локте, мои бедра раздвигаются вокруг его бедер, а его живот прижимается к моему.
Кейдж скользит своим членом по моим влажным складкам, вверх и вниз, затем толкается в мой вход, пока только головка не просовывается внутрь.
Я выгибаюсь, задыхаясь, вне себя от удовольствия, отчаянно желая, чтобы он вошел глубоко.
Но Кейдж не говорит ничего. Вместо этого он обнимает меня и скользит рукой между моими ягодицами, пока не находит этот запретный маленький узелок плоти.
Кейдж поглаживает его кончиком пальца.
Я тоже мокрая там, от всей влажности, произведенной его ртом, вибратором и моим уровнем крайнего возбуждения. Такая влажная, что достаточно легкого толчка, и его палец скользнет внутрь.
Моя грудь прижимается к его груди. Все мое тело дрожит. Беспомощные в своих оковах, мои руки сжимаются в кулаки.
В мое ухо Кейдж говорит хриплым голосом:
— Цвет?
Он все еще стоит надо мной, пока я не произношу шепотом:
— Зеленый.
Затем Кейдж берет мой рот и толкает свой член глубоко внутрь меня.
Он трахает меня, одной рукой обхватив мой затылок, а другой лаская мою задницу, играя с ней, не надавливая, а просто слегка поглаживая, обводя вокруг.
Ощущения ошеломляющие.
Он – огромный и горячий сверху, его член – огромный и горячий внутри меня, его язык у меня во рту и его пальцы, нежно прощупывающие меня сзади. Я чувствую себя полностью окруженной им. Поглощенной его доминирующей мужественностью. Уничтоженной.
Когда Кейдж начинает говорить со мной по-русски – гортанные, иностранные слова, сексуально рычащие слова мне в ухо... я кончаю. Я больше не могу сдерживаться. Волны удовольствия накатывают на меня с возрастающей скоростью, пока я не начинаю дико брыкаться под ним, простонав его имя.
Кейдж целует меня в горло и приказывает:
— Кончай.
Затем он разрывает это тугое маленькое кольцо мышц между моими ягодицами и толкает свой палец внутрь меня.
Моя кульминация поражает меня, как взрыв.
Я теряюсь в ослепительной белизне тепла и удовольствия, содрогаясь вокруг него. Меня накрывает шум, похожий на завывание ветра в моих ушах. Я слышу, как Кейдж ругается откуда-то издалека, чувствую, как он вздрагивает, слышу его хриплые стоны, но я далеко в космосе, мчусь в бесконечность.
Сверхновая.
Пропала.
Я дикая, необузданная тварь. Я никогда не испытывала такого сильного чувства блаженства и эйфории. Меня ничего не волнует – ни прошлое, ни будущее. Существует только сейчас.
Только он существует, и я существую только для него.
Я наркоман, а он – героин, впрыснутый прямо в мои вены.
Момент растягивается в безвременье. Я живу и умираю тысячу раз, воскресая в его объятиях только для того, чтобы снова потеряться. Я теряю всякое представление о том,
