«Они не подойдут ни к моим детям, ни тем более к тебе!»
Точка.
Наверно и надо было бы оскорбиться? Но я, признаюсь, обожаю, когда Олег ведет себя вот так бескомпромиссно и строго. Мне правда нравится. И характер его железный, и сила его — он моя скала и везде должен быть баланс. Плата ли это за особое чувство «защиты»? Для кого-то возможно, а для меня благо. Меня все устраивает.
- Сходить с тобой?
- Нет, - тихо отвечаю, глядя в сторону узкой тропинки, - Я хочу сама.
- Хорошо.
Во всем должен быть баланс. Он не хочет отпускать меня одну, волнуется сильно, но отпускает, потому что понимает: мне правда это нужно. Так моя скала сдвигается со своего места сама, разве что, когда я открываю дверь, вдруг перехватывает руку.
- Что такое?
- Я… Алис, только не сердись, ладно?
Даже в мыслях этого нет. Я усмехаюсь и поднимаю брови, знаю, что он ничего «такого» не выкинет, а остальное я смогу принять. У нас в семье правило действует: разговаривать. Мы всегда разговариваем и решаем все конфликты именно так — никаких замалчиваний, никаких недосказанностей — диалог и еще раз диалог! Мне бояться нечего.
Олег это тоже знает. Он улыбается мне в ответ и тянется к бардачку, из которого через мгновение достает белый конверт.
Ладно. Сейчас я немного напрягаюсь, вечно он мне сует какие-то конверты, но чувства сменяются, когда я узнаю почерк на нем.
- Папино письмо?
Я свой голос сама не узнаю, он тем более замирает. Хмурится сильнее, а я задыхаюсь.
Кто бы знал, как я жалела все эти годы, что когда-то не прочитала последние папины слова…О том, что я не читала письмо Олега, например, ни разу, но о папином…
- Я думала, что я его потеряла…
Беру бережно, Олег шепчет.
- Я решил его сохранить.
- Почему отдаешь только сейчас?
- Наверное, потому что сейчас ты готова на сто процентов, и тебе это надо. Если ошибся, прости.
Не ошибся. Да, я жалела, что не прочитала, но раньше мне было страшно, а теперь… это правда стало необходимостью. Готова. Бывает такое, что тебе надо «дойти», и только сейчас этот момент настал: я готова на сто процентов.
Обнимаю мужа и улыбаюсь ему в шею, шепчу:
- Спасибо тебе, Олег…
- Не благодари, я просто побыл почтальоном.
Тихо смеюсь, потом смотрю ему в глаза и добавляю с нежностью.
- Я люблю тебя безумно.
- Я люблю тебя еще сильнее, Моя страна чудес. Иди. Мы с Марусей будем тут.
Он дарит мне бережный поцелуй, который будет поддерживать и шептать «я рядом», если вдруг мне станет невыносимо, дает сил, и я снова тянусь к двери, чтобы на этот раз выйти. Ветер слабо подгоняет меня вперед и, клянусь, я будто чувствую в этот момент легкий, сладковатый запах мятного масла, а потом подхожу к ухоженной могиле и укладываю аккуратный букет цветов рядом с другим. Свежим. Наверно Оля? Мысль пробегает, и я чувствую огромную благодарность, несмотря ни на что.
- Привет, папуль. Прости, что так долго не приезжала, мне было очень сложно…
Шепчу, присаживаюсь на скамейку, а потом опускаю глаза на конверт. Ну что ж… настало время отпустить его окончательно… Теперь это не так страшно. Теперь я абсолютно счастлива… теперь я совершенно точно готова.
Наверно я простила папу за все? Чистосердечно простила. По-настоящему... Наверное да. Я больше на него не сержусь, потому что сердце мое собрано и не болит теперь. Он его разбил вдребезги, я это хорошо помню и ничего не выкидываю из истории: да, так и было. Но разве я могу жалеть? Никогда. Благодаря этим отношениям у меня появился Давид, за которого я всю жизнь буду благодарна, как я могу даже мысль допустить о жалости? Нет. Это не вариант. Даже если бы с Олегом все-таки не сложилось, Давид - уже веская причина быть благодарной.
