Железный обруч, сомкнувшийся вокруг грудной клетки, немного ослаб.
Рэд взял правую ладонь в левую и потер ноющий шрам. Голова тоже ныла. Слова застряли в сознании, как колючая проволока, разрывая все, к чему прикасались. «А я сделаю вид, что никогда тебя не встречал. И хрен с этим».
Он так и сказал. Это уже казалось сном или даже кошмаром, но нет – он сам так сказал. И на языке, и в голове эти слова казались ужасно неправильными. Потом они закрутились, завертелись, изменились. Он услышал Хлою, словно впервые: «Я добавила тебя в список, потому что ты важен».
Когда она сказала ему это, оно прозвучало как полная хрень. Как те бредовые оправдания, которые вечно придумывала Пиппа, вот только Хлоя не Пиппа, Хлоя не Пиппа, Хлоя не Пиппа – и она сказала, что это недопонимание. Не типа «Ты слишком тупой, чтобы понять», даже если именно это он и услышал. Нет: она умоляла его дать ей гребаный шанс. Просила подождать. Возможно, она говорила ему правду. А он ушел. Обошелся с ней дерьмово и ушел.
Рэд уронил голову назад, ударяясь о дверь. Черт, черт, черт!
– Хлоя? – окликнул он хриплым голосом, нервно стискивая руки.
Последовала пауза, длившаяся целую вечность. Потом из-за двери раздался голос, полный слез:
– Чего тебе надо?
У Рэда разбилось сердце. Просто на хрен разбилось. Как он вообще мог подумать, что она стала бы?.. Но тут он вспомнил, как. Вспомнил отчаянно охватившую его панику, подавившую все логические соображения и воскресившую в памяти отравленные эмоции. Теперь он должен был объяснить ей все, исправить этот монументальный косяк.
Поскольку, что бы он ни подслушал, во что бы он ни поверил, он знал, что Хлоя не использовала его. Просто знал.
– Черт, – сказал он. Потом, потому что от этого ему стало немного лучше, повторил: – Черт. Прости, Пуговичка. Я… я психанул.
Рэд услышал какой-то приглушенный всхлип, но голос Хлои на этот раз прозвучал сильнее, с ноткой стали:
– Я заметила.
– О боже мой, Хло! Я мудак. Я такой мудак!
– Да, обалдеть какой.
Тот факт, что она вообще с ним разговаривала, вселил в Рэда надежду. Золотистая и сияющая, она плескалась у него внутри, мешаясь с горьким послевкусием страха. Его замутило. Он проигнорировал это:
– Можно мне войти? Мы можем поговорить?
Она ответила моментально:
– Нет.
Рэд не удивился. Ее слова отчетливо всплыли в голове, приглушенные звоном в ушах. «Если ты можешь вот так просто уйти, то катись к чертям и не возвращайся». Он мог бы сказать ей правду – что это было вообще не просто, что это был единственный вариант, что он хотел обернуться и коснуться ее, но ему было чертовски страшно, – вот только он не думал, что это что-то исправит. Потому что, с точки зрения Хлои, он просто ушел.
Полное осознание этого факта потрясло Рэда настолько, что у него заклацали зубы. Он ушел.
– Хлоя, – сказал он дрожащим от всего его отчаяния и сожаления голосом. Он закрыл глаза и пропустил пальцы сквозь волосы. – Я не знаю, что случилось. Нет, знаю. Я облажался, и мне очень жаль. Я запаниковал и не мог толком думать, но…
– Я знаю, – перебила она. На секунду его сердце неуверенно подпрыгнуло. Но потом Хлоя продолжила: – Я знаю, Рэд. Я понимаю. Но… но я думаю, нам не следует больше встречаться.
И в этот момент он по-настоящему понял, что значитопустошение. Он словно стал землей, на которую упал громадный астероид, – сбитой с оси, обожженной, задыхающейся и превращенной в пустыню.
– Хлоя, нет! Пожалуйста! Я пытаюсь…
– Дело не в тебе, – твердо сказала она. Что явно не могло быть правдой, вот только… только голос у нее был уверенный. Спокойный. Сдержанный, будто слезы, которые Рэд слышал всего мгновение назад, он вообразил. – Дело во мне, – продолжила она. – Я так не могу. Потому что мы всего лишь люди, и, когда я споткнусь или споткнешься ты, будет так же больно, а я просто не могу так. Немогу. Я должна была понять, что не готова к такому. Когда ты ушел…
Она так резко вдохнула, что Рэд буквально услышал это. Этот вдох нарисовал в его голове картинку: Хлоя, милое лицо залито слезами из-за него, мягкий рот превратился в твердую линию, удерживающую ее от всхлипов. Эта мысль принесла ему настоящую, физическую боль. У него заныли руки – не из-за шрама, но из-за того, что ему было отчаянно необходимо коснуться ее.
