обнаженной груди. Он потный и горячий, но, как и все остальное в нем, это меня только заводит.
— Как все прошло? — спрашивает он, прижимаясь губами к моему виску.
— Не очень, — грустно отвечаю я. — Она срывается. Начала говорить о моем отце, запуталась. Это так тяжело.
Лео поднимает меня на руки и усаживает на край боксерского ринга. Он раздвигает мои ноги и встает между ними. Его большой палец нежно проводит по моей щеке, по губам.
— Эй, — успокаивает глубокий голос, — все будет хорошо. Джулиан скоро вернется домой. Не все ляжет на твои плечи.
— Может быть, и нет, — пробормотала я, — но нам будет уже нелегко быть вместе. Если рядом будет мой брат, мы с тобой… — Слова застревают у меня в горле. Мы не говорили о том, что срок годности подходит к концу, уже несколько недель, с тех пор как в последний раз дома были его отец, Андрей и Джулиан, и Лео немного сошел с ума. Но теперь лето подходит к концу, и между нами все изменится.
— Закончи эту мысль, бабочка. — Он поджимает губы, ноздри раздуваются. Я что-то не так поняла?
— Через несколько недель ты принимаешь присягу, и ты знаешь, как я к этому отношусь. — Я делаю укрепляющий вдох, набираясь мужества для того, что необходимо сказать. — Я думаю, мы должны закончить все сейчас. Пока Джулиан не узнал. Это только усложнит ситуацию, когда мы… — Слова застревают в горле, и боль пронизывает меня, как физическое ощущение.
— Ты думаешь, я хочу покончить с тобой? — недоверчиво спрашивает он.
— Я не знаю, это сложно… — Я начинаю говорить, но тут он оказывается передо мной, одной большой рукой обхватывает мою челюсть и прижимается лбом к моему лбу.
— Я не собираюсь заканчивать с тобой отношения, бабочка. Даже близко нет. — Его дыхание горячо прижимается к моему рту, от него исходит напряжение. — Ты думаешь, я когда-нибудь смогу отпустить тебя? Я не смогу. Я долго думал об этом, сомневаясь в своем здравом уме, потому что это решение, быть с тобой, меняет все.
— Что ты хочешь сказать? — спрашиваю я, сердце замирает в горле.
Его рука зарывается в мои волосы, откидывая мою голову назад, так что я вынуждена смотреть ему в глаза.
— Ты принадлежишь мне. Ты всегда была моей, даже если ты не знала об этом, я знал. Глубоко внутри. И теперь все остальные тоже будут это знать. Завтра я скажу отцу. Он должен первым узнать, что я не буду давать клятву. А потом мы сядем с Джулианом и расскажем ему все вместе. — Он сладко целует меня в губы. — Я люблю тебя, Аля. Очень люблю. И единственное, что имеет значение, — это быть с тобой. Мне плевать на все остальное. Я просто хочу тебя. Я никогда в жизни не был так уверен ни в чем.
Счастье нахлынуло на меня, как приливная волна. Разрыв отношений с Лео был последним, что я хотела сделать. Я была бы разбита вдребезги, если бы ушла от него, даже если бы это было необходимо. Но он сделал свой выбор, и он выбрал меня.
Мы не пойдем по легкому пути, это точно. Джулиан будет в бешенстве, а пахан… я даже думать об этом сейчас не могу. Но Лео уже решил, и мы вместе будем разбираться с последствиями.
— Я тоже тебя люблю, — говорю я, прижимаясь к его губам. — Чертовски сильно.
С этого момента мы с ним против всего мира.
Лео
Мы оба молчим, осмысливая только что полученную новость и тяжесть ее последствий. Я не отрываю глаз от дороги и держу руки на руле, мчась по окраинам Дубровника. Здесь должно быть красиво, но этот прибрежный город для меня разрушен. Навсегда омрачен призраками предательства.
Я смотрю на своего друга, его пистолет, зажатый между коленями, готов к действию. Как и я, его глаза постоянно сканируют зеркала и окна в поисках возможных хвостов. Как только мы подходим к дому, тишину нарушает его опустошенный голос.
— Что у вас с Аленой на самом деле происходит?
Я сжимаю челюсть и скрежещу задними коренными зубами.
— Я думаю, ты знаешь. Думаю, ты всегда знал.
— Черт, — вырывается у него под нос, и щелчок предохранителя на его пистолете, прежде чем 9-миллиметровый пистолет оказывается направленным мне в голову. — Ты причинил ей боль?
Мои глаза переходят на его глаза, но кроме этого я не двигаюсь.
— Да.
— Khuy. — Он называет меня козлом и прижимает холодный металл к моему виску. — Когда? Скажи мне. Что ты с ней сделал?
Если я скажу ему правду, может быть, он нажмет на курок и избавит меня от страданий. Потому что выражение лица Али, когда я признался, что играю в кукловода с ее жизнью, — это выражение чуть не стало моей гибелью. — Просто сделай это, — уговариваю я Джулиана. — Нажми на курок, потому что тебе не понравится то, что я скажу.
— Ты что, блядь, серьезно? — Его пистолет с грохотом падает на приборную панель перед ним. — Пуля в голову — это недостаточно. Ты заслуживаешь моих рук на своей шее!
Я не собираюсь спорить с этим; когда Джулиан узнает правду — как долго это продолжалось, все, что я сделал с ней, — он захочет извлечь каждую унцию моих страданий.
— Давай отведем ее в безопасное место, а потом ты сможешь набить мне морду или убить меня. — Мое неровное дыхание заполняет пространство между нами. — Все, что ты считаешь подходящим наказанием.
— Я не могу поверить тебе. Я знал, что между вами что-то произошло. Аля всегда говорила мне, чтобы я не лез не в свое дело. Я решил, что это была детская влюбленность, которая протухла, потому что я глупо верил, что мой лучший друг никогда не станет связываться с моей сестрой за моей спиной. А теперь это…
От ненависти, которую он бросает в мою сторону, у меня в груди вспыхивает стыд. Правда гораздо хуже. И ее уже не скрыть. Но есть и другая правда, которую он тоже должен знать.
— Я люблю ее. Не как сестру. Я, блядь, люблю ее всеми фибрами своего существа. — Его ноздри раздуваются, когда он медленно качает головой. — И даже если я причинил ей боль, я все исправлю, я сделаю все, чтобы… — Мой голос срывается, когда мы подъезжаем к убежищу. Или к тому, что от него осталось.
— Черт возьми, — рычит Джулиан. Не успела машина остановиться, как он выпрыгивает из нее и бежит к обугленным останкам строения.
