и продолжила, не глядя на Игната: — Я видела женщину на кладбище. Она раскладывала нарциссы на могиле своего мужа и напевала какую-то весёлую песню. Это такой жуткий контраст: её сердце разрывалось от горя, но она улыбалась, хотя больше всего желала оказаться рядом со своим любимым.
Игнат снова придвинулся и обнял Таю.
— Ты уверена, что не хочешь лишиться этого обременительного дара?
Тая неловко выпуталась из его рук. Так резко отпрянула, что чуть не свалилась с постели.
— Не хочу, — откликнулась она и забралась на кровать, стараясь не потревожить Дядю Петю.
Игнат лег на бок с другой стороны кошки. Тая не сопротивлялась, когда он нащупал её руку и переплёл пальцы своими. Выждав несколько секунд, он невесомо поцеловал тыльную сторону её кисти.
— Тебе наверняка приснится новый, потрясающе развратный порносон с какими-нибудь извращениями. Засыпай, если что, я рядом. Может, не только пореветь захочется.
Тая сонно улыбнулась.
— Спасибо, — уже поблагодарив, она поняла смысл последней фразы, но оправдываться или возмущаться не стала. Пусть думает, что не заметила.
14 глава. «Ты горячая, детка. И это не комплимент»
Как Игнат и предполагал, Тая не проснулась, ни когда он готовил кофе для её мамы в четыре часа утра, ни когда, покидая квартиру, довольно громко хлопнул входной дверью. Всю дорогу до аэропорта в салоне висела почти осязаемая тишина. Александра Витальевна перебирала бумаги, делала новые заметки на полях, периодически выходила на телефоне в интернет и снова что-то записывала. Оказалось, что у Таи с мамой всё-таки есть что-то общее: они обе любили молчать, и тишина в их компании не напрягала.
Перед тем как уйти в здание аэропорта, Александра Витальевна пристально посмотрела на Игната тёмными глазами, так похожими на глаза Таи.
— Не обижайте мою девочку, Игнат.
— И не собирался.
— Попробую вам поверить.
— У вас выбора нет, вряд ли я ее теперь отпущу.
Ответа Игната Александра Витальевна уже не услышала, он произнес фразу почти шепотом.
Домой он вернулся, когда солнце заливало комнату янтарным светом. Прячась от наступающего дня, Тая накрыла голову подушкой. Постель выглядела уютной и до неприличия измятой, будто ночью один из лямурных снов воплотился в реальность. Кошка умостилась на самом краю, почти висела, удерживаясь когтями за простыню.
Тая лежала на животе, закинув согнутую ногу на скомканное покрывало, футболка задралась, обнажая крутые бёдра. В этот раз она не надела шорты, и белые стринги позволяли разглядеть божью коровку, примостившуюся на одной из ягодиц. Рассматривая тату, Игнат склонился ниже, хотел коснуться рисунка, но в последний момент отдернул руку. Опустив футболку, он накрыл бёдра Таи покрывалом и задумчиво хмыкнул. Пожалуй, татуировка может выглядеть красивой, даже заманчивой, и нет в ней ничего от зэковских наколок.
Сварив чёрный кофе, он устроился на подоконнике напротив кровати и похлопал рукой по ноге.
— Иди сюда, любимая девочка.
Дядя Петя тут же, будто и не спала, распахнула глаза и в несколько прыжков поменяла неприветливую постель на теплоту любимого мужчины.
Тая проснулась, когда Игнат уже допил кофе и отставил чашку в сторону. Не переворачиваясь, она потянулась, разминая мышцы, и что-то промычала. Несколько секунд вспоминала, где находится и почему. Скинув подушку, она повернулась на спину и слегка приподнялась на локтях. Её сонный, чуть расфокусированный взгляд остановился на силуэте около окна.
Тая заморгала, пытаясь разглядеть лицо. Солнце подсветило волосы Игната, оттеняя и без того смуглую кожу, яркие серые глаза казались серебряными, асимметричная улыбка скривила губы, придавая взгляду мальчишеский задор.
Тая резко вскочила.
— Это ты!
Игнат тоже встал.
— Это я, — он недоуменно развел он руками, — кто я?
Она подскочила к Игнату и, обхватив его голову ладонями, заставила наклониться. Оглядев лицо с въедливой тщательностью, снова воскликнула:
— Это ты! Точно ты. Как я могла забыть!
Игнат изумлённо отшатнулся и, взяв Таю за запястья, опустил её руки.
— Кто я? Что ты забыла?
Тая отодвинулась, сделала несколько шагов назад и тяжело опустилась на кровать.
— Этого не может быть, — её голос сорвался от волнения, — мой последний обычный сон, оказывается, был первым сном купидона. Тогда, в одиннадцать лет, я видела тебя. Там вроде была ещё девушка в свободном голубом платье, невысокая такая. Она стояла ко мне спиной, поэтому я на неё не обратила внимания. Этот сон не был похож на лямурный. Да и не сон вовсе, а скорее фрагмент. Никто не целовался и не признавался в любви. Вы просто говорили. Светило солнце, так же, как сейчас, освещая тебя со спины, вокруг шумел лес и звонко пели птицы.
Игнат был поражён не меньше Таи.
— Это было четырнадцать лет назад.
Тая потёрла виски.
— Да, вроде так, — согласилась Тая.
Игнат взял пустую чашку и направился на кухню, Тая поплелась следом, попутно расправляя волосы пальцами. Сделав две порции кофе, он достал из шкафчика печенье, а из холодильника маслёнку. Неспешно слепив «детсадовский бутерброд», продолжил разговор.
— И что это значит?
— Я видела твою истинную любовь, — Тая запустила в волосы пятерню и взлохматила шевелюру. — Так вот почему я никак не могла найти твою пару! Кто-то из купидонов плохо сделал свою работу, и ты, встретив свою любовь, упустил её, или, может, вам что-то помешало, какое-то препятствие, не зависящее от вас. А может, с купидоном, который вас сводил, что-то случилось.
Игнат недоверчиво нахмурился.
— От любви я не отказался?
— Что? — непонимающе переспросила Тая.
— Я бесчувственное бревно?
Тая взяла чашку и сделала пару глотков.
— Нет. Ты не стал зомби. Наверное, твоя душа заснула, после того как лишилась своей пары, — она пригляделась к Игнату, пытаясь обнаружить в нем признаки разбитого сердца, — нет, точно не бревно, но с тобой все равно что-то не так.
Игнат допил кофе и поставил грязную чашку в раковину.
— Что?
— У зомби нет чувств, а в тебе, наоборот, целая какофония, я не могу вычленить истинное звучание твоей любви. А иногда ещё хуже — ни звуков, ни запахов, только белый шум.
Игнат
