Санитары посмотрели на Мелиссу, на ее запястье, обернутое окровавленными салфетками, и поцокали языками.
— Пожалуй, придется накладывать швы, милочка, — сказал один из них. — Подождите, сейчас мы принесем носилки. А кто этот жгут накладывал?
— Я, — скромно признался Томми.
— Отличная работа, — похвалил другой санитар.
— Я поеду с тобой, Мелисса, — заявила Мэри Роуз, совершенно бледная от пережитого.
— Я хочу, чтобы Томми поехал, — пробормотала Мелисса. Ей явно было очень нехорошо.
— Будет лучше всего, если в «скорой» никто не поедет, — распорядился первый санитар. — Поезжайте за нами в какой-нибудь машине. Возможно, нам по дороге придется давать ей наркоз или что-нибудь делать. Ей, должно быть, очень больно. Она что-нибудь пила сегодня?
— Э-э… почти наверняка да, — ответил Макс.
— О господи! — Тон санитара был весьма красноречив.
— Тогда мы оба поедем вслед за вами, дорогая, — обратился Томми к Мелиссе. — Не волнуйся, малышка, мы будем ехать прямо за вами. Макс, можно мне взять твою машину?
— Конечно, — кивнул Макс. — У тебя же ведь есть ключи, верно?
— Есть. Пойду возьму пиджак…
Мелиссу положили на носилки и вынесли; Мэри Роуз молча стояла и смотрела ей вслед; потом вместе с Энджи, Максом и Джеммой они вышли к входной двери и остановились там, поджидая внизу у лестницы, пока спустится Томми.
— Представить себе не могу, — проговорила Энджи, тоже бледная и потрясенная, ни к кому конкретно не обращаясь, — что бы только эта семья делала без Томми. Надеюсь, ты понимаешь, Макс, что он фактически спас Мелиссе жизнь, а может быть, и тебе тоже.
Мэри Роуз обернулась и посмотрела на них: они все трое — Макс, Энджи и Джемма — стояли чуть позади нее. Мэри Роуз была очень спокойна, взгляд у нее был внимательный, пристальный.
— Кто он все-таки такой? — спросила она. — Знаете, я ведь не дура. Я же вижу, что его окружает какая-то тайна. По-моему, я имею некоторое право знать.
Макс и Энджи застыли, не произнеся ни слова. Джемма посмотрела на них, переводя взгляд по очереди с одного на другого, и Макс увидел у нее в глазах, прочел на ее лице, что она вдруг открыла для себя, распознала свой шанс, возможность отомстить им за то мгновение, когда она вошла неожиданно в комнату и обнаружила там полуобнаженную Энджи и склонившегося над ней Макса, целующего ее грудь. Макс смотрел на Джемму, видел, как она разъярена и унижена, смотрел и ждал, ждал страшных, разрушительных, ужасных и жестоких слов, твердо зная, что они обязательно последуют, и понимая, что он ничего, абсолютно ничего не может сейчас предпринять, чтобы помешать им. После долгого, показавшегося ему бесконечным молчания Джемма вдруг улыбнулась и еще немного выждала, явно растягивая этот момент и наслаждаясь им, прежде чем заговорить.
— Томми Соамс-Максвелл — отец Макса, — произнесла она. — Так ведь, Макс?
Шарлотта, сентябрь — октябрь 1987
Врач сказал, что, возможно, Бетси сможет полностью поправиться. Возможно. Если они будут за ней очень хорошо ухаживать. Конечно, то, что с ней произошло, крайне неприятно, но для своего возраста она человек крепкий. Полнейший покой, ничем ее не тревожить, и тогда, возможно, все будет в порядке.
— Так что я увожу ее в Бичез, — заявил Фред. — Ей там очень нравится. Это ее дом. Не мой. Будем там просто сидеть и смотреть на океан, пока она не поправится полностью.
— Ну и правильно, — ответил Макс. — Она поправится, я уверен. Передавай ей самый большой привет. Когда ей станет получше, мы приедем вас навестить.
Он положил трубку и посмотрел на Шарлотту:
— Мы им ничем не можем помочь. И незачем сейчас туда нестись с выражением ужаса на лицах. Это было бы нечестно по отношению и к нему, и к бабушке. Чудо, что она вообще осталась жива, бедняжка. Сломать обе лодыжки, да в ее-то возрасте. А заодно еще и потерять сознание. По-видимому, она была без сознания почти целые сутки. Все думали, что так и не очнется.
— Да, — согласилась Шарлотта. — Да, тут мы действительно ничем не можем помочь. — Она вдруг почувствовала себя очень скверно. До нее только сейчас внезапно дошло, сколько же на них свалилось неприятностей, да к тому же одновременно и таких серьезных. — Так что же нам делать?
— Бог его знает. Я думаю, просто жить и терпеть. Ничего другого не остается. — Макс вздохнул и угрюмо посмотрел в окно. — Я вижу только один просвет на горизонте: лишь бы нам удалось как-то добиться того, чтобы выгнали Чака. А так — черт побери! Одни неприятности. Это просто нечестно.
Шарлотта посмотрела на него. Ее всегда бесило, когда Макс воспринимал свалившиеся на него неприятности как нечто нечестное и объяснял их происками какой-то зловредной судьбы.
— Макс, ты ведь сам во всем этом виноват, — не удержалась она, — ты сам втянул себя во все свои неприятности: и с Джеммой, и с Томми, и со всем остальным. Ты же должен это понимать. И если теперь Джемма разболтает обо всём всем журналистам Англии, то так тебе и надо.
Макс молча уставился на нее, потом медленно произнес:
— А ты в душе до сих пор еще староста класса, Шарлотта, да? Все такая же дура, так же любишь командовать и по-прежнему уверена, что ты всегда права… Неужели у тебя никогда не возникают сомнения в самой себе и в том, как ты себя ведешь? На мой взгляд, Гейбу сильно повезло, что он на тебя не купился. — Макс постоял немного, потом двинулся к двери. — Пойду загляну к Энджи. Она, по крайней мере, не занимается тем, чтобы постоянно выносить людям приговоры.
Шарлотта почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы; она закусила губу и принялась рассматривать свои руки с таким вниманием, будто никогда раньше их не видела. Почему-то ей вдруг пришла в голову мысль, что руки у нее действительно до сих пор еще похожи на руки школьницы: без украшений, с короткими, ненакрашенными ногтями. Какой все-таки противный этот Макс. Ведет себя как ребенок, совершенно аморален, абсолютно безответствен. Сам же устроил этот вечер, чтобы отпраздновать свою помолвку, и закончил его тем, что отправился в спальню вместе с Энджи. А уж Энджи… Вот кто не человек, а сплошное беспокойство. Господи, она же действительно неиссякаемый источник всяких проблем. Они друг друга стоят, эти двое.
Зазвонил телефон. Звонила Георгина. Голос у нее был слабый, плачущий.
— Шарлотта? Это я. Можно, я к тебе приеду?
— Разумеется, можно. А может быть, мы лучше вместе съездим в Хартест? Повидаем папу. Сейчас ведь еще только суббота, и самое утро. Хотя у меня такое самочувствие, как будто уже середина будущей недели.
