— Нет.
— Он бросил тебя. Конечно, меня это удивило. Я думала, у него появились к тебе некие сентиментальные чувства. Никак не ожидала, что он бросит тебя только ради денег. Была уверена, что, когда открою дверь, найду вас сплетенными в объятиях, как Ромео и Джульетта.
— Сожалею, что разочаровала, — вежливо сказала Рэчел.
— Мне бы следовало знать, что Люк слишком хладнокровен, чтобы кем-то дорожить.
— Да, — лениво протянул Люк прямо за спиной Рэчел. — Тебе следовало кое-что знать.
Кэтрин, должно быть, увидела, как он подошел, и теперь наградила его своей аристократической улыбкой.
— Ты все-таки вернулся. Не вовремя, однако. Планировал какой-нибудь героический жест?
— Нет.
— Вернулся за своей настоящей любовью?
Он бросил на Рэчел пренебрежительный взгляд.
— Нет.
— Тогда зачем?
— Мне не нравится, что вы с Альфредом прикарманите деньги, которые привлек сюда я. Пенки я, конечно, снял и кое-что еще припрятал, но подумал, что этим ограничиваться не стоит.
— А ты посмотри на это вот с какой стороны: благодаря мне тебе не придется делиться с Кальвином.
— Благодаря тебе… — бесстрастно повторил он.
— И если тебе действительно нет дела до своей маленькой шлюшки, почему бы не дать ей сделать освежающий глоток воды? Или хочешь остановить ее?
Он пожал плечами.
— Да нет. Чем аккуратнее, тем лучше. Пусть себе пьет.
Рэчел слушала этот диалог с растущим оцепенением. Не важно, говорила она себе. Теперь уже не важно, что она смотрит на эту почти неземную красоту и по-прежнему хочет его. Она уже мертва, так что все равно.
Рэчел шагнула вперед и выхватила шланг из рук Кэтрин. Люк не пошевелился, не сделал ни малейшего жеста, чтобы остановить ее, и наблюдал за происходящим с отстраненным любопытством. Она поднесла струю воды ко рту. Вода была холодная, со слабым металлическим привкусом, и Рэчел набрала ее полный рот. А потом выплюнула на Кэтрин.
Та усмехнулась, утерлась ладонью и покачала головой.
— Глупое дитя. Там столько цианида, что он все равно убьет тебя. Просто это займет чуть больше времени.
Рэчел замерла, ожидая, когда начнутся судороги, пытаясь распознать вкус смертоносной отравы.
— Я думала, у цианида запах жареного миндаля, — сказала она.
Кэтрин пожала плечами.
— Не знаю, никогда не пробовала. — Впрочем, в следующий момент на ее лицо набежала тень беспокойства. Она внимательно посмотрела на Рэчел.
— Все в порядке, — лениво протянул Люк. — А тело пахнет жареным миндалем после. Наступает цианотичный шок, и человек синеет, не успев еще упасть. Почему ты не синеешь, Рэчел? — мягко полюбопытствовал он.
Она повернулась к нему.
— В воде нет цианида?
— Догадка представляется мне вполне логичной. Кто-то, должно быть, выбросил инсектициды и заменил их на что-нибудь безвредное. Например, на известку. Интересно, кто мог такое сделать? Он порушил все твои планы, Кэтрин.
Лицо Кэтрин исказилось в безобразной ярости.
— Нет! — пронзительно завопила она. — Нет. — Она вскинула дрожащую руку и навела пистолет на Люка. — Нет! — И тут Рэчел бросилась ей в ноги и оттолкнула в сторону.
Пистолет выстрелил в воздух… раз… другой… Кэтрин отшвырнула Рэчел, и та упала на камень. Оружие снова танцевало в дрожащей руке убийцы.
Люк поймал обезумевшую старуху одной рукой, обхватил за шею другой и резко дернул. Что-то сухо треснуло, и голова Кэтрин безжизненно свесилась набок.
