Вздрагиваю от голоса дяди Жени, который пришел так тихо, как тень. Улыбается этому теперь.
- Извини, что напугал.
- Да ничего…
Вздыхаю тяжело и снова смотрю на конверт, пока он наливает себе в чашку немного воды. Садится рядом.
- Об Олеге думаешь?
- Это так очевидно?
- После такого шоу? Да.
Дядя Женя косится на розы, и я сразу краснею — его это улыбает сильнее. Наверно действительно забавно? У меня есть ребенок, я взрослая женщина, а веду себя, как дурочка-школьница…
- Что это за конверт? - кошусь на отчима, потому что не знаю, хочу ли говорить?
Ой. Да кому я вру! Хочу. Я дяде Жене доверяю, поэтому отодвигаю конверт, сама отодвигаюсь на спинку стула и сжимаю себя руками. Хмурюсь.
- Олег дал. Сказал, что внутри него вся правда.
- Интригует. Почему не откроешь?
- Мне страшно. Внутри нет ничего хорошего, одна только боль. В нашем прошлом ее очень много…
- Ааа… то есть это исповедь?
- Наверно да. Как вы думаете? Мне стоит ее прочитать?
Дядя Женя мерно качает головой, отпивает из кружки, а потом смотрит в глаза.
- Алис, я не могу тебе ответить на такой вопрос. Тебе решать.
- Вы бы прочитали?
Усмехается.
- Знаешь… мне отец когда-то говорил, что юность для того и дана — ошибки совершать. У некоторых они обычные, у кого-то посерьезней, но без них пройти жизнь невозможно.
- И что это значит?
- Что каждый имеет право ошибаться, Алис. Это нормально. Но оценивать человека по его ошибкам? Я бы не стал.
- В этом конверте все то, что он со мной сделал.
- О, я уверен, что внутри ты найдешь просто гору плохих поступков, но зачем ты хочешь их найти?
- Я имею право знать, разве нет?
- Имеешь, это бесспорно, только вот… Алис, давай на чистоту, ты же его любишь.
- Люблю…
- И ты его простишь.
Поджимаю губы, отворачиваюсь, а дядя Женя мягко смеется.
- Не хочешь произносить этого вслух? Понимаю. Гордость девичья, но мы же оба знаем, что так и будет. Мне хватило одного взгляда, чтобы увидеть: ваша история не закончена.
- Я боюсь, что ее никогда и не было.
- Как это не было? Подтверждение ее реальности спит в соседней комнате.
- Я имею в виду…
- Я знаю, что ты имеешь в виду, но судя по тому, что я видел — была и есть. Настоящая, более чем.
- И что же вы такого увидели?
- Что ты рядом с ним светишься, а без него тухнешь, - смотрю ему в глаза и вижу огромную нежность и мягкость, за которую мама его и полюбила — это подкупает, когда он двигается ближе и шепчет, - Я знаю, что он тебя очень сильно обидел. Знаю, что ваш брак — это полная катастрофа, но если он тогда врал, сейчас точно нет. Ни один мужчина не будет биться в закрытую дверь, если за ней нет ничего для него ценного. А Олег бьется. Ты, возможно, думаешь, что нет, но, поверь мне, человеку такому же застенчивому и немного дикому, он очень старается.
- Вы не дикий…
- Но я тоже всего этого не умею. Как твою маму захомутал? Сам диву даюсь. Она меня направляла…
- Вы красивая пара…
- И вы с Олегом тоже. Прошлое — оно позади осталось, Алис. Жить настоящим надо.
- Там… в доме папы, когда я сознание потеряла… - опускаю глаза на свои руки и опускаю голос еще ниже от волнения — я про это никому не говорила, - Я думала, что в него попали, и он умер.
- Поэтому сознание потеряла?
- Я так испугалась его потерять… И я видела, как потеряла, понимаете?
Предательские слезы срываются с глаз, и как бы быстро я их не стирала — дядя Женя видел. Он ласково сжимает мою руку, а когда я снова смотрю — подбадривает кивком.
И я продолжаю…
- Я видела, что он умер, что нет уже пути назад. И спрашивала саму себя… как же так вышло? Почему у нас не было ни одной настоящей попытки?
- Ты жалела, что ее не было?
- Безумно…
- Тогда рискни. Ради себя, чтобы не задавать этот вопрос снова и снова. Расстаться ты всегда успеешь, а попробовать может быть поздно.
- Вы бы не стали читать, да?
