что-то еще, но Левицкий ее уже не слушал. Подойдя к подруге, он резко повернул стул к себе.
— Что ты делаешь? — возмутилась она. — Я еще не достроила!
— Хватит, Инга! — прикрикнул Глеб. — Прячась в четырех стенах и выключая телефон, ты не добьешься ничего. Что за страусиная политика, мать твою? Когда ты успела стать такой? Ну-ка, живо собралась и в бой.
— Да что ты понимаешь? — заорала она в ответ. Казалось, его тирада прорвала плотину ее эмоций. Слезы потоком хлынули из равнодушных еще минуту назад глаз. — Я не могу так больше! Не могу! Что бы я ни делала — все не так. Ему просто не нужно ничего этого. И я не нужна, и любовь моя не нужна! И любовь вообще! Я сдаюсь, понимаешь, сдаюсь. Хватит! Насильно полюбить нельзя. То, что началось в постели, в постели и останется. Я вчера поняла это как никогда. Так что оставь меня одну. Дай мне просто привыкнуть к этой мысли, черт тебя подери! Зачем ты вообще приперся?
Глеб прижал к себе рыдающую девушку, терпеливо снося и ее истерику, и удары. А внутри что-то дрожало, так было больно за подругу и так он был зол на приятеля. Но жалеть Ингу он не собирался. От этого все равно не будет никакого толка. Сейчас главное — вытащить ее из этого озера жалости к себе. А когда она успокоится и все обдумает, тогда во всем и разберутся.
— Затем, что мне не плевать, что ты тут сидишь и ревешь, как последняя идиотка, — довольно грубо откликнулся он. — И делать я тебе этого не позволю. Собирайся и живо.
— Куда? — растерянно отозвалась девушка, на которой тон друга подействовал как ушат холодной воды.
— Туда, где нет компьютера с твоей идиотской игрой и белочками, — хмыкнул он. — Хочешь побыть одна? Пожалуйста! Совсем в одиночестве я тебя не оставлю, глупости творить не позволю, но возможность все обдумать дам. И там, где тебя не найдет Яр, — добавил, угадывая мысли подруги и мысленно продолжая: «До поры, до времени».
— Не будет он меня искать, — всхлипнула Инга.
— Даже если и не будет, у тебя пять минут на сборы. Не соберешься — вытащу тебя из комнаты в таком же виде и поедешь чувырла чувырлой, — пригрозил Глеб. — Все поняла?
— Мне плевать, — последовал ответ, но уже с долей агрессии.
— Плевать так плевать, — согласился Левицкий. — Но я тебя предупредил.
Она подняла на него заплаканные глаза, внимательно всмотрелась в его лицо, убедилась, что он в покое ее не оставит. И с некой обреченностью отправилась собираться. Свое слово Глеб держал всегда. Может, это и будет к лучшему.
* * *
Неделя для Ярослава тянулась чертовски медленно. В голове то ли и дело прокручивался последний разговор с Ингой. После того, как первый шок после истории с Мариной спал, он осознал, как неловко, тупо, необоснованно и бессмысленно он расстался с собственной девушкой. Возможно, сыграла роль его интровертность — все проблемы Ярославу было проще переживать в одиночестве. Уже на следующий день он был готов просить у Инги прощения, вот только извиняться было не перед кем.
На работу Инга не вышла, взяла отгулы. На телефон не отвечала. Двери не открывала. Лучший друг, выпытав у него подробности, послал куда подальше и велел разбираться сам со своими косяками. Глеб тоже ничего не знал. Последний вариант — Василина — то ли не знала, то ли не захотела ему помочь. И остался Яр наедине со своими мыслями и чувством вины.
Так уже было однажды. Тогда, шесть лет назад, проснувшись с Ингой в одной постели, он взглянул на нее совсем иначе. Девочка выросла в удивительно яркую девушку, с которой хотелось бы быть вместе. Вот только она его в тот раз послала, доказывая, что все было ошибкой. И он забил — почему бы и нет? Он молод, впереди еще вся жизнь, зачем зацикливаться на чувстве вины и даже не любимой, просто симпатичной девушке?
Теперь зашло все куда дальше, и, поразмыслив, Яр не хочет прекращать это ни в коем случае. Инга, его сумасшедшая Инга, вечно летящая, не умеющая готовить и способная устроить костер посреди квартиры. Со всеми недостатками она была именно ЕГО. Его золотцем, его теплом, его…любимой? Как ни странно, да. Только понимание пришло после нескольких дней неотвеченных звонков и бесполезного блуждания у нее под окнами.
Но ведь она не может вечно прятаться. Есть, в конце концов, работа. И в понедельник Ярослав заходил к пиарщикам в полной уверенности, что увидит уже не свою девушку, раздраженно пытающую клавиатуру резкими ударами. Но в кабинете был только Вениамин.
— А где Инга?
— Как? Вы не знаете? — удивился Венечка. — Сегодня заезжал какой-то парень, принес от нее заявление в связи с семейными обстоятельствами. Инга уволилась. Вместо двух недель отработки у нее будет больничный.
Глава 47. Как все исправить?
В первое мгновение Ярославу показалось, что он ослышался. Инга уволилась? Да быть такого не может! Ей нравилась работа, нравилось доказывать всем, как они насчет нее ошибались. Неужели из-за него?
— Вот, значит, как? — глупо пробормотал он и было в его голосе что-то такое, что Вениамин негромко сказал:
— Это не мое дело, конечно. Но если из-за вас, и вы хотите исправить… Верните ее, а? Она отличная девчонка и классный специалист. Думаю, ее возьмут обратно.
Ярослав только пробормотал что-то невнятное, уточнил, как выглядел парень, что принес заявление на увольнение и с видимым спокойствием вышел за дверь. Только в своем кабинете он дал волю своей ярости и в раздражении ударил кулаком по столу. Вот сволочь. Не значит, значит, где Инга, а сам заявления таскает?
— Ты чего бесишься? — полюбопытствовал Ларион, только сегодня вернувшийся из командировки. — Где Лаврецкая, что она тебя не утихомирит?
— Заткнись, а? — мрачно попросил Ярослав, потирая кулак.
— Скандал в раю? — заржал Ларик. — Правильно, я бы на ее месте от тебя бежал без оглядки, — увидев мрачный взгляд, он оборвал смешок. — То есть она от тебя сбежала? Дурдом. Не, ну бывает. Забей.
— Я сейчас тебя забью, — буркнул Ярослав, находя в списке некогда близкого друга. Сейчас он бы грохнул подлеца.
— Да, Яр, что-то случилось? — мгновенно откликнулся тот.
— Глеб, где Инга? — с места в карьер спросил Строганов. — И не надо мне заливать, что ты в курсе.
— Она не хочет тебя видеть, — сухо откликнулся Левицкий. — И твое счастье, если удастся уговорить ее не уезжать в Питер. Хотя, думаю, тебе плевать.
В этот
