Всё равно рванул, но, конечно же, опоздал. Ещё и россвязьнадзоровская секретарша посмотрела на него, как на разгильдяя-двоечника. Ну или будто он лично её своим опозданием оскорбил. Впрочем, ему до неё вообще никакого дела не было. А вот плохо, даже очень плохо то, что шеф её уже успел куда-то отчалить, а новой встречи добиваться — дело долгое и муторное.
Злой, как чёрт, он вернулся в «Транснефть», и, хотя там всё прошло гладко, настроение осталось испорченным.
Ехал обратно в тяжёлом молчании. Коля, водитель, молчал в унисон. Даже когда его подсекали.
Ремир же негодовал про себя: вот зачем она так сделала? Нечаянно перепутала или нарочно? Вряд ли нарочно. Но ведь и написала ему, и потом ещё позвонила, напомнила. Неужто она такая… несообразительная?
Видит бог, каких усилий ему стоило сдерживаться. Да он и сотой доли не высказал ей из того, что выдал бы любому другому за подобное. А она всё равно расплакалась. У него аж вся злость сразу пропала. Сам не ожидал, что её слёзы вдруг так на него подействуют. И извинился, а всё равно не по себе — в груди печёт, и даже «Россвязьнадзор» из головы вылетел.
— Твоя там вся заплаканная, — заглянув, сообщил Макс.
— Это я её, — буркнул Ремир.
— Уже? — усмехнулся он.
— Да она время перепутала. Ну я и прошляпил встречу с «Россвязьнадзором» из-за неё.
— В смысле, перепутала? Там же всё в график на неделю вперёд Алина заносит. Стоп. Может, Алина переставила? Приготовила тебе такой сюрприз, чтоб не забывал.
— Да неееет. Алина сроду никогда ничего не путала.
Макс молчал с издевательской ухмылкой.
— Хочешь сказать, что специально? Да ну! Зачем ей это?
— Я ж всегда говорил, что у неё на тебя виды. И предупреждал, что добром это не кончится. А ты ещё свою любовницу в её хозяйство привёл. Кому такое понравится?
— Она не любовница!
— Да? А как теперь называется, когда люди друг с другом спят, но не женаты? — глумился Макс.
Когда он ушёл, Ремир решил и в самом деле проверить электронный органайзер. Как-то не верилось, чтобы Алина, его верная и исполнительная секретарша, смогла отважиться на такую глупую пакость.
Оказалось, смогла.
Неприятно, конечно, стало, досадно. Не ожидал он от неё такого. И перед Полиной вдвойне неудобно, спустил на неё собак за чужие грешки.
Думал, что она обидится на него, но нет. Когда прощались, улыбнулась ему. Не деланно там как-нибудь, а совершенно искренне и тепло. Ещё и спросила, когда он из командировки вернётся. Будет ждать или просто для проформы поинтересовалась? Хотя ей положено знать и спрашивать. И пусть. Зато улыбалась ему по-настоящему…
***
Обычно в таких командировках Ремир оставался на ночь в какой-нибудь гостинице. Давал водителю как следует выспаться перед обратной дорогой.
Он и сейчас жалел Колю — тот всю ночь за рулём был, поспал от силы часа два, пока Ремир решал производственные вопросы, — но уж очень хотелось назад. Ещё и выходные впереди.
Поэтому решил: «Поедем. Дела у меня там очень важные. В понедельник дам отгул».
А Коле что? Он привык, что с боссом не поспоришь, что раз надо, значит, надо.
И хотя Ремир прекрасно понимал, что так нельзя, что оба очень рискуют, ведь и сам больше суток не спал, а всё равно рвался домой. Ещё и на трассе гнать заставлял вовсю — так хотел успеть до конца рабочего дня.
Приехал — лишь убедился, что она на месте, и сразу в душ. Смыть скорее дорожную пыль, одеться в свежее, ну и хоть мало-мальски взбодриться.
О ней он, конечно же, думал и когда ехал туда, и когда ехал обратно. Когда обратно — особенно. Переживал, что не застанет, а потом два дня терпеть… При этом ни о чём таком не думал, просто увидеться бы перед выходными и всё.
Пока принимал душ, прикидывал в уме, с каким вопросом можно к ней подойти, о чём хоть немного поговорить. И уж точно не предполагал, даже представить себе не мог, что, выйдя из душа, обнаружит её здесь, прямо перед собой.