- Я бы не стал, но выбор за тобой. Тащить этот груз в настоящее или начать сначала?
Дядя Женя пару раз стучит по моей ладони и встает со стула, уходит. Я долго смотрю на коридор, даже когда он уже скрывается за поворотом, а потом опускаю глаза на конверт.
Что же мне делать?..
Олег; за полночь
Я сижу в кресле перед открытым настежь окном, откуда тянет свежим воздухом.
Как на иголках. Внешне я, конечно же, спокоен абсолютно, но внутри меня пожар — я не знаю, куда себя деть. Алиса, может быть, в этот самый момент читает мое письмо и ненавидит меня все сильнее, и я ее не виню. Как вспомню, сколько дерьма я сделал… черт, какой же я все-таки мудак.
Какой-то ступор. Я не знаю, что буду делать дальше, если она не захочет давать мне шанс, не знаю, как буду жить. Это ее «нет» станет последним. Не потому что я сдаюсь, просто после письма пытаться — значит, делать ей еще больнее. Я это понимаю. Даже я. Не совсем дурак же вроде…
Тук-тук-тук.
Оборачиваюсь на дверь и вздыхаю, встаю. Знаю, что это доставка еды в номер — мне приспичило мороженого. Наверно, это снова ностальгия? Алиса часто любила поесть что-то сладкое перед теликом, а я сладкое не люблю. Разве что… да, именно, мороженое.
Устало стягиваю свой пиджак, достаю пару купюр «на чай» и иду открывать, но стоит это сделать — я замираю. На пороге мнется моя маленькая девочка. В пижаме. Стоп, в пижаме?!
Хмурюсь, дёргаю головой, она на меня смотрит открыто.
- Алиса? Что-то случилось?
- Я поговорить хочу. Можно?
- Конечно.
Мандраж внутри меня сбивает все настройки голоса к чертям собачьим, но я отхожу в сторону и пропускаю ее. Сам наблюдаю. Алиса пару мгновений стоит в прихожей, потом опускает сумку на пуфик, стягивает тоненькое пальтишко и проходит вглубь, неловко сжимая руки.
- Холодно у тебя…
- Я сейчас закрою окно.
- Да нет, необязательно.
Замолкаем. Она наконец оборачивается на меня, но не знает, с чего начать, а я волнуюсь только больше, поэтому повторяю свой вопрос.
- Алис, что случилось?
Она отвечает жестом, доставая мое письмо из кармана, которое через мгновение рвет.
- Я его не читала и не хочу.
Готов вздохнуть с облегчением, но что-то стопорит. Делаю на нее аккуратный шаг, Алиса не отходит. Боится, но стоит. Как и прежде…
- Почему? - аккуратно спрашиваю, на что она жмет плечами.
- Наверно… мне это больше не нужно.
- Что именно?
Еще один аккуратный вопрос и маленький шажок.
- Знать все. Если мы хотим начать заново, то тащить всю эту грязь… я не хочу.
Ох, боже, серьезно!? Кого мне благодарить?! Я не знаю. Улыбаюсь широко, ее это мгновенно злит и взвивает, правда, когда я делаю шаг — она все равно не отходит… Спасибо тебе, малыш.
- Не улыбайся тут так широко!
- А как мне улыбаться? Узко?
Цыкает.
- Не шути, я же серьезно!
- Прости.
Еще шаг, последний. Я стою так близко к ней, что чувствую запах моих же роз — и от этого внутри все взрывается. Она просила не улыбаться? А я не могу. Как же это сделать, если я так дико счастлив сейчас?
- Это не значит, что я тебя простила, Олег.
- Знаю.
- Ты хотел шанса, я согласна попробовать, но один раз, и я хочу кое-что спросить.
- Спрашивай.
Мне страшно, что она задаст какой-то провокационный вопрос, на который я в любом случае скажу ей правду. По-другому больше не будет: только правда.
- Ты закончил все свои отношения в Москве?
- Да.
- Ты уверен?
- Абсолютно. Мы с Олесей больше не увидимся никогда.
- А о нас? Ты хорошо подумал?
- Я люблю тебя. Этого ответа достаточно?
- Не получится — значит не судьба. Ты это понимаешь?
- Да.
- И ты меня отпустишь, если ничего не выйдет? Обещай.
- Если тебе так будет лучше, обещаю.
Хриплю, сам тянусь к ней, и вот тут-то Алиса и ускользает. Отступает от меня, задор в глазах горит так ярко, что я даже в полумраке его вижу, и как тянет хитро, слышу. Лиса…
