мы катались по снегу.
Затаив дыхание, я легла на спину и посмотрела в голубое, солнечное небо.
Зима в Монтане была чудесной. Холодной, но величественной. Все сверкало, как будто весь мир был покрыт блестками. Было так ярко, почти ослепительно.
Я беспокоилась, что зимы будут холодными и унылыми, что большую половину года мы будем торчать дома в шерстяных носках и кутаясь в одеяла. Не то чтобы тут не было холодно. Было. Но из-за солнечного света казалось теплее, чем было на самом деле, и пока не было метели, мы с Роуэн могли проводить много времени на улице этой зимой, наслаждаясь свежим воздухом.
— Вы живы? — спросил Джесс, стоя надо мной, чтобы заслонить мое лицо.
— Ага. У тебя как дела?
— Я в порядке. — улыбнулся он.
Я улыбнулась в ответ, прежде чем повернуться к Роу, лежащей на земле рядом со мной.
— Давай еще раз.
Когда мой будильник зазвонил в шесть часов, Джесс откатился от меня и зарылся лицом в подушки.
— Просыпайся, — приказала я, целуя пространство между его лопатками.
— Джорджия, тебе не нужна моя помощь, чтобы запечь ребрышки в духовке. — Он зевнул.
— Это не нужно делать сейчас. Но нам нужно вставать, чтобы мы могли разбудить Роу и открыть подарки.
— Что? Нет. Она может прийти и разбудить нас, — сказал он в подушку.
— Джесс, это наша традиция.
— Новая традиция. Мы спим на Рождество.
— Пока моя мама не умерла, я не могу вспомнить ни одного Рождества, даже когда я училась в колледже, чтобы она не будила меня рано и не вытаскивала из постели, чтобы начать открывать подарки. И мне это нравилось. Мне это так нравилось, что я всегда делала то же самое для Роуэн, — сказала я.
Он подождал около десяти секунд, прежде чем перекинуть ноги через край кровати и выкатиться наружу. Затем он схватил меня под мышки и приподнял так, что я оказалась на коленях в кровати.
— Ты разбуди ее, я приготовлю кофе. — Он поцеловал меня в лоб и направился в ванную.
Несколько часов спустя, с чашкой кофе в руке, я была окружена горой скомканной оберточной бумаги и вскрытых коробок. Мы с Джессом сидели на полу в гостиной и наблюдали, как моя маленькая девочка открывает свои рождественские подарки. Она кричала от восторга каждый раз, когда обнаруживала, что находится под бумагой. Затем она брала свой подарок, крепко обнимала его и приветствовала в своем доме.
Ей было весело. Мои щеки до сих пор болели от улыбки.
Независимо от того, что произойдет в оставшуюся часть дня, я знала, что это Рождество на ферме станет для меня вторым лучшим Рождеством за все время — первым было последнее Рождество с моей мамой, которое также было моим первым Рождеством с Роуэн.
Джесс избаловал Роу кучей подарков поменьше и его самым дорогим подарком — новым Айпад. Она была так счастлива, когда открыла его, что бросилась в объятия Джесса и поцеловала его по меньшей мере двадцать раз в щеку. Он начал щекотать ее, и они оба рассмеялись, рухнув на пол посреди бумажной горы.
Я сделала быстрый снимок, и оказался четким, так что я повесила его в гостиной рядом с фотографией мамы и Роуэн в их рождественское утро.
— Пора начинать убирать твои подарки, а потом нам нужно одеться, малышка, — сказала я Роу.
— Хорошо, — сказала она.
— Я собираюсь принять душ, а затем отправиться домой и забрать кое-какие вещи, — сказал Джесс.
— Нет! — Роуэн закричала и вцепилась в одну из ног Джесса. — Не уходи.
— Расслабься, я скоро вернусь. У меня дома припрятана еще пара подарков, которые мне нужно принести.
Она подпрыгнула от возбуждения при упоминании о новых подарках.
Но я не была взволнована. Меня тошнило. Моя кожа была холодной, а руки становились липкими. Это чувство охватило меня внезапно, и началось оно, когда Джесс произнес слово «дом».
Меня бесило, что он называл дом в городе своим домом. Он был неправ. Его дом был здесь, на ферме. С нами.
— Роуэн, не могла бы ты, пожалуйста, начать относить свои подарки наверх? — пробормотала я, но мой голос прозвучал слабо и хрипло.
Она согласилась и, набрав полные ручонки новых вещей, вразвалку направилась к двери и вверх по лестнице.
— Что не так? — спросил Джесс.
— Это твой дом, — сказала я своим странным голосом.
— Что? — спросил он.
Я сделала глубокий вдох и вернула свой обычный голос.
— Это твой дом.
Он смотрел на меня в ответ несколько минут, не двигаясь, либо смущенный моим заявлением, либо еще не готовый сделать такой большой шаг в наших отношениях. Я надеялась, что это было первое, потому что я была на сто процентов готова к тому, что Джесс будет жить с нами. Он и так практически жил здесь.
Но я не хотела его пугать, не на Рождество, поэтому начала отступать.
— Я имею в виду… Я хочу, чтобы ты думал об этом как о своем доме. И если когда-нибудь ты захочешь переехать официально, что ж… это было бы здорово. Но если ты не готов к этому, если это слишком рано, я пойму. Мы можем просто…
Джесс остановил мою бессвязную речь, прижавшись своими губами к моим и немедленно воспользовавшись моим открытым ртом. Его руки обхватили мое лицо, и тошнота исчезла. Я почувствовала себя просто прекрасно.
Я почувствовала себя чертовски потрясающе.
Он хотел жить здесь с нами и сделать это место своим домом. Я была так вне себя от радости и облегчения, что вцепилась руками в его плечи и прижалась к его большому телу, наклонив голову, чтобы мы могли раствориться друг в друге.
Он целовал меня со страстью и любовью, сказав без слов, как много значила для него моя просьба о том, чтобы этот дом стал его домом. Я вложила в наш поцелуй столько чувств и эмоций, сколько могла. Мое тело начало покалывать, и я забыла как дышать.
Джесс оторвался от моего рта, когда Роуэн вошла в комнату и спросила:
— Вы целуетесь? Снова?
— Да, — сказали мы одновременно, наши лица были прижаты друг к другу, улыбаясь.
— Вы действительно много целуетесь. Почему взрослые целуются в губы? Вам нравится целоваться? Как вы дышите? Джесс плюнул на тебя, мамочка?
Болтая, она собрала остальные подарки, чтобы отнести наверх.
Я сделала несколько глубоких вдохов между своими смешками, но сохранила широкую улыбку на лице.
— Я так понимаю, ты собираешься переехать ко мне?
— Да, — сказал Джесс.
— Хорошо.
— Я собираюсь