Но она больше не хотела его прикосновений.
– Когда ты ушел, – сказала она, собравшись, – у меня внутри словно что-то сломалось.
Рэд в точности понимал это чувство:
– Детка…
Она продолжила – слова маршировали, словно хорошо обученные солдаты:
– Ни у кого не должно быть власти причинить мне такую боль. Это… небезопасно.
Затылок Рэда сжала холодная ладонь, длинные, ледяные пальцы проникали в его нервную систему, пока все тело не онемело. Хлоя снова замыкалась в себе – и все из-за него. Он не мог этого вынести. Он отказывался быть причиной, по которой кто-то настолько смелый возвращался обратно в спячку.
– Хлоя, послушай меня. Из меня так и прут проблемы, но к тебе они никакого отношения не имеют. Ты все делала правильно. А даже если нет – если я тебе больше не нужен, это не значит, что ты должна отказываться вообще ото всех. От того, чтобы что-то чувствовать к людям. От того, чтобы рисковать.
Молчание.
– Хлоя, ты там?
Ничего. Рэда охватила паника, словно огонь, пожирающий лес, неотвратимо и разрушительно:
– Хлоя, прошу. Мне жаль. Мне так, мать его, жаль! Ты можешь доверять мне. Ты можешь доверять себе. Если ты просто дашь мне время – я над этим работаю. Я могу стать лучше.
Это наконец заставило ее откликнуться. Голос у нее был мягкий, но каждое слово ранило до костей:
– Тебе не нужно становиться лучше, Рэд, по крайней мере для меня. Никогда. Этоядолжна стать лучше для тебя. Дляэтого. Все было… идеально, – сказала она так тихо, что он едва расслышал. – Но теперь все кончено. Хорошо?
Впервые за все время он обернулся, отводя взгляд от заземлявшей его царапины. Он повернулся лицом к двери, на которую опирался, двери, за которой скрывалась Хлоя, и сказал:
– Нет.
Потому что все было совершенно не хорошо.
– Я пойду, хорошо?
– Нет. – А потом наконец его отчаявшийся разум подбросил ему решение. Возможность. Надежду. – Я могу тебе показать, – сказал Рэд. – Я могу показать тебе, что оно того стоит. Что тебе не нужно бояться, потому что, даже если я налажал, я смогу все исправить.
– Рэд…
– Для меня тыидеальна, Хлоя, – сказал он – решительность выпрямила ему спину, придала силы голосу. Он наконец стал самим собой. Он облачился в уверенность, как в поношенную кожаную куртку. – Я знаю тебя, хочу тебя и нуждаюсь в тебе. У нас все получится. Я тебе докажу.
– Не получится, Рэд. – На его имени голос Хлои дрогнул. – Это не… Отношения не должны причинять боль.
– Жизнь причиняет боль, – горячо сказал Рэд. – Это неизбежно. Но я знаю разницу между пыткой и болями роста.
Хлоя не ответила. Скорее всего, она ушла, по горло сытая его бредовой болтовней, но это было нормально. Он был в норме. Он принял решение и намеревался придерживаться его: она слишком много для него значила, чтобы он позволил всему закончиться вот так. Может, в итоге все и закончится, что бы Рэд ни предпринял, и ему придется с этим смириться, – но сначала он попытается все исправить. Сначала он попытается сделать все возможное, чтобы вернуть ее доверие. Чтобы доказать, что он ее не бросит, показать, что он работает над собой. Ради нее. Чего бы это ни стоило.
Рэд еще немного поглядел на дверь, представляя, что Хлоя все еще находится по ту сторону. Сообщил ей, отсутствующей, секрет:
– Я люблю тебя!
А потом ушел. Пришло время доказать это.
Глава двадцать вторая
Хлое хотелось верить, что Рэд прошептал «Я люблю тебя» просто от отчаяния, – еще раз попытался изменить ее мнение, исправить все, что только что разлетелось между ними на куски. Но дело было в том, что, если бы она не прижималась к двери, прислушиваясь, пока уязвленная гордость тянула прочь, она бы вообще ничего не услышала.
