чертова лошадь…
― Господи, Уайетт, ― в один голос кричат Дэвис и Форд.
Я поворачиваюсь к братьям.
― Ладно. Давайте убираться отсюда. ― Я хочу вернуться к Руби, а не торчать здесь и болтать с этими идиотами.
Взмахнув средним пальцем, Уайетт берет пиво из холодильника у двери.
― Увидимся, придурки.
Голос Лайонела останавливает нас у двери. ― Хочешь знать, где лошадь? Отлично, я скажу тебе, чтобы не надирать тебе задницу каждые выходные в «Пустом месте». ― Уайетт фыркает. Лайонел продолжает. ― Мы забрали ее. Это была шутка. Мы хотели ее вернуть, но… ― В глазах Лайонела мелькает что-то мрачное, и он опускает взгляд на свои колени. ― Наша мама продала ее, ясно? В тот месяц нам нужны были продукты, и… ну, мы не знали, что еще сделать.
В трейлере воцаряется ошеломленная тишина.
Уайетт прочищает горло.
― Вот черт.
Я смотрю на Лайонела, который сидит в своем кресле и выглядит чертовски смущенным. И я понимаю его. Мне не нравится этот парень, но я его понимаю. Отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки, потому что, когда я смотрю на Руби, я чувствую то же самое.
― А теперь убирайтесь к черту отсюда, ― огрызается Лайонел, внезапно снова став похожим на того засранца, которого мы всегда знали.
Мы забираемся обратно в грузовик, Дэвис за рулем, Форд и Уайетт на заднем сиденье.
― Это был провал, ― весело говорит Форд.
― Расскажи мне об этом. ― Уайетт опускает окно и высовывает руку с банкой пива. ― По крайней мере, я получил компенсацию.
Дэвис качает головой.
― Если это не Вулфингтоны, то это DVL.
У меня сжимается челюсть, и я делаю глубокий вдох, пытаясь сдержать гнев. Мы должны были понять это с самого начала. Кости, найденные на ранчо, требования досрочных оплат, нападение на Руби и Уайетта. Это все DVL. Они хотят напугать нас, заставить продать ранчо. Завладеть Воскрешением навсегда.
Через мой труп.
Пока мои братья обсуждают произошедшее, у меня звонит телефон. Я хватаю его, когда вижу на экране имя Руби.
― Чарли? ― Дрожь в ее голосе заставляет меня вцепиться в трубку.
― Руби, ты в порядке?
― Я в порядке. Я просто… ― Она прерывисто вздыхает. ― Послушай. Ты не должен никого убивать.
Я рычу, мне не нравится, к чему все идет.
― Выкладывай, подсолнух.
― Это Колтон. Это он напал на меня.
Ее слова ― как удар холодного воздуха в мои легкие. Затем, осознав сказанное, я хмурюсь.
― И откуда ты это знаешь? ― Мой правый глаз начинает подергиваться.
Она колеблется.
― Я спросила его.
Я делаю глубокий вдох, чтобы удержать нарастающую панику.
― Малышка, скажи мне, что ты не находишься в одной комнате с этим парнем.
― Хорошо, ― говорит она тихим голосом. ― Не буду.
― Руби, беги от него, ― рычу я. ― Мы уже едем.
― Чарли…
― Малышка. Уходи. Сейчас же.
Дэвис сворачивает с гравийной дороги.
― Мы в конюшне, ― щебечет она как ни в чем ни бывало, как будто мое сердце не бьется на пределе возможностей, а потом заканчивает разговор.
― Черт. ― Я провожу рукой по волосам и смотрю на Дэвиса. ― У нас проблема.
Руби
Тишину летнего воздуха прорезает визг шин.
Колтон издает что-то вроде писка, когда видит их приближение. Четверо разъяренных ковбоев несутся по гравийной дорожке к конюшне, словно группа спецназа Дикого Запада, прибывшая навести порядок. Кулаки сжаты, лица напряжены.
Колтон переводит взгляд на меня, бледнея.
― Он собирается избить меня, да?
Я прикусываю губу и ничего не отвечаю. Выражение лица Чарли ― как у человека, охваченного яростью.
Это самое меньшее, что он собирается сделать.
Колтон делает глубокий вдох, расправляя плечи.
― Ладно. Блядь. Черт. ― На его юношеском лице отражается страх.
Мне становится жаль его. Но потом я вспоминаю свой бедный коттедж, уничтоженную ковбойскую шляпу, сломанные цветы, мое охваченное паникой сердце, его попытку навредить ранчо «Беглец» и ковбою, которого я люблю, и жалость отступает.
Я чувствую себя такой же взбешенной, как и Чарли.
― Отойди от нее. Сейчас же. ― Мое сердце подпрыгивает от свирепости в голосе Чарли.
В два огромных шага его мускулистое тело оказывается передо мной.
― У тебя есть одна минута, ― говорит Дэвис.
Остальные его братья держатся позади, скрестив руки в оборонительных позах.
И тут Чарли наносит первый удар.
Я подпрыгиваю и зажимаю рот рукой.
Каменный кулак Чарли врезается в челюсть Колтона, впечатывая парня в дверь кладовой. Колтон даже не пытается сопротивляться. Он стоит, ошеломленный, прижавшись к стене. Из его носа течет кровь, глаза стекленеют от боли.
Прежде чем Чарли успевает нанести второй удар, я встаю перед ним.
Его глаза вспыхивают, но он опускает кулак.
― Руби. Не заставляй меня перекидывать тебя через плечо.
Голос Чарли понижается до дикого властного рычания, и у меня сводит живот. Ненавижу, что меня это заводит.
― Нет. ― Я скрещиваю руки, выпрямляясь во весь рост. Затем прижимаю руку к его твердой груди, отталкивая его назад, игнорируя насмешливые улыбки, которыми обмениваются Уайетт и Форд. ― Ты не услышишь, что хочет сказать Колтон, если разобьешь ему лицо.
Наши взгляды встречаются, воюя друг с другом.
― В ее словах есть смысл, ― мягко говорит Форд, заходя внутрь. Заметив бейсбольную биту в углу, он одобряюще кивает мне.
Чарли проводит тыльной стороной ладони по лбу, словно я заставила его вспотеть.
Может, и так.
― Послушайте его, ― командую я, оглядывая братьев. ― Вы все.
Они должны знать то, что знаю я.
― Давай устраивайся поудобнее, засранец. ― Уайетт пинает ведро с кормом.
Форд хватает Колтона за руку и толкает его на импровизированное сиденье. Монтгомери окружают его, похожие на палачей.
Колтон в отчаянии поднимает на меня глаза, словно не зная, с чего начать.
― Не смотри на нее, ― рычит Чарли сквозь стиснутые челюсти. Ледяная маска ярости на его лице заставляет меня замереть. ― Она тебе не поможет. Посмотри на меня и скажи, что ты сделал.
Внезапно адреналин покидает меня. Дыхание сбивается, и прежде чем мои ноги подкашиваются, Чарли обхватывает меня рукой, прижимая к себе.
― Продолжай, ― говорю я Колтону. ― Расскажи им то, что рассказал мне.
Колтон вытирает разбитую губу.
― Женщина на видео с Фордом… она ― моя мама.
