на голове. И вдруг понял, что он не врёт — он действительно отмотал свой век.
— Хорошо, — неожиданно для себя произнёс я, — но ты должен кое-что для меня сделать.
— Что угодно! — чуть ли не подпрыгнул в своём кресле дед, и глаза его явственно блеснули.
— Янковский и Мирзоев, — с гадливостью выплюнул я.
— Я уже навёл справки. Это серьёзные люди, Ярослав, очень богатые и невероятно влиятельные в нашем регионе, но я готов сыграть ва-банк. Мне рисковать уже нечем.
— Я не хочу, чтобы ты играл с ними, дед. Я хочу, чтобы ты их прихлопнул, как навозных мух.
— Это я умею…
Мы помолчали ещё какое-то время, не зная, что ещё сказать друг другу. Но я всё-таки решил ещё кое-что стребовать с этого жестокого человека.
— И ты извинишься перед Вероникой Истоминой.
— Кем? — скривился дед, но затем всё-таки понял, о ком я толкую. — А-а, всё, теперь пазл окончательно сложился в моей голове, Ярослав. А я ещё думаю, что такое имя знакомое.
— Ты сделаешь это, — не спрашивая, а утверждая рубанул я.
— Для тебя? Сделаю…
Глава 37 — Несчастливый конец!
Ярослав
— Что значит: «я так решил»? — форменно негодует Караев, глядя на то, как я пишу отказ от госпитализации. Стоило только двери закрыться за спиной моего деда, как мне жизненно стало необходимо убежать как можно дальше из этого города и от самой Истомы, чтобы не думать, не видеть и не знать, что ей без меня в этом мире теперь живется намного лучше и спокойнее.
Но не успел. Теперь вот и Караев пить мне кровь пожаловал. И неплохо с этим справлялся.
— Ты шутишь сейчас или действительно ждёшь, что я буду отчитываться перед тобой за все свои решения? — кидаю на Олега короткий взгляд исподлобья, пропускаю резкий укол боли за рёбрами и снова принимаюсь марать бумагу своим неразборчивым почерком.
— А как же твоя девчонка?
— Не моя, как оказалось.
— Что это, Яр? Ты так топил за то, чтобы остаться здесь — с ней. А теперь что, неужели новое разочарование? — сказано это было с ощутимым холодом в мою сторону, но мне было плевать.
— Пусть будет так, — лишь бы уже прекратить этот мучительный разговор, ворчу я.
— Ты реально поверил во весь тот бред, что про неё наболтали эти шакалы Янковские и Мирзоевы? — шипит Караев, и меня окончательно подрывает.
От ненависти к самому себе!
— Какая в том разница, если я один из них? — откидываю я от себя ручку и подрываюсь на ноги, принимаясь расхаживать по палате, вцепившись в волосы.
— О чём ты? — зависает Олег, а я вдруг торможу и смотрю на него с едва сдерживаемым раздражением. Как рассказать? Как поведать человеку, который для меня служил ориентиром несколько лет о том, что я второй раз в жизни наступил на один и те же грабли. А теперь сижу в собственном дерьме и с шишкой на лбу и не понимаю, что со всем этим делать.
Потому что уверен — если Вероника каким-то неведомым чудом вдруг однажды станет моей, то, стоит ей только узнать про очередной спор, и всё — мне крышка. И уже неважно будет, что мы имеем на исходе нашего боя. Главное — чем я руководствовался, когда тянул к ней свои руки в самом начале.
Очередное издевательство. Шуточка за её счёт. Прикол для зажравшегося мажора, которому было мало растоптать её единожды и загадить весь внутренний мир. Нет, надо бы ещё! Ведь в прошлый раз было так чертовски весело.
Е-е-ху-у-у, вашу ж мать!
А дальше без вариантов. Вероника оглохнет к моим доводам. К правде, что я как умалишённый любил её все эти годы и просто искал хоть маломальского предлога, чтобы зайти на очередную эмоциональную карусель вместе с ней. Ну что это за причина — отомстить ей за прошлое? Я же думал тогда об этом, но сам себе не верил. Смотрел в её глаза и тонул, мечтая захлебнуться, а там уж, сдуревшим от счастья, кануть на дно.
— Хоть поговори с ней, Ярослав.
А у меня внутри ничего нет — пусто. Включаю телефон, проваливаюсь в мессенджер, смотрю на бесконечную ленту неотвеченных сообщений и снова блокирую экран.
— Это будет монолог. Не нужен я ей.
— Но…
— Ты думаешь, я не пытался? — рычу я смертельно раненным зверем. — Ты думаешь, просто взял и опустил руки? Хрена с два! Я лишь отравляю ей жизнь. Чем я лучше Янковского или того же Мирзоева, если тупо сталкерю её без надежды на взаимность? Сколько мне нужно ещё биться головой о бетонную стену? Ещё один месяц? Или может быть год? Пока у неё крыша не съедет от моих бесконечных поползновений в её сторону. Да я уже сам себе противен, Олег!
— И когда?
— Я купил билет на вечерний рейс.
— Компанию составить?
— Как хочешь? — равнодушно отмахнулся я.
Караев же уселся в кресло и принялся монотонно наблюдать за тем, как я шаркаю по палате в сумбурных попытках собрать свои нехитрые манатки, чтобы побыстрее отчалить из этой больницы и города в целом.
— Разминулся в коридоре с Тимофеем Романовичем, — осторожно коснулся ещё одной больной темы Олег, но я лишь передёрнул плечами.
— Мне пришлось согласиться на его предложения условного мира.
— Да ладно? — прокашлялся Караев и посмотрел на меня так, будто бы у меня выросла вторая голова.
— Дед обещал прижучить Янковского. И Мирзоева тоже.
— И ты ему веришь?
— Он сильно замотивирован. Да и, давай говорить честно, только у деда хватит связей, чтобы потопить этих сраных утырков. Вот увидишь, сейчас начнётся кордебалет под названием «Весёлый Серпентарий».
— Девчонку не зацепит?
— Нет, наши присмотрят парни, да и деда тоже. Кстати, может оно и к лучшему, что Истома заявление забрала. Так будет легче вывести девчонку из игры, — произнёс её имя и снова испытал маленькую смерть. Потёр ноющую мышцу в районе сердца и тихо выматерился.
Интересно, это когда-нибудь закончится или так и будет свербеть до пенсии, пока я не возрадуюсь прогрессирующей старческой деменции? Хороший вопрос…
— Ты ей должен.
— Да кто же спорит? — пожал я плечами, а про себя добавил: «именно поэтому я и стираю себя из её жизни».
Спустя пару часов я уже был на съёмной квартире, собрал кое-какие вещи и двинул в аэропорт. За руль вызвался сесть Караев. Я согласился, но уже на половине пути об этом пожалел. Он всё пытался прочистить мне мозги, заставить что-то думать, размышлять и анализировать. А я не хотел. Мне было
