Улыбаясь во весь рот, я встала у кровати. Едва сдержала себя, чтобы не наброситься на Макара с объятиями.
Он тут же подхватил мою руку. Сжал ладонь некрепко, обжигая холодом кожу. А мне же потребовалось сцепить наши пальцы в замок. Подарить ему свое тепло.
Продолжительное время мы просто смотрели друг на друга. Изучали, словно не виделись целую вечность.
Макар прожигал меня выразительным взглядом, растапливая изнутри и устраивая в моем сердце полнейший хаос.
— Аля... — хрипловато произнес он наконец, нежно поглаживая тыльную сторону ладони подушечкой большого пальца и пробуждая к жизни все нервные окончания.
— М-м-м, приятно, — протянула я, смыкая свои веки, чтобы не расплакаться от смешения различных чувств.
— Что приятно?
— Все, Макар. Абсолютно все.
Мне доставляло огромное удовольствие просто смотреть на него... Чувствовать его близость. Слышать «Аля» и знать, что все опасности остались позади.
Теперь впереди только будущее. И я надеюсь, оно будет счастливым. Для нас обоих.
Но как же Макар исхудал за время, проведенное в коме.
Его красивое лицо, заросшее щетиной, носило отпечаток болезненной бледности. Оно было усыпано небольшими заживающими порезами и рассечениями.
На левую руку Макара наложили гипс. Правое плечо, где было сквозное ранение от пули, перевязано свежей повязкой. И бок правый был весь черный — сплошной синяк.
А то место, где прежде стояла трахеостома, ему заклеили специальным пластырем.
За прошедшие две недели Макар будто бы состарился лет на десять. Еще бы... На нем ведь живого места практически не осталось...
Сейчас он больше походил на Дмитрия Борисовича. Однако в глазах его было полно жизни. Глаза Макара излучали свет, как и в тот вечер, когда я видела его в последний раз перед происшествием.
— Как ты себя чувствуешь? — задала я самый простой вопрос, и не надеясь, что Макар ответит на него честно.
— Благодаря тебе уже отлично. Готов к выписке, — ожидаемо солгал он не своим голосом.
— Как готов к выписке? — изумилась я. — Уже? А как же твои ребра? Разве тебе не больно?
Макар нахмурился. Выпустив мою руку, тщательно ощупал свою грудную клетку.
— Терпимо вроде бы. В домашних условиях мое восстановление пойдет гораздо быстрее.
— Я не согласна. Здесь за тобой ухаживают, наблюдают круглосуточно. А вдруг...
— Аль, без вдруг давай. Я сам справлюсь, — настырно перебил он меня. — Бывали травмы и посерьезней, уж поверь, — резким движением он натянул на себя тонкое одеяло, тем самым оголяя свою левую ногу.
А там... а там... Божечки...
— Это... это как вообще? — выдохнула с ужасом, едва устояв на ногах.
Не помнила, чтобы врач говорил еще о каких-то серьезных травмах.
Неужели умолчал?
У меня не находилось слов из-за увиденного.
Его ступня...
Ее же не было! Правая ступня выглядела вполне себе здоровой, а левая же представляла собой культю...
Присмотрелась получше — шрам был, но выглядел уже давно зарубцевавшимся. Аккуратным и бледным.
— А это та самая травма, из-за которой я завязал с автоспортом. Одна из. Врачи попытались восстановить ступню, но ткани не прижились, пришлось ампутировать, — пояснил Макар обыденным тоном. — Все как-то не решался тебе рассказать. Вот случай подходящий подвернулся. А то когда бы ты еще увидела меня полуголеньким, — поигрывая бровями, пытался он юморить.
А я по-прежнему стояла перед ним, как застывший столб. Разинув рот, глазами только хлопала и не могла и двух слов вымолвить.
И ведь как-то даже мысли не возникало, что с его ногой все может быть настолько серьезно.
А я же еще смела говорить ему что-то про мозоль...
Вот же дурочка!
Перевела растерянный взгляд на тумбу прикроватную и возле нее увидела протез ступни, на который прежде не обращала внимания. Он лежал на полу между кроватью и тумбочкой.
С виду был выполнен очень натуралистично. Складки на материале, имитирующем человеческую кожу, пальцы далеко не кукольные и ногти на них как настоящие. Даже и не скажешь, что это протез.
