— Инга ясно видела, как он собирался с мыслями, прежде чем произнести такую простую и легкую, казалось бы, фразу.
— Поговорить надо, — и улыбнулся. Как-то глупо и нерешительно. Сердце ухнуло куда-то в район желудка, но Лаврецкая постаралась отправить непослушный орган на место. С чем бы он ни пришел, просто так она не сдастся.
— Проходи, — равнодушно, словно разговор шел о погоде, бросила она и добавила. — Только веник забирай. Или Глебу отдай. Мне не нужно.
Едва заметное сжатие губ — если бы она не наблюдала, даже не увидела бы его недовольство. Затем по ним скользнула усмешка, и каким-то шутливым жестом он протянул букет Глебу.
— Подержи, — распорядился он.
— Я тебе что, гей, что ли? — возмутился Глеб. — Если надо, езжай к Линке в офис, подари Ромке, — вспомнил он рассказ сестры о том, как Кир презентовал букетик ее другу-гею, чтобы тот от него отвязался.*
— Я тебя попросил подержать, — с ледяным спокойствием откликнулся Ярослав. Глебу ничего не оставалось, как взять букет, а гость тем временем прошел за Ингой в глубь сада. Там располагалась беседка, в которой хозяева нередко устраивали шашлыки. Недолго думая, девушка уперлась ногой о скамейку и уселась на перила — чтобы на нее не смотрели сверху вниз. Ярослав остался стоять перед ней. И молчал, вглядываясь в знакомые до боли черты.
— Ты что-то хотел сказать, — поторопила его девушка.
— Прости, — это слово рухнула как тяжелый камень в воду, оставляя за собой разлетающиеся брызги. Они живительной влагой коснулись ее сердца, заставили забиться чаще. Таракашки с транспарантами панически забегали туда-сюда, бормоча что-то неразборчивое. И лишь сама Инга внешне осталось невозмутимой.
— Прощаю, — с легкой насмешкой отозвалась она. — А за что?
Ответ чуть не заставил ее свалиться с перилл. Такого она не ожидала.
— За то, что я дебил, — самокритично признал Ярослав. — Я не должен был позволять тебе думать, что мне все равно, что наши отношения для меня не важны. Ты права, я трус. Только сейчас я хочу это исправить. Не перебивай, пожалуйста, дай договорить.
Он очень волновался и теребил край пиджака. А Инга и не собиралась что-нибудь говорить — она от удивления потеряла дар речи.
— Ты мне дорога как никто другой. Даже не так, я тебя люблю, — он немного путался в словах, но голос, тем не менее, звучал уверенно. — И я тебе верю, как никому другому. Поэтому я сейчас сделаю то, что поклялся больше никогда не делать. Нет, не так. Не поэтому. Потому что я этого хочу, и хочу сильно.
Это его волнение пугало и довольно сильно. Сколько она себя помнила, Яр никогда не был в таком состоянии. Что он задумал? А еще внутри все дрожало от произнесенного вслух заветного слова. «Люблю». Немного хриплое, оно напоминало огонек, беззаветно заманивающий мотылек в свои сети. Люблю? Неужели оно реальное? Неужели ему можно верить? Ярослав никогда бы не воспользовался столь грязным приемом, чтобы заслужить ее прощение. Получается, что да? Любит? Боже, неужели это действительно реально? Вот только что-то продолжало упорно заставляло сидеть ее на месте, хотя душа пела частушки и плясала канкан.
И вдруг перед ее глазами возникла она. Маленькая бархатная коробочка с очаровательным кольцом. Солнечные зайчики отскакивали от блестящей огранки камня и посылали улыбки окружающему миру. И словно в другой реальности прозвучали слова, каждое из которых отдалось в голове набатом:
— Выходи за меня замуж.
Она уставилась на него круглыми глазами, ни в коем случае не желая обретать дар речи. А где-то на заднем плане раздался какой-то шум и треск, но двое в беседке даже не обратили на него внимания.
— Ну? — Ярослав взял дрожащую руку Инги. — Что скажешь?
Сегодня у нее был день метаморфоз. От его прикосновения по коже побежали мурашки, а еще в ведьме проснулась ее собственный характер и внутренняя метла, которая дала ей хорошего пинка под так и так страдающую сегодня пятую точку. И девушка вдруг дерзко улыбнулась:
— Скажи, — вкрадчиво начала она. — А ты будешь повторять то же самое, если узнаешь, что я тебя обманывала?
На его лице не дрогнул ни один мускул. Он и не ожидал, что будет легко и был готов выдержать все.
— Если ты про твой роман с Глебом, то я уже понял, что у вас не было ничего, — спокойно произнес он. — И для меня теперь это не столь важно. Ты мне дорога.
— Я не об этом! — в шаловливой улыбке Инги сквозила какая-то детская непосредственность. Почему-то ему вспомнилась восемнадцатилетняя девчонка, которая когда-то пришла к нему выпить коньяка. Как оказалось, вспомнилась не зря.
— Видишь ли, — протянула Инга, наматывая прядку на палец и хитро прищуриваясь. — Тогда, шесть лет назад я пришла к тебе с весьма определенными целями. Которые были достигнуты.
— Ну ты и зараза, — с каким-то даже восхищением произнес Ярослав. Каким-то неведомым образом его руки оказались на перилах, по обе стороны от нее.
— То есть ты не сердишься? — милым-милым голоском спросила Инга.
— Видишь ли, золотце, шесть лет назад после той ночи, я хотел с тобой встречаться. Не из-за мифического чувства вины, просто ты мне понравилась. Только вот ты была другого мнения, — руки соскользнули с перил и коснулись ее талии. Сам парень вдруг оказался очень-очень близко и почти в ее губы прошептал:
— Я тебя очень люблю. Простишь?
Глаза в глаза. Что она там хотела увидеть? Инга не знала. Но почему-то стало вдруг спокойно, комфортно и вся тяжесть, давившая в груди последние дни, куда-то ускользнула.
— Прощу, — прошептала она. Легкий поцелуй стал наградой за эти слова.
— А замуж выйдешь?
— А вот это уже другой вопрос, — по губам скользнула хитрая усмешка женщины, которая была уверена, что нужна и могла творить все, что есть вздумается.
— То есть? — напрягся Ярослав.
— Когда ты хочешь свадьбу? — полюбопытствовала девушка.
— Чем скорее, тем лучше, — уверенно заявил Строганов, на что получил категоричное:
— Нет. Только следующим летом, — возразила Инга. — Не иначе. Мы попробуем начать все с начала. Если все будет хорошо, свадьба будет. Бытовуха и мелочевка не считается. Если нет, я тебя к алтарю тащить не собираюсь.
— Инга! — Ярослав не собирался так просто сдаваться и пригрозил. — Зацелую!
— Только так и никак иначе!
— Эй, голубки! — в их уютный мирок вторгся третий лишний. К беседке приблизился Глеб, держа в руках пресловутый букет. Он протянул его Яру. — Помирились? Тогда забирай свой веник, дари его своей ведьмочке, козлопринц, и шуруйте пить чай.
Все трое дружно расхохотались — почему-то на душе было легко. И Ярослав не видел, как