Он все еще мое маленькое солнышко. Теперь у меня их вообще три... А мы с Олегом? Что ж... это была сложная дорога, извилистая, с ухабами и серьезными пропастями, но в результате вышло-то все просто потрясающе. Это не было просто. Для того, чтобы теперь иметь прекрасную семью, нам обоим пришлось потрудиться и пройти очень многое. Никто, наверно, за свое счастье так не боролся, как мы с Олегом, и я рада, что когда-то разорвала письмо.
А теперь уверена, что также буду рада, когда открою другое.
Руки немного дрожат. Я вынимаю тонкие листы с неровной строчкой, выдыхаю и опускаю глаза.
Что ж. Вот и он: миг, когда я в последний раз поговорю с папой...
"Дорогая моя доченька..." - словно его голос отдается в голове, а последний "зажим" на сердце расслабляется, - "Я пишу тебе это письмо, чтобы извиниться перед тобой..."
Солнце светит ярко, попадая мне на лицо, грея, будто это папа в последний раз касается моего лица, чтобы сказать"прощай".
Эпилог II/II
(Действие происходит БЕЗ «Главы 21»)
Спустя три года
- Давид, поспеши!
- Хорошо, мам!
Слышу, как сын кричит из своей комнаты, но спешить не собирается: мультики. На это я слегка закатываю глаза и улыбаюсь, а сама продолжаю готовить ему бутерброды. Сегодня не «мой» день. Родительский календарь — штука такая, приходится делить время ребенка и его внимание честно. Нравится ли мне это? Скорее, я теперь отношусь спокойно. По началу не нравилось совсем, но куда деваться? Надо привыкать к неудобствам, Олег все-таки его отец. Как ни крути, но из песни слов не вычеркнешь, и я рада, что несмотря ни на что, он все-таки общается с сыном.
Да ладно, это я утрирую. Олег с ним не просто общается, выкроив для Давида минутку из плотного графика, он полноценный родитель. Переехал в Питер, помогает деньгами, стараемся вот общаться. Например по поводу кружков — с этим были особые сложности. Он хотел отдать сына на борьбу, я была категорически против, тогда пришлось искать консенсус: теперь Давид занимается футболом, куда его, собственно, сегодня и повезет Елагин.
А у меня свободный день.
Мне это все не сказать, чтобы сильно нужно было — работаю я немного, в школе, как и хотела. Разве что появилось больше времени на себя? Например, на свидания… Когда отпала возможность прикрываться сыном, я столкнулась с правдой жизни: одной всегда быть тоже плохо. Поэтому да. Я хожу на свидания. Раньше их было больше, теперь только с одним.
Может быть, он даже тот самый?
Может быть.
Хороший мужчина, старше меня, врач. Нас познакомил дядя Женя. Они оба хирурги. Мне он нравится. Наверно. Нет, точно нравится, просто иногда я сомневаюсь, потому что нет того взрыва, как было с Елагиным. Я же его хорошо помню — яркость эмоций, дрожь, волнение… Сейчас все спокойно. Мне приятно проводить с ним время, слушать его, он умный и интересный, но… Это чертово «но». Мама говорит, что так же не будет, как было в первый раз, и, наверно, есть в этом логика. Я же больше не та девчонка, не ребенок, я взрослая, а у взрослых все с годами становится спокойней.
Дзинь-дзинь!
- Давид! Твой папа пришел! Если не готов, получишь от него на орехи!
- Ага!
Снова закатываю глаза. Глупо это — угрожать. Олег объективно хороший отец, никогда не применяет силу и даже не кричит. Старается объяснять. Наверно, владея примером негативным, он отталкивается в противоположную сторону, поэтому общение с сыном выстроил доверительное и спокойное. Мне это нравится. Нет, правда, он строгий в меру, в меру рассудительный — одним словом, хороший отец. Слышу, как Давид скачет по комнате и киваю самой себе: так и есть. Спешит же, собирается пулей — готов будет через пять минут.
- Привет.
- Привет.
Олег заходит в квартиру, и я сразу отмечаю, как он похудел. Вообще, с годами Елагин стал выглядеть как будто хуже. Много работает, оно и понятно, тени под глазами сильные… Но мне кажется, что его убивает все-таки другое. Одиночество. Олег так никого и не встретил. Мне, как женщине, с какой-то стороны приятно, но по факту жалко его.
