— Дженни? — Он перегнулся через сиденье. — В своей жизни я совершил много ужасных поступков. Гадких, ничтожных, бессмысленных. Однако в этот раз я хотел сделать все правильно. Правильно по отношению к тебе, моим родителям, моему ребенку. — Он горько усмехнулся. — Даже когда я стараюсь сделать что-то правильное, все летит к черту. Наверно, люди верно говорят о Кейдже Хендрене. В нем нет ни черта хорошего. — Кейдж потянулся и с громким щелчком захлопнул дверь.
В сопровождении звуков грохочущего двигателя и взметнувшегося в воздух гравия его машина сорвалась с парковки и растаяла в ночи.
Дженни с трудом добралась до входной двери. Она чувствовала себя вымотавшейся, ее накрыла апатия и безразличие ко всему происходящему. Неужели лишь прошлым вечером они с Кейджем сидели вместе за столом в мерцающем свете свечей? Да, и подтверждением тому были так и не убранные ею в спешке перед отъездом в Эль-Пасо пустые блюдца и кофейные чашки. Все это словно происходило в другой жизни.
Дженни не стала зажигать свет, пройдя по квартире в спальню. Она показалась ей темной, холодной и пустой, так не похожей на спальню в доме Кейджа.
Нет, она не может, не должна думать об этом.
Но это было невозможно, и воспоминания против ее воли нахлынули на нее. Каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждое слово.
Ей на память пришло и суровое, горькое выражение, застывшее в его глазах перед тем, как он уехал отсюда. Может, и вправду он старался поступить правильно, храня молчание?
Кейдж уж точно не действовал самодовольно и насмешливо в то утро, когда уехал Хол. Она вспомнила то внимание, с которым он обращался с ней тогда. Он казался напряженным и озабоченным, но совсем не самоуверенным и назойливым, каким мог бы быть, учитывая известные ей теперь обстоятельства. Если бы это было лишь жестокой шуткой, он бы наверняка не упустил возможности позлорадствовать по этому поводу.
Любил ли он ее? Он был даже готов отказаться от признания собственного ребенка. Не является ли подобное самопожертвование настоящим доказательством его любви?
И если он на самом деле в нее влюблен, то о чем ей печалиться?
Кейдж был единственным ее любовником. Не рождало ли это у нее внутри теплого, согревающего, радостного чувства? Волшебство той ночи принадлежало ей и Кейджу. Она должна была понять! Она никогда не чувствовала себя так до того… с тех пор… до прошлой ночи.
Когда он был внутри ее, разве не казалось его тело знакомым ей, словно оно являлось продолжением ее самой? Разве не ощущала она полноту и совершенство? Будто внезапно сложились вместе фрагменты запутанной мозаики под названием Дженни Флетчер?
И неужели она обвинила Кейджа в предательстве только потому, что хотела смягчить, ослабить сознание своей собственной вины? Потому что все эти годы она вела себя предательски по отношению к Холу, к Хендренам, ко всему городу. Она смирилась со свадьбой, зная, что любовь, которую она испытывала к Холу, не имеет ничего общего с супружеской.
Между ними не было того чувственного, искрящего влечения, что существовало между нею и Кейджем. Хол не мог удовлетворить страстную жажду ее свободной, непокорной души. Живя с ним, она вынуждена была бы подавлять эти бунтарские порывы. Кейдж же дал ей возможность быть самой собой.
И не должна ли она простить Кейджа за то, что он все эти месяцы скрывал от нее правду? Ведь она сама была готова хранить свою тайну всю жизнь. Если бы Кейдж не занялся с ней любовью в ту ночь, если бы Хол не умер, она бы непременно вышла замуж за своего жениха. И не важно, какой бы несчастной ни сделал ее этот брак, она готова была со всем смириться. До того как она стала общаться с Кейджем, у нее не хватало смелости самой искать своего счастья, самой выбирать себе путь в жизни, и она предоставляла другим сделать этот выбор за нее.
Кейдж научил ее самостоятельно строить свое будущее. Да разве только в этом не заключается причина, чтобы любить его?
Завтра она еще раз все обдумает. Возможно, она позвонит Кейджу, извинится за свое нетерпимое поведение и вместе они придумают, как жить дальше.
Еле живая от усталости, Дженни сняла одежду, натянула ночную рубашку и легла в кровать. Но она не могла заснуть. Она проспала почти целый день, да и окружающий ее мир, казалось, готов был сделать все, лишь бы не дать ей возможности мирного, спокойного отдыха, в котором она так нуждалась. На тихих улочках спящего городка раздался протяжный и громкий вой полицейских сирен, и, когда она уже совсем было выбросила мысли о Кейдже из своей головы, готовая погрузиться в спасительный сон, прозвучал громкий телефонный звонок.
Думая о том, что это мог быть Кейдж, Дженни колебалась, стоит ли брать трубку. Готова ли она сейчас к разговору с ним? Телефон заливался уже, наверное, шестым звонком, когда она, наконец, решилась и протянула руку к трубке.
— Привет!
— Мисс Флетчер?
Это оказался не Кейдж, и она почувствовала мгновенный укол разочарования.
— Да.
— Я говорю с Дженни Флетчер, которая раньше жила с его преподобием Робертом Хендреном?
— Да. Простите, а кто это говорит?
— Помощник шерифа Роулинс, — назвался звонивший. — Возможно, вам известно, где мы могли бы найти его преподобие?
— А вы уже обращались в церковь и к нему домой?
— Безусловно.
— В таком случае мне очень жаль, но я действительно не знаю, где они. Чем я могу вам помочь?
— Нам обязательно нужно их разыскать, — обеспокоенно проговорил он, подтвердив настоятельность и срочность своего обращения. — Их сын попал в аварию.
Дженни похолодела. Тошнота подступила к горлу, круги поплыли перед глазами, едва она в ужасе прикрыла их. Усилием воли она поборола едва не настигший ее обморок.
— Их сын? — спросила она слабым высоким голосом.
— Да, Кейдж.
— Но ведь он же только… я только что его видела.
— Это случилось всего несколько минут назад.
— Это… он… эта авария… с летальным исходом?
— Я еще не знаю, мисс Флетчер. Машина скорой помощи только что увезла его в больницу. Он плох, это правда. Поезд протаранил его машину.
Дженни зажала рукой рот, еле сдержав готовый уже вырваться крик. Поезд!
— Именно поэтому нам необходимо как можно быстрее разыскать его ближайших родственников.
— Господи, промелькнуло у нее в голове, что за официоз. «Ближайшие родственники», фраза, существующая на полицейском жаргоне для обозначения тех, кого следовало уведомлять в случае смерти родных и близких вдали от дома.
— Мисс Флетчер?
Несколько секунд Дженни молчала, не в силах смириться с трагической ненормальностью этого телефонного звонка.
