– Ста-а-ас! – Мара громко завизжала и изо всех сил дёрнулась, пытаясь выиграть преимущество в их шуточной схватке.
Одной рукой Стас крепко держал её под рёбрами, а второй накрыл грудь – она так удобно ложилась в его ладонь. Идеально. Он даже застонал от удовольствия ощущать кожей, всем собой, каждой клеткой идеальное женское тело.
Мара была его наградой за всё то дерьмо, что случалось с ним раньше. Ни к кому в этой жизни он не испытывал такого болезненного и одновременно сладкого влечения. Трепета на самом глубинном уровне.
Его рука всё настойчивее гладила упругую грудь, умелые пальцы ласкали, посылая импульсы вниз живота.
Мара выдохнула, и в звуке этом мелькнуло зарождающееся удовольствие.
– Так нечестно! Ты меня лишаешь способности сопротивляться, – засмеялась, коварно повела бёдрами и хитро усмехнулась, глядя через плечо.
Не только он умеет пользоваться тайным оружием. Она тоже, знаете ли, способна на провокацию.
– Подло, – прошептал на ухо Стас и ногой оттолкнул большую коробку с ёлочными игрушками.
На самом деле, они забрались на этот чердак как раз за тем, чтобы найти украшения и наконец нарядить красивое пышное дерево, которое утром привёз в загородный домик Стас. Столько планов было, столько всего нужно успеть до боя курантов, но вначале они долго смеялись с какой-то ерунды, потом начали целоваться, а теперь…
Все планы вылетели из головы, все здравые мысли испарились, стоило им оказаться рядом. И всё-таки эта страсть не была безрассудной, не была детской.
«Эти чувства как зрелое вино», – подумал Стас.
– Но мы же хотели, Стас…
– Тс-с-с, – вновь шепнул, обжог дыханием. – Сейчас я хочу кое-чего ещё.
– Сильно хочешь?
Вместо тысячи слов, которые сейчас казались лишними, Стас качнул вперёд бёдрами, и Мара почувствовала внушительную выпуклость под свободно сидящими на бёдрах домашними брюками.
Стас повернул к себе Мару лицом, обхватил ладонью щёки, гладил пальцами нежную кожу. Наклонился ниже, но не торопился целовать – он любовался.
– Ты такая красивая, – прошептал одними губами, но Мара его услышала. Покраснела: его нехитрые комплименты всегда будоражили, делали её тело податливым, как глина. Лепи, что хочешь, только не останавливайся.
Мара сама подалась на встречу, не в силах больше терпеть. Она хотела Стаса едва ли не сильнее всего в этот момент. Прижалась к сильному телу, прильнула, обвила руками, погладила по спине. Провела ногтями по выемке позвоночника: вверх-вниз, и вновь, вновь…
Губы Стаса, настойчивые и властные, казалось, были везде: в уголке рта, на скулах, щеках, шее, ключицах… легонько прихватив зубами мочку, ласкал её языком. Мара закрыла глаза, запрокинула голову, отдавая всю себя в его власть.
«Только не останавливайся, иначе я взорвусь».
Но Стас и не думал: он бы сам не выдержал, прерви их кто-то сейчас.
На чердаке было пыльно, и Стас одним движением, почти не разрывая поцелуя, стащил через голову футболку, кинул её на старую тумбочку, невесть откуда здесь взявшуюся.
«Вот и пригодился этот хлам», – усмехнулся своим мыслям и, подхватив Мару под ягодицы, усадил сверху.
Его качало от нахлынувших эмоций, рвало на части от ощущений. Весь его мир сузился до глаз этой женщины, и за пределами них больше ничего не существовало.
«Так глупо и романтично, так сопливо», – подумал Стас, но плевать на это. Он действительно любил Мару, любил страстно, со всем пылом, о существовании которого в себе не догадывался. До минувшего октября не знал, что умеет быть таким.
«Она тебя расковыряла, вскрыла, вывернула наизнанку», – шептал противный внутренний голос, но Стас больше не слышал его. Все сомнения, глупости и самобичевания остались в прошлом. Тогда, в свой день рождения, когда он сел в машину и рванул вперёд, не разбирая дороги, он думал, что убегает от себя.
На самом деле, он бежал к Маре.
– Ты самый лучший, – сказала между поцелуями, а руки, живущие собственной жизнью, лихорадочно путешествовали по обнажённой груди Стаса.
Мара так много хотела ему сказать, но не могла подобрать слов, боялась разрушить момент, хрупкий, словно хрустальный шар.
– Молчи, – попросил, как всегда безошибочно угадав её настроение. Кожей он её, что ли, чувствует?
Раздвинув её бёдра, Стас устроился между, закинул стройные ноги себе на поясницу. Их разделяли слои ткани, но в этот момент не было никого ближе.
Мир начал кружиться в разноцветном вихре. Мара перестала разбирать, что вокруг происходит. Она лишь чувствовала жажду по этому мужчине и бесконечную тоску по его прикосновениям. Она скучала по нему даже тогда, когда он был рядом, вот так касался её, ласкал и целовал. Ей было мало!
– Да-да, пожалуйста, – то ли взмолилась, то ли потребовала, оставляя следы от ногтей на широких плечах.
Стаса не нужно было уговаривать: он избавил их от одежды с феноменальной скоростью.
Они соединились обнажёнными телами, душами сплелись. Каждое движение было естественным, долгожданным и таким правильным, что Мара не сдержалась: из глаз покатились слёзы.
Стас замер, с тревогой глядя в её глаза. Он не шевелился, боясь причинить боль. Ведь просто так женщина не будет плакать!
– Больно? – он даже побледнел, и было подался назад, но Мара крепко в него вцепилась.
– Это ничего… Стас, я просто счастлива.
Провела пальцами по залегшей между бровей тревожной складке и крепче сжала поясницу Стаса ногами. Он слизал солёные слёзы и невольно расплылся в улыбке – широкой и искренней.
Остались только оголённые искрящиеся эмоции, движение одно на двоих – синхронное и яростное – и, казалось, Стас с Марой не могли насытиться друг другом.
Один на двоих мир синхронно рассыпался на части. Мара задохнулась криком, по телу пронеслись волны удовольствия, и никогда ещё так крепко она не удерживала Стаса внутри себя. Он дрожал, тяжело дышал, уткнувшись лбом в плечо Мары.
– Я тоже счастлив, – сказал, целуя её, дрожащую, во влажные волосы. – А теперь давай наряжать ёлку.
И так, совершенно голый, взъерошенный после секса, Стас подхватил с пола коробку и, хитро улыбнувшись, дёрнул подбородком в сторону выхода.
– Только после дам.
Мара хихикнула, собрала
