Кейн в белом платье подчёркивающим оливковую кожу южанки, настойчиво и безостановочно шептала во взъерошенные темные волосы соседа. Подперев ладонью щёку, он внимал или… дремал, скрываясь за крупными зеркальными очками "авиаторами". Непрерывно снимая большим фотоаппаратом дёрганый кудрявый Вуд с разбега пристроил худой зад на подлокотник кресла. Вытянул татуированные руки и бросил "
Nikon" бородачу, который принял пас, не прекращая переставлять с места на место награды «Родригес» в изящных витринах с диодной подсветкой. Споря и перекрикиваясь из разных углов, рокеры умудрялись довольно связно обсуждать прошедшую церемонию "Эмми".
Раскатистый взрыв хохота, зашатал стол. Казалось громкий гогот мог сломать не только хрупкие предметы и побить стёкла, но и оставить синяки на свежевыбритых дрожащих щеках. Стренжерсы возмутили спокойствие замшелого общества, привыкшего говорить вполголоса и выражаться намёками. Но постепенно хождение по залу замедлилось и увяло; гул ослабел, напоминая мерное урчание двигателя на пониженных оборотах
Слыша испуганный скрип стульев, нервозное покашливания и виноватую мышиную возню на фоне громкоголосых гостей, Лина почти пожалела Диану, заговорившую громко и резко:
– Для начала я хочу выразить благодарность нашему главному идейному вдохновителю! Человеку, чьи бесспорные таланты, сделали подобный эксперимент возможным! – Она вышла из-за стола. – Я безумно рада, дорогой, что ты всё-таки смог к нам присоединиться!
Лина следила за собственным дыханием и за костлявыми пальцами Яницкого. Перебирая бумаги, он безостановочно ворчал:
– Цирк, просто цирк.
– В двадцати сценических костюмах для вашего нового гастрольного тура, я рассчитываю воплотить наши общие идеалы!
Вернув голосу привычную тональность, Диана остановилась напротив окна, позади кресел музыкантов. Лина не смотрела в их сторону. Взгляд не задерживался ни на одном лице. Она поверхностно следила за помпезными банальностями. Сияющее небо натянулось чистым бездонным куполом за разнокалиберными макушками. Лина хотела оказаться внизу, на улицах города, где угодно, только не в запертой душной комнате, как в клетке с… обезьянами.
Она наклонилась поднять съехавшую под стол папку, выпрямилась и замерла, чутко уловив дисбаланс. За столом изменилось настроение. Френк Вуд, так же, ёрзал по подлокотнику кресла. Съезжая и вновь усаживаясь, он весело подмигнул ей, клацнув языком. Лина перевела взгляд на оскал его соседа-крепыша, скользнула дальше по обращённым к ней лицам, связанным одинаковой ухмылкой. Посмотрела на Кимберли. Едва не касаясь ее локтя, позади маячила Диана, расставляя хитроумные ловушки и плетя силки цветистого монолога. Но, прищуренные, зелено-карие глаза Ким были направленны на Лину. Волна ненависти прокатились и ударила в грудь, заставив задохнуться от неожиданности.
Придя в себя, Лина удивленно отметила новый сюрприз. Она поддалась вперед, посмотрев в другой конец стола. Дёрнув желваками, Мэтт Салливан отклонился, растворился в тени бледных лиц. Откидываясь в кресле, Лина некоторое время пыталась осознать увиденное. Медленно и неохотно повернула голову вправо, туда, где сидел мужчина, чьё присутствие заставляло чувствовать блузку, прилипшую к пояснице, узкие рукава, впившиеся в кисти, скользящую по бедрам ткань...
Лина вскинула глаза на Кристофера Берри.