Он уронил тело на пыльную землю, где оно и замерло в неловкой позе. Люк поднял голову и посмотрел на Рэчел пустыми глазами.
— Она мертва, — глухо выдавил он.
Голова еще кружилась, и Рэчел не спешила вставать, съежившись у большого камня, являвшегося частью садового интерьера.
— Я догадалась, — тихо отозвалась она.
— Всего я убил троих. Джексона Бардела, Джимми Брауна и Кэтрин Биддл. — Он покачал головой. — Я больше не хочу убивать.
Рэчел зашевелилась, не обращая внимания на боль, пронзившую тело. Оттолкнулась от камня, встала, перешагнула через тело Кэтрин. И взяла его руки в свои. Руки, которые там много раз имели дело со смертью.
— Ты и не будешь, — Она поднесла их к губам и поцеловала. Ладони, венки из шипов вокруг запястий.
И тогда он, дрожа, привлек ее в свои объятия. И она крепко обняла его.
— Нам надо убираться отсюда, — сказал он через минуту. — Альфред позвонил в полицию и сообщил, что они найдут здесь гору трупов. Полагаю, про три трупа можно так сказать, но Альфред будет чувствовать себя полным ослом, когда до него дойдет, что у них есть признание, а у него только желудок, полный известковой воды. — Люк откинул голову. Он выглядел постаревшим. Изможденным. И таким близким. Таким дорогим.
— Почему ты вернулся?
— Хочешь услышать, что из-за тебя?
— Нет.
Он выдавил слабую улыбку.
— Ты была главной причиной. Но я подумал, что просто не могу позволить всем остальным умереть.
Она улыбнулась в ответ.
— Возможно, ты в конце концов превратишься в героя.
— Сомневаюсь. Давай выбираться отсюда. Понятия не имею, куда мы подадимся, но чем скорее слиняем, тем лучше. Лучше за границу и как можно быстрее.
— А что мы будем делать, когда окажемся там?
Его чуть насмешливая улыбка была слабой тенью прежней усмешки плохого парня.
— Проживать мои нечестно заработанные денежки. Я умею быть очень изобретательным — мы придумаем, чем себя занять.
— Значит, я должна отказаться от всего и последовать за тобой?
— Да. Айда со мной, Рэчел. Брось все, пошли все к чертям. Рискнем, а? Сыграем в открытую. Без всяких там отходных рубежей, страховок и прочего. Ну? Только мы вдвоем.
Она посмотрела на него.
— Только мы?
— Нам надо хорошее место, где можно толстеть и растить детей. Тебе нужна дочь, Рэчел. Дочь, которую ты сможешь любить. Я хочу, чтобы ты забеременела.
— Босая и беременная, — пробормотала она.
— Снова и снова. Ты поедешь со мной? Откажешься от всего?
Она вскинула на него глаза.
— Я знаю один маленький городок на побережье Испании.
Он на мгновение закрыл глаза, а потом ослепительно улыбнулся. Недавний затравленный взгляд куда-то пропал.
— Всегда мечтал жить в Испании.
К тому времени, когда девять полицейских машин прибыли в Санта-Долорес, их уже и след простыл.
Шейкеры (англ. Shakers) — секта, называвшая себя «Церковь Царствия Божьего на Земле», отколовшаяся от квакеров в середине XVIII в. К 1826 г. в США было 6 тыс. шейкеров, объединенных в 18 общин в восьми штатах. Секта выступала за общинную собственность, проповедовала опрощение и строгий образ жизни. Члены ее давали обет безбрачия, так как ожидали наступления Царствия Божия на Земле в самом ближайшем будущем и не считали нужным заботиться о продолжении рода. После Гражданской войны быстро потеряли влияние и к 1880-м практически лишились своих сторонников. Название, происходящее от «shake» («трястись»), связано с бдениями сектантов, впадавших в религиозный экстаз.