Сначала она смутилась, и смутилась-то волнующе, у него аж в груди ёкнуло. Ну а потом посмотрела так, что он сразу забыл обо всём. Ни единой мысли не осталось. Всё, вообще всё, стало абсолютно без разницы. Абсолютно. Почувствовал её голой кожей и аж ошалел — как же давно и как сильно этого хотел. Живот от возбуждения мгновенно свело острым спазмом…
Сквозь вязкий туман, заполонивший голову, голос Макса прорывался, как назойливая помеха. Как же он не вовремя явился!
Полина убежала, а сам он привалился спиной к стене, пытаясь остыть, отдышаться, прийти в себя. Потом надел чистую рубашку и вышел в кабинет, где его поджидал, умирая от нетерпения, Астафьев.
Издёвки Макса Ремир вообще не воспринимал. Не просто игнорировал, а даже не улавливал. Потому что в голове царил гул, а перед мысленным взором до сих пор стояли глаза её зелёные, чуть затуманенные, с поволокой, изгиб нежной шеи, приоткрытые губы. Хоть Полина и ушла, а ему и сейчас ни до чего дела не было.
Максу, видать, наскучило дразнить его, когда нет ответной реакции. Заговорил о делах рабочих, втолковывал что-то про Анчугина, про какую-то проблему с допуском на один из объектов.
— Давай сам, а? Я вообще не в состоянии. С ног валюсь. Я сутки не спал.
— Что-то я не заметил, чтоб ты был вялый, — криво улыбнулся Макс.
— Короче, разберись с Анчугиным сам. Я всё, я домой.
***
Но и дома Ремир покоя себе не находил. Какой уж тут покой? Эта сцена в комнате отдыха, этот сорвавшийся поцелуй совсем, казалось, лишили его рассудка. Ну как так? Всё, что было важно, что занимало всю его жизнь, теперь померкло настолько, что даже думать ни о чём не хочется. Как будто то всё было какое-то ненастоящее, суетное, мелкое.
А вот она ни на секунду не шла из мыслей. И внутри как будто всё туже и туже пружина закручивалась. Это уже не наваждение, это одержимость какая-то.
Совсем поздно к нему заскочил Макс.
— Ты один? — спросил, стреляя по сторонам любопытными глазами.
— Ну а с кем? — удивился Ремир.
— Ну а с кем? — передразнил Астафьев. — С нелюбовницей, конечно. Я думал, вы прямиком с работы поедете доделывать начатое.
Ремир посмотрел на него с укоризной, но промолчал.
— Что, Ремчик, не вовремя я сегодня нагрянул, да? Обломил вас, — с понимающей улыбкой констатировал Макс. — Ну, извиняй. Я и подумать не мог. Ты же вечно: на работе нельзя! На работе нельзя! Ты в следующий раз тогда говори так: на работе нельзя никому, кроме меня.
— Да перестань ты, это случайно вышло. Стечение обстоятельств.
— Угу, знаем мы это твоё стечение, — веселился Астафьев. — На корпоративе тоже стечение было? Может, ещё когда, да я не в курсе?
— Да какой ещё? Вот тогда на корпоративе и всё. Ты чего пришёл? — начал сердиться Ремир.
На подобные вещи он вообще не любил разговаривать, а уж тем более в таком насмешливом ключе.
Макс, почуяв, что скоро перейдёт грань дозволенного, сменил и тон, и тему. Завёл про какие-то объекты, на которые надо получить допуск, про всевозможные препоны и прочую скукотищу. Ремир честно пытался сосредоточиться и вникнуть, но не получалось. Ничего не лезло в голову. В конце концов, он сдался:
— Макс, давай потом, ну или сам? Не хочу сейчас про это. Не могу.
Астафьев, вздохнув, поднялся.
— Ладно, Ромео, справлюсь сам. Отсыпайся, видок у тебя и впрямь неважный.
***
В субботу Ремир проспал почти до обеда, ну а с обеда просто слонялся по огромной пустой квартире. Несколько раз подходил к телефону, даже порывался позвонить, но отбрасывал. Что он ей скажет? Привет, как дела? Это тупо. А больше вообще ни одной мысли не приходило.
Впервые он позавидовал Максу — у того никогда не возникало проблем, как вести себя с девушками. Даже с незнакомыми запросто находил общий язык. Вообще-то, Ремиру не очень-то и важно было сейчас, о чём именно с ней разговаривать. Лишь бы голос её услышать, почувствовать, что она как будто с ним, пусть и на расстоянии.
