с тобой, только бы и меня так погладили.
– Тебе Уваров не светит подобного еще долго.
– Ты слишком жестока.
– Сам виноват. Я говорила подождать годика два. Ты сказал, что от одного раза не будет ничего. И твое ничего родилось пару часов назад.
– А я и рад.
– Еще бы ты не был рад.
– Как тут наша мамочка себя чувствует? – входит медсестра с ребенком на руках.
– Ой, моя девочка.
Забираю уснувшую все-таки Василису и переношу в соседнюю комнату, укладывая в кроватку, которую попросили специально поставить тут, вот как знали.
Возвращаюсь назад и наблюдаю за тем, как Поля кормит ставшей еще больше грудью Настю.
– Леша, я прям слышу, как спариваются твои мозги.
– Тогда ты знаешь, что с тобой будет уже через пару недель.
– Пару недель?
– Ну ладно, недельки три не больше.
– Ну и что же?
– Вот доживешь увидишь, а пока что дай хоть за вторую подержусь, – тяну руку, но конечно не собираюсь трогать грязными руками ее.
Отталкивает мою ладонь, но я ловлю ее кисть и целую много раз.
– Ты подлиза наглая.
– Ага, потому и любишь.
– Нет, я тебя люблю, потому что у тебя член волшебный.
– Он как приложение.
– Нет, он главный, а ты к нему уже приложение, – смеется лежит.
– Эх, Полинка. И даже поугрожать нечем тебе. Ни минетом, ни проникновением через попку, и даже связыванием. Все ты любишь.
– Ну так, я у тебя универсальная.
– Уникальная.
– А ты хочешь, чтобы я покричала для приличия?
– Ага, чтобы поуговаривать. Склонить к разврату, а ты в итоге меня скорее склонишь к чему-нибудь.
– Ну надо же мне реализовать весь свой потенциал до старости. Муж то у меня один.
– На все согласный прошу заметить, – улыбаюсь ей и вижу, как на ее лице меняется эмоция.
Плохой знак. Очень плохой. Сейчас рванет. Быстро подхожу и забираю ребенка, перекладывая в специальную люльку.
– Что-то я запуталась, в чем проблема? Тебе нужна такая, которая вся нераспечатанная и не видавшая члена мужского? – смотрит со злобой на меня.
Я ж сказал.
– Ау, – щелкаю пальцами, – мы шли по прямой, Поль, ты куда сошла? В дебри понесло малек.
– Уваров, че за намеки? – приподнимается на локте одном.
– Да не намеки это. Мы шутили же с тобой, – стою перед ней и оправдываюсь за то, что она там у себя в голове надумала, охеренно.
– Такие шутки перерастают в скорую реализацию.
– Вот ты вроде уже родила, а загоны остались.
– То есть тебя теперь во мне все не устраивает, – жесть.
– Да что ж такое, – взмахиваю руками и принимаюсь ходить по палате. – Ты меня решила в гроб свести раньше времени, путем заеба мозгов до полного их иссушения?
– То есть я мозгоебка?
– Кажется пора придумывать стоп-слово, чтобы после него тебя обрубало по середине дурных мыслей. Девять гребаных месяцев я целовал твой зад и в прямом, и в переносном смысле, а ты все о том же?
– Ну так нашел бы не целованный зад. Не беременный. И не замужний за тобой. Вали нафиг отсюда, раз тебя что-то не устраивает, понял?
Смотрю в ее глаза и понимаю, что она просто устала. Что она просто только что стала матерью второй раз. Что она ужасно нервничает от свалившейся ответственности на наши плечи. Я все это вижу в ней. В ее взгляде умоляющем понять.
Делаю выдох и подхожу к ее кровати.
Полина отворачивается, и я замечаю слезы, которые уже держатся на ресницах.
– Ты ведь знаешь, что я не уйду, – глажу ее по голове, опускаясь к щеке и уху.
– А ты знаешь, что я не прогоняла в серьез, – все так же отвернувшись отвечает.
– Поцелуешь? – прошу склонившись к ее шее.
Делаю вдох, который приносит в легкие аромат любимой женщины.
Полина поворачивается и смотрит чуть покрасневшими глазами от накативших слез.
– Прости, что наговорила.
– Уже забыл. Ну так что?
– Что?
– Поцелуешь?
– Обязательно, – притягивает ближе и дарит в этом поцелуе всю себя.
И вот что тут самое замечательное – тишина. Потому что уже через час, или завтра она начнет новый конфликт на пустом месте, а потом поцелует еще нежнее чем есть сейчас.
Так и живем. Как на пороховой бочке. С ней иначе никак. Иначе и не хочу.
