а не неделями.
Когда он, наконец, погрузился в меня, я чуть не кончила только от того, как он заполнил меня одним жестким толчком.
Он навис надо мной, не двигаясь. Я чувствовала напряжение в каждом дюйме его тела, его губы в дюйме от моих.
— Я никогда тебя не оставлю, — пообещал он тихим голосом. — Несмотря ни на что, — добавил он, прежде чем начать двигаться, и больше не было произнесено ни слова. Да их и не требовалось.
Меня разбудил громкий стон. Сонная и растерянная, я еле открыла глаза и стала искать источник. Звук повторился, и я поняла, что он исходит от меня, точнее, от моего желудка. Тут я вспомнила, что ничего не ела с ланча у Рози, и, судя по пробивающемуся сквозь окна свету, наступил следующий день. Я дернулась от причины, по которой в моем желудке не было ни грамма еды. Стив. Ава. Мертвы. Разум атаковала другая мысль, более важная, чем мое горе, более важная, чем пустое место в моей постели, которое раньше занимал байкер-великан. Лекси.
Я вскочила с кровати и в спешке чуть обо что-то не споткнулась. Я посмотрела вниз. Мотоциклетные ботинки. Он все еще здесь. Конечно, здесь. Я не забыла его уверенного обещания при лунном свете. Как бы я ни хотела сосредоточиться на нем, я не могла. Сознание мгновенно переполнилось мрачной реальностью потери, которую мне пришлось пережить. Которую пришлось пережить Лекси.
Но сначала кофе.
Спускаться вниз было тяжело из-за облака горя, грозившего поставить меня на колени, но я справилась. Из кухни доносился запах жареного бекона и свежесваренного кофе, а также голоса.
— Как думаешь, нам стоит разбудить маму? — услышала я вопрос Лекси.
Я прислонилась к кухонной двери и почувствовала, как сердце слегка затрепетало.
— Дадим ей поспать, Лекс. Она проснется, когда выспится, — мягко ответил Зейн.
Он стоял у плиты спиной ко мне, как и Лекси, прислонившаяся к прилавку рядом с ним. На ней была пижама, и она пила кофе из кружки. Зейн был полностью одет, его жилет висел на спинке стула.
— Либо когда ее тело начнет отказывать без кофеина, — пошутила Лекси с легкостью, в которой прозвучала нотка печали. Моя девочка была сильной.
На мгновение воцарилась тишина, шипение бекона было единственным звуком в маленькой кухонке. Я подумывала объявить о своем присутствии, но между ними царила такая дружественная тишина. Мне не хотелось прерывать Зейна, занимающегося такими домашними делами, как приготовление завтрака или болтовня с моей дочерью. Это выглядело очень естественно. Не спрашивайте меня, как могли моя малышка в пижаме с совами и огромный, покрытый татуировками байкер, выглядеть естественно, стоя на моей кухне. Просто так было.
Она смотрела на него поверх кофейной кружки, все еще не замечая меня.
— Зейн, ты веришь в рай? — спросила она сорвавшимся голосом.
Я задохнулась от боли, скрытой за этим коротким вопросом. Я чуть не оттолкнулась от стены и не бросилась обнимать ее. Зейн оказался быстрее меня.
Он снял сковороду с огня и повернулся к Лекси. Его ладонь легонько коснулась ее лица.
— Не уверен насчет Бога, девочка. Не верю в то, что причиняет людям, заслуживающим счастья, столько боли, — хрипло заявил он. — Но я верю, что эти люди, хорошие люди, уходят в лучший мир, которого они заслуживают, — тихо продолжил он, не сводя глаз с Лекси.
Она уставилась на него, быстро моргая.
— Думаешь, Стив и Ава там? — тихо спросила она с почти детским отчаянием.
Зейн обхватил ее лицо другой ладонью.
— Я знаю это, дорогая, — пообещал он.
Она слабо улыбнулась ему, затем ее взгляд метнулся ко мне.
— Мама! — воскликнула она, ставя кружку на стол.
Она побежала в мои раскрытые объятия. Я обхватила дочь руками и опустила голову ей на плечо. Наши глаза с Зейном встретились, нечто прошло через нас двоих, что я едва могла понять. Не успела я хорошенько над этим подумать, как Лекси отстранилась, принявшись изучать меня покрасневшими глазами. Казалось, она взяла себя в руки и изобразила слабую улыбку.
— Зейн приготовил нам завтрак, — объявила она, указывая на накрытый стол. — И кофе. Я принесу тебе, — добавила она, видя, как я с завистью смотрю на ее кружку.
Она подошла к кофейнику, оставив нас с Зейном играть в гляделки. Лекси не казалась смущенной тем, что проснулась с ним в доме, где он готовил завтрак в, возможно, самый тяжелый день ее жизни. Вероятно, поэтому она была не в себе. Также явственно чувствовалось, как она цепляется за силу, исходившую от его сильного тела. Что бы это ни было, она вела себя так, словно Зейн просыпался с нами каждое утро в течение многих лет. Я слишком хорошо знала, что он этого не делал. Никто не делал. Я бы не знала, как вести себя с нормальным парнем, оказавшимся у нас дома, не говоря уже о здоровенном немногословном байкере. В которого была безумно влюблена.
Прежде чем я успела подумать об этом, Зейн сократил расстояние между нами, и его рука легла мне на затылок. Он нежно прижался губами к моей голове. Я слегка прильнула к нему, наслаждаясь уютным прикосновением его интимного жеста. Губы оторвались от моей головы, и он посмотрел мне в глаза. Ища в них что-то.
— Тяжелый день для моих девочек, — пробормотал он, переводя взгляд на Лекси, стоявшей рядом с нами с кружкой кофе для меня.
На этот раз я не чувствовала необходимости набрасываться на кофе. Вместо этого хотела продлить этот момент как можно дольше. Зейн положил руку на затылок Лекси так же, как и на мой.
— Вы справитесь, — пообещал он. — Идите к солнцу на другой стороне.
Он посмотрел на нас еще мгновение, затем отпустил, вернувшись к плите. Лекси молча протянула мне кружку. Я взяла ее, и мы смотрели, как Зейн выкладывает на тарелки бекон и яичницу. Дружеская тишина опустилась снова.
— У нас есть подставки для тарелок? — спросила я, нарушая молчание.
Мы с Лекси захихикали над абсурдностью того, что у таких, как мы, могут быть подставки. Большую часть времени мы ели вне дома. А когда Лекси готовила что-нибудь, в чем не содержалось бы тысячи «суперпродуктов», мы ели на коленях перед телевизором. Кухонный стол использовался для потребления кофе, пиццы и иногда случайного завтрака. Никаких подставок. Поэтому мы смеялись. Зейн стоял и смотрел на нас с теплотой в глазах. Когда мы закончили истерить, он одарил нас своей крохотной полуулыбкой.
— Да, — тихо сказал он нам, — мои девочки
