окну.
На дороге машин много, как Тимофей смог что-то рассмотреть в этом потоке – неясно. Может, показалось? Ну пожалуйста! Душу сковывает потрясение и паника. Справа от нас поле, слева – деревья. Мы ещё не вернулись в черту города. До дома далеко. И мне становится страшно.
– Кристина Игоревна, не волнуйтесь. Все нормально.
– За нами следят?
Взволнованно начинает трещать телефон охранника.
– Пока неизвестно, – отвечает уверенно. И…
Тут Тимофей резко даёт по тормозам, потому что впереди идущая машина с водителем также резко притормаживает. Я уже ожидаю удара от авто сзади, в котором обычно ездит охрана, но его не случается.
Мы в самый последний момент успеваем свернуть по обочине и объехать аварию: машина с водителем въехала в неизвестный серый автомобиль и остановилась. Все происходит за какие-то доли секунды. Я оборачиваюсь и краем глаза успеваю заметить, что машина охраны врезалась в бампер нашего водителя.
Нервно сглатываю. Пальцы впиваются в сумку, телефон валяется на коврике для ног: слетел, когда Тимофей резко притормозил.
Перед нами вклинивается другая серая машина. Пытается подрезать и заставить снизить скорость, встречка занята, и манёвр легко удаётся. Тимофей никак не может объехать, ему приходится подстраиваться под скорость впереди идущей машины.
– По инструкции, Миш! По инструкции! – бьет резкостью новая реплика. – Второй мне в жопу встал! – смотрит в зеркало.
В горле пересохло, я понимаю, что если окружившие нас машины резко изменят скорость, то мы просто соберём в ДТП сразу несколько авто, а нас, скорее всего, вынесет на обочину.
Это вот так Гордей в аварию попал, да?
Сердце ломает ребра, я с ужасом вжимаюсь в сидение, скорость довольно высокая. Что они будут делать? Чего они хотят?! Меня? Зачем?!
– Все нормально, Кристина Игоревна. Миша догоняет, хоть и с разбитым бампером. Мы вас в обиду не дадим.
Я даже дышать не могу. Господи! Как там мой сыночек?! С ним же ничего не случится?!
– Да, звони, вызывай! – громкая команда. – Я торможу! Сворачиваю! Дальше сам, Миш! А я увожу объект!
Вот так… объект… Господи.
Время словно смазалось, и мир вокруг сузился до размеров одной точки. Не знаю, сколько мы ещё так ехали: может, пять минут, а может, пару секунд.
Вдруг пальцы до боли впиваются в тканевую обивку кресла, а из горла вырывается истошный крик. Потому что Тимофей резко притормаживает, замедляя движение, сзади в нас врезается машина неизвестных, и ей тоже приходится затормозить. Охранник жмет по газам и с грозным ревом шин сворачивает на встречку. Нашу машину отбрасывает по инерции на обочину, сцепление с дорогой теряется, но Тимофею удаётся вырулить и мы все же становимся в полосу. Он специально подгадал момент, когда на встречке появилась возможность вклиниться в ряд.
То ли внутренним чутьем, то ли я действительно услышала, как машина второго охранника налетела на преследовавшее нас авто. Оборачиваюсь. Да. Серая машина вылетела с дороги. Только тут я чувствую, как болят пальцы, а ещё различаю во рту металлический привкус: я в кровь искусала губы. Все происходит очень быстро, пульс колотит виски. Даже вздохнуть боюсь. Но… вроде вырулили?
Да. Вырулили, но… Скорость набрать нам так и не удалось. Потому что с нашей прежней полосы появилась ещё одна машина и дала чуть в сторону. Въехала прямо в нас, выкинув с дороги. Мы отлетам в сторону. Машина кружится вокруг своей оси, проминая под собой сочную зелёную траву, оставляя противные примятые следы.
Подушки безопасности уже сработали, я будто в вакууме. Чувствую, что движение замедляется, но дальше сообразить ничего не успеваю.
Дверь с моей стороны распахивается, и меня грубо вытаскивают чьи-то руки.
Стою на ногах, еле живая от потрясения. Трясущимися руками обнимаю себя за плечи. Коленки подкашиваются. Во рту все ещё неприятный привкус. Никак не могу уловить: реальность? Реальность же, да?
К Андрюше… мне нужно срочно к сыну…
Вокруг замечаю людей в темных одеждах. С каменными лицами. А ещё… форму… военные?
Телефона нет в руках… надо из машины вытащить! Но я с места сдвинуться не могу. Осматриваюсь.
– Нормально! Без повреждений! – режет слух незнакомый голос. – Испугалась только!
Настороженно вглядываюсь в мужские лица: каменные выражения, абсолютная невозмутимость. Как будто в порядке вещей… Ко мне никто не подходит даже. Все держатся на расстоянии тройки шагов, внимательно следя за обстановкой.
На плечи вдруг ложится что-то тёплое и тяжело-мягкое.
Дергаюсь тут же. Параллельно чувствую, как успокаивающе обнимают заботливые руки. Натыкаюсь взглядом на подбородок с привычной чуть отросшей щетиной. Уже не такой длинной, как две недели назад. Гордей…
Поворачиваюсь в кольце его рук.
Это шок.
Я молчу, потому как мне сказать нечего. Смотрю с ужасом, недоверчиво порхаю взглядом по свежим кровоподтекам. Не понимаю, что я сейчас чувствую. Не смятение даже, а полнейшее потрясение.
У Гордого все лицо разбито. Сложно описать, что внутри делается. Первое желание – обнять его и зацеловать каждую ранку. Дальше возмущение: оттолкнуть и приказать больше не трогать. Он в ответ скользит по моему лицу повинным взглядом.
К горлу горьким комом подступает осознание. На глаза наворачиваются слезы.
Между нами будто происходит молчаливый диалог.
Я: «Из-за тебя все?»
Он: «Да. Из-за меня».
Я: «Я так испугалась, Гордей!»
Он: «Прости за это. Прости…»
Отвожу взгляд. Не знаю, что сказать. Одна хочу побыть. Вдали. Где спокойно и тихо. Нет. Нет! Лучше с сыном! Чтобы точно знать, что с ним все хорошо! Мысли никак не желают собраться.
Мне нужно знать, что у Андрюши все в порядке, и он увлечённо играет в игрушки.
– Уже все хорошо. Не плачь.
Проводит пальцем по щеке, стирая соленую дорожку. Я только сейчас понимаю, что со слезами выходит напряжение. Как же я испугалась… кажется, сердце не бьется…
– Андрей? – выдавливаю самое главное.
– Дома. С няней, – рубленый ответ. – В порядке.
– Ради чего? Картина очередная? – губы не слушаются.
Я готова услышать ответ. Вероятно, опять его «сокровища»… но я-то причём? Почему без меня нельзя… от внутренней горечи болит. Почему так? Почему он вот такой? Почему я до сих пор внутри горю им, его взглядами, касаниями… почему? Почему мне нельзя просто вернуться домой и жить спокойно, как жила… не хочу я вот так… это ужасно. Сегодня же скажу Гордею, что я уезжаю. Пусть что хочет делает. Не хочу в его доме больше находиться и сына заберу сегодня же! Забьюсь в тихой норе, там пусть охраняют.
Плечи опускаются. Я словно начинаю немного горбиться. Как будто тяжесть неимоверная легла… дышать