— Я тебя напугал, что ли? — спросил Макар обеспокоенно, дотронувшись до моей руки.
Прикусив щеку изнутри, я замотала головой из стороны в сторону.
Напугал, но совсем не протезом...
И кажется только сейчас ко мне пришло окончательное осознание — все позади.
С Макаром все в полном порядке! Он цел!
Ну почти...
Забыв обо всем на свете, я присела на кровать и все-таки набросилась на Макара. Аккуратно, стараясь не навредить, обняла своими руками и уткнулась лицом в его грудь.
В носу нестерпимо щипало и в горле свербело от нахлынувших слез.
— Напугал, Макар! Ты же так меня напугал! Я не знала, что с тобой. Я думала, что все... больше тебя не увижу, — озвучила я лишь малую часть своих мыслей, которые мучили меня все эти дни. Изводили до седых волос.
— Аль, ну ты чего? Перестань. Все же хорошо, — погладил он меня по волосам и обнял настолько крепко, насколько позволяли силы.
Я всхлипнула и, расслышав болезненное кряхтение, резко подняла голову.
— Извини, тебе наверное сильно больно, а тут я еще...
— Да брось, мне сейчас очень хорошо, — улыбнулся он. — Расскажи, как там Глеб?
— Он ждет тебя дома. Очень соскучился по тебе. Каждый вечер подходит к окну и зовет «па-па».
— Правда? — заломил вопросительно бровь, а сам светился как натертый пятачок.
— Ага, — кивнула радостно, а потом осеклась. Горло прочистила. — А еще... Тебе не говорили об Оле?
— Я не интересовался. А что с ней? — спросил без единой эмоции на лице.
— Она умерла. Не перенесла операцию, — ответила я, почувствовав, как сжалось в груди сердце. — Но ты ни в чем не виноват. Не смей винить себе, ясно?
Макар протяжно вздохнул, не переставая улыбаться, и снова поймал мою ладонь. Он поднес ее к своим прохладным губам и оставил на тыльной стороне мягкий поцелуй. Один, следом еще один и еще... А затем Макар прижал мою ладонь к своей щетинистой щеке.
Кажется, ему было все равно на смерть Оли...
Впрочем, я тоже не сильно опечалилась. Этого следовало ожидать.
— Аль...
— М?
— Я люблю тебя, — сказал он, неотрывно смотря мне в глаза.
— Я знаю, Макар, — улыбнулась в ответ, ощущая разливающееся по венам тепло. Я подалась к нему лицом и впервые за долгие месяцы сама поцеловала его в губы, а затем прошептала: — Пообещай, что ты не оставишь нас никогда... Пообещай, что все у нас теперь будет хорошо.
— Обещаю, иначе и быть не может... я тебя больше не отпущу, — ответил он шепотом у моих губ и вновь вжался в них.
С этого дня все свои общения Макар исполнял беспрекословно.
С этого дня понятия "поздно" для нас не существовало.
Эпилог
Около двух лет спустя
Стоя перед зеркалом в одном нижнем белье, я продела миниатюрные сережки в уши и выдвинула ящичек туалетного столика, где хранились все мои украшения. В глаза бросилась изящная подвеска, подаренная Макаром. Тоненькое изделие с бриллиантовым кулоном в виде капельки росы.
Дверь в гардеробную тем временем распахнулась.
Макар, облаченный в белоснежную рубашку и строгие брюки, замер в проходе.
Но, кажется, он пришел сюда не для того, чтобы поторопить меня.
Судя, по порочной ухмылке, расползающейся на его губах, он явился сюда поглазеть на меня.
Макар оперся боком о дверной косяк и сложил руки на груди. На дне его глаз промелькнуло нечто жадное. Зверское. Вызывающее дрожь, поднимающуюся волной по всему телу.
Но это словно не мурашки были, а незримые прикосновения. Интимно скользящие. Обжигающие. Сводящие с ума.
Развернувшись лицом к зеркалу, я предоставила ему возможность оценить каждый сантиметр моего тела. Прикоснуться взглядом к каждому участку. К каждому изгибу. Задеть мои самые чувствительные точки, даже не притрагиваясь ко мне.
Пристально глядя на отражение Макара в зеркале, я перекинула волосы через плечо и поднесла подвеску к своей шее.