В долю секунды, бомжеватое сборище Стренжерсов, выросло в глазах: музыканты едва ли не выказали почтительную официальность мятыми футболками и узкими джинсами на фоне своего лидера. Клетчатая рубаха Берри, по виду, прошла цепкие руки фанатов, являя на месте выдернутых с мясом рукавов, свисающие нитки. Она едва держалась на поджаром торсе через пуговицу – торопливо наброшенная утром, или не расстёгнутая с вечера. Жилистая загорелая рука свисала с кресла Ким – количеством шрамов, синяков и ссадин, заставляя усомниться, что этот человек поёт, а не разгружает вагоны. Вызывающе живая, откровенно мужская с рисунком тугих перекрученных вен, она выглядела неуместной в глянцевом офисе, словно разворот порно-журнала в публичной библиотеке. Лина успела подумать, что именно эта рука была повреждена на концерте и вспыхнув, отвернулась. Криво сидящие зеркальные очки послали в лицо солнечный зайчик.
– Мода – это творческий процесс, дорогие мои! – кружила на месте Диана. – Такое же искусство, как написание стихов, музыки или картин. Мы с вами – творцы! Ваятели духовной сути…
Хлопок открывшейся банки пива пронесся над столом оскорбительно, как пощёчина. Взгляды устремились к Джозефу Ривере. Бородач шумно глотал с удовольствием причмокивая, рыгнул под одобрительный гогот и широко улыбнулся.
Оставив Берри, Диана простучала каблуками в обратном направлении, на ходу коротко бросив:
– Приступай!
Взяв папку, Лина шагнула в липкие взгляды и приглушенные смешки. Сбитая с толку, останавливаясь перед неожиданным препятствием. Взглянув на бесконечную преграду в тяжёлых высоких ботинках, всеми силами сохраняя ускользающее самообладание, тихо попросила:
– Уберите ноги, пожалуйста.
Полулёжа в кресле, Берри спустил очки на кончик носа, поднял прямые брови и тихо присвистнул. Лина перестала дышать. Хохот и гиканье ничего не значили. Она их не слышала. Опустив голову, одну за другой, она аккуратно переставила туфли на противоположную сторону. Не меняя положения, Берри молча наблюдал, как она берёт барьер, скрестив на груди руки грузчика.
Оказавшись у доски, Лина начала выступления под взрыв насмешливых оваций и улюлюканий. Она смолкла, выжидая пока стихнет. Глядя в конец зала, смотрела сквозь людей, воспринимая всех одновременно и никого в отдельности, даже Берри разместила на краю сознания. Она научилась этому еще в Пратте.
Терпеливо дождавшись тишины, Лина заговорила профессионально и уверенно. Установила на подставке эскизы моделей и перешла к основной части презентации: коротко и ёмко объяснила, на чем построена коллекция, и что легло в основу. Не задерживаясь на деталях, широкими мазками рисовала картины будущих костюмов. Спустя пять минут, с удивлением отметила, что присутствующие ее слушают: на разнокалиберных лицах застыло отчётливое напряжение студентов, пытающихся угнаться за профессором.
– Изучив предоставленную информацию и проведя собственный анализ, компания Родригес разработала свежую концепцию. – Лина отбросила кальку, указав на рисунки: – Это эскизы мужских костюмов выполненные карандашом, чтобы присутствующие могли оценить формы, а здесь, – она ловко уместила на доске ещё пять рисунков, – те же эскизы, но уже в цвете и объёме.
Обернувшись к Линде, застывшей у приставного стола как часовой на вахте, Лина кивнула:
– Пожалуйста, раздай образцы ткани.
Ожидая пока секретарь обойдёт участников, она повернулась к окну. Сцепила за спиной кисти, рассматривая над небоскребами размытые пуховки редких облаков. Глаза непроизвольно сощурились, заболели от невозможной чистоты синего цвета. Досадно поворачиваясь к залу, Лина ткнула указкой в доску:
– Таким образом, в коллекции переплетены ноты классики, фолка и милитаризма – поддерживаемые строгой формой, лаконичным кроем и минимумом деталей. Леди и джентльмены – это видение Дома Моды Родригес на новый образ Стренжерс. Благодарю за внимание.
Лина сорвала новую порцию нарочитых и шумных аплодисментов. Кто-то из
