думай, я не перекладываю на нее ответственность, всё это только моя вина. Она решила, что я засомневался в наших отношениях, и сделала аборт. То есть, я думал, что сделала. Я был так сломлен, но у меня оставался сын, и я…
— Но родилась я… — прошептала, не дав ему договорить.
Теперь мне стала понятна боль матери, ее отношение ко мне. Вот только маленькому ребенку в моей голове этого оправдания было недостаточно.
— Если бы я только знал… — грустно улыбнулся Дима и погладил меня по руке.
В этот момент Дамир хмуро оглядел нашу композицию и сжал мои плечи.
— Всё в порядке? — спросил, увидев мои покрасневшие глаза.
Я не могла говорить, ощущая ком в горле, и лишь кивнула.
— Как бы ты ко мне не относилась, ты такой же мой ребенок, как и Виктор, так что больше не имею права давить на тебя и просить не давать ход расследованию…
— Ты прав, это не твое дело, Дима.
Загорский защищал меня, хотя сейчас этого не требовалось, но мне было безумно приятно.
— Дамир… — просипела, стискивая его руку.
— Сейчас ты на эмоциях, Тинь. Ничего не обещай, хорошо? — качнул головой, поджимая в недовольстве губы.
— Не влезай, Дамир. Я и не собирался ни о чем таком просить, — усмехнулся Дмитрий. — В конце концов, Виктор — большой мальчик и должен отвечать за свои поступки сам.
— Прогресс, — съехидничал Загорский. — Еще не муж, но уже и не мальчик. И долго ты шел до этой простой истины? Помнится, еще буквально вчера хотел отмазать его и отправить за границу.
— Ты мне до конца дней припоминать это собираешься? Свои дети пойдут, поймешь меня.
— А мы собираемся общаться до конца твоих дней? Учти, я рано помирать не собираюсь.
— Думаешь, не будем? — проигнорировал вторую фразу, вздернул бровь, иронично оглядывая руку Дамира, которую он так ни разу и не убрал с моего плеча. Даже под обескураживающим взглядом с места не сдвинулся.
— Благословения просить не собираюсь, — хмыкнул Загорский.
Между ним и Банковским-старшим происходила молчаливая дуэль взглядов. До тех пор, пока последний не сдался, опустив свои глаза. Там горела ярким пятном вина.
— И надеяться не смел. Не заслужил.
Поджала губы и промолчала. Он и правда ни на что в моей жизни прав не имел.
— Я устала, — обернулась к Дамиру и сделала слабую попытку улыбнуться.
— Едем в палату.
Мы уехали почти сразу, оставив Дмитрия стоять посреди больничного двора. Я спиной ощущала его пронзительный, полный тоски взгляд, но ни разу не обернулась. И пусть он во всей этой истории тоже оказался жертвой, это не умаляло того факта, что в моем воспитании он не участвовал. Он, как и прежде, оставался для меня посторонним человеком.
Но боль в груди никуда не ушла. Сколько бы я ни давила в себе все эти мысли, внутренности разрывало от агонии.
Я же продолжала гореть в этом аду и не знала, как унять эту печаль, поселившуюся прямо в сердце. И даже обвинить было некого. Было жалко всех в этой ситуации. И даже себя. Особенно себя.
Информацию, которую удалось выяснить, и данные, собранные Дамиром, могли бы помочь в расследовании, но я понимала, что ноги мне это не вернет.
В жизни происходила какая-то Санта-Барбара, и голова шла кругом. На одной чаше весов — родители и Дмитрий, на другой — Дина, Олеся и Виктор. Мой единокровный, как оказалось, брат.
— Не позволяй чувствам взять вверх, Тинь, — предупредил меня перед уходом Дамир и попросил подумать обо всем до завтра.
Я согласилась, но путного в голову за ночь так ничего и не пришло. А когда Загорский пришел ко мне прямо с утра, по его пришибленному выражению лица догадалась, что новости на этом не закончились.
— Сегодня вечером у меня семейные посиделки. Я бы хотел, чтобы ты на них присутствовала, — прозвучало, как гром среди ясного неба.
— Я…
Сглотнула, проталкивая ком, и глянула на него во все глаза.
— Будут Ахметовы, Дима с Витей и мои родители, — на последних словах нахмурился, словно что-то его беспокоило, но при взгляде на меня улыбнулся. Плохое настроение как волной смыло.
— Ты уверен, что мне будет уместно…
Промолчала, не став ничего говорить про то, что он всё еще официальный жених Дины, и мое присутствие будет понято превратно. Но судя по тому, как он вызывающе вздернул бровь, он не собирался ни от кого скрывать наши отношения.
— Я хочу тебя представить всем и обозначить свои серьезные намерения. Только сразу предупреждаю, отец у меня не из самых приятных, но ты не обращай на него внимания. Мы с ним не близки.
— Я не хочу, — твердо произнесла и опустила глаза.
Стиснула ткань пледа изо всех сил и еле сдержала слезы.
— Хочешь, чтобы мы поругались?
— Нет, но ты же знаешь, как все отреагируют на мое появление. Негатива в моей жизни и так достаточно.
— Это не твоя вина и никогда не была. И разве ты не хочешь посмотреть в глаза Дине и Вите, зная, как всё было на самом деле?
— Твой отец всё равно будет против такой невесты, — вздохнула, понимая, что даже если он не женится на Ахметовой, я вряд ли придусь ко двору.
— Его мнение меня волнует в последнюю очередь. Но не забивай сейчас этим голову. У нас есть дела поважнее, Тинь, чем споры по поводу знакомства с моими родителями. Уж поверь, они не образцы примерного поведения.
Открыла было рот, но замолчала. О семье Дамира я знала мало, но тон у него был серьезным. Он и правда не шутил.
— И что может быть важнее? — спросила, словно пришибленная.
— Твой переезд. Сегодня не получится, конечно, но на днях я подготовлю квартиру и заберу тебя. С врачом уже договорился.
— А родители разрешили? — скептически хмыкнула. — Мои. Не твои.
Заглушила свои эмоции по поводу этой оглушающей новости.
— Я понял. Ты же совершеннолетняя, Тинь, так что проблем не возникнет. Или хочешь дождаться и получить их согласие? — вздернул бровь.
— А… — подорвалась, но ни слова не произнесла. Сказать было толком нечего.
— Так, Тинь, — понял мои метания и обхватил ладонями мои холодные руки. — Я проспойлерю, ок? Я узнал отца ребенка Дины, так что поверь, это будет оглушающая новость сегодняшнего вечера. Ты уверена, что хочешь пропустить этот момент?
— И кто это? — встрепенулась.
— Хочешь узнать, пойдешь со мной, — щелкнул меня по носу.
— Эй, это нечестно!
— Подай на меня в суд.
Любопытство во мне боролось с неуверенностью, но
