Перевожу взгляд на дверь и на того, кто сейчас стоит в дверном проеме.
Атлас широко улыбается и запрыгивает на кровать рядом с нами. По некоторым причинам я держу Джорни на коленях, и улыбаюсь сыну.
— Мы оставим ее себе?
— Я не собака, дружище, — поддразнивает Джорни, внимательно наблюдая за Атласом, подняв руки и боясь, что он упадет.
— Я знаю, глупышка. — Он прыгает на кровати, совершенно не обращая внимания на тяжелый разговор, в который вмешался. — Что вы тут делаете? Там есть печенье.
Пока наши тела подпрыгивают на кровати, я изучаю ее лицо и на мгновение задумываюсь, следует ли мне встать на колени и умолять ее.
Джорни пристально смотрит на меня, черты ее лица смягчаются, и я понимаю, что уломал ее.
— У тебя больше нет от меня никаких секретов? — спрашивает она, понизив голос.
— Никаких. Обещаю, — отвечаю я ей. — Вообще-то, есть один.
У нее перехватывает дыхание, слезы, которые она сдерживала, вырываются наружу.
— Я не могу больше ждать. Я хочу печенье.
Атлас спрыгивает с кровати и бежит по коридору.
Уголки губ Джорни опускаются, как будто она собирается разрыдаться, дыхание легкое и ровное. Она еще не плачет, но я вижу, что вот-вот начнет.
— Какой секрет?
Поднимаю руки к ее щекам, обхватывая лицо, а ее слезы катятся по костяшкам моих пальцев.
— Что я люблю тебя.
Сначала мне кажется, что она шокирована моим признанием. Черт, думаю, я тоже потрясен. Но я знаю, что говорю серьезно.
Джорни закрывает глаза, и я убираю руки от ее лица. Обнимаю ее, прижимая к своей груди и не желая отпускать.
Она плачет, уткнувшись мне в шею и положив руки на мое сердце, снова вспоминает имя той, что подарила ей жизнь:
— Меня убивает, что я всегда буду гадать, является ли Афина причиной нашей связи, или у нас действительно есть что-то общее.
— Ты. — Я отстраняюсь, смотрю на нее сверху вниз, пытаясь донести смысл своих слов. — Это всегда была ты.
Моргнув, Джорни делает вдох, на ее лице появляется нежная улыбка.
— У меня тоже есть секрет.
Наконец, я испытываю радостное волнение, чувствуя себя более живым. Я двигаюсь под ней, мои руки перемещаются ближе к ее попке.
— Ты хочешь, чтобы я запер дверь и трахнул тебя?
Ее хватка на моей рубашке усиливается.
— Я бы хотела этого, но позже. Мне нужно тебе кое-что сообщить.
Я вглядываюсь в ее лицо, пытаясь найти какой-то намек на то, что она собирается сказать. Но у меня ничего не получается.
— Что именно?
Она прикусывает нижнюю губу и жует ее в течение секунды.
— Я беременна, — шепчет Джорни.
Беременна? Я моргаю. Несколько раз. Молча. Черт, я даже не знаю, что и думать. Делаю успокаивающий вдох и минуту прокручиваю это слово в голове. Беременна. То есть, у нее будет ребенок. Поднимаю руку к ее лицу и медленно провожу ею от волос до затылка.
Я трижды открываю рот, не в силах вымолвить ни слова, пока, наконец, не спрашиваю:
— Что?
Мне это послышалось? Джорни беременна? Нет. Этого не может быть. Меня не было здесь всего несколько месяцев. Если это правда, то с кем она была?
Ее грудь вздымается от вздоха.
— Я беременна, и это твой ребенок.
Судя по радости в ее глазах, я не хочу портить ее настроение своими опасениями. Не потому, что я не хочу ребенка с ней, а потому, что она хрупкая. Ей пересадили сердце. Сможет ли Джорни родить? Безопасно ли это? Сможет ли она… Я не хочу думать о том, чтобы потерять ее так же, как мы потеряли Афину. Я не могу пройти через это снова. Не хочу этого. Страх потерять ее переполняет меня, но я скрываю свои мысли.
Ее лицо светится от счастья, я забываю о причинах своего беспокойства, и едва касаясь губами ее губ, произношу:
— Теперь у тебя нет выбора. Я оставляю тебя себе.
Она смеется.
— Полагаю, я не против. — Обнимаю ее крепче, но она останавливает меня. Джорни поднимает голову и смотрит на меня. — Ты не против? Я имею в виду… — Она опускает взгляд. — Знаю, что ты только что вернулся, и я вываливаю эту новость на тебя в первые пять минут, но я должна была кому-то рассказать. Я узнала об этом через три недели после твоего отъезда, и молчать было мучительно.
На меня накатывает волна беспокойства, и я начинаю нервно теребить пуговицы на карманах ее джинсов.
— Ты уже ходила к врачу? — Я меняю тему. — Мы, э-э, каждый раз предохранялись.
— Да, но я принимала антибиотики от пневмонии. Мой врач сказал, что, скорее всего, в этом причина, и, наверное, презерватив не сработал? — Я фыркаю, качая головой от иронии происходящего. Мы с Афиной целый год пытались зачать Атласа, а с Джорни старались этого избежать, но все равно это произошло. — Я ходила в больницу около двух дней назад и услышала сердцебиение. — Ее глаза наполняются слезами, и она отводит взгляд. — У меня двенадцатая неделя. Мне нужно ходить туда примерно два раза в месяц, но да, это большой риск для меня и ребенка.
Я колеблюсь, но все же спрашиваю:
— И ты хочешь рискнуть?
Джорни сглатывает, ее щеки краснеют.
— Хочу. Я не думала, что когда-нибудь захочу детей, пока не познакомилась с Атласом. А, когда тест показал положительный результат, я поняла, что сделаю все, чтобы родить этого ребенка.
Мне не нравится, как она говорит, что готова на все. Это укореняет во мне страх. Но я сохраняю невозмутимое выражение лица.
— Ты кому-нибудь рассказывала?
— Никому. Я хотела, чтобы ты узнал первым, чтобы мы могли разделить этот момент вместе. — Провожу руками по ее волосам, встречаясь с ней взглядом. По ее щеке скатывается слеза. — Ты счастлив? Ты выглядишь расстроенным.
Привожу в порядок свои мысли.
— Я люблю тебя.
Без понятия, что еще сказать.
Счастлив ли я? Не знаю. Я хочу ребенка с Джорни, но страх потерять ее перевешивает все мои восторги по поводу жизни внутри нее.
Мои мысли путаются. В центре ее груди есть то, что я когда-то любил, и, возможно, именно благодаря Афине я снова открыл себя. Может быть, так и должно было быть. Афина вернула Джорни ее жизнь, потому что знала, что однажды она понадобится нам в нашей жизни.
Я делаю вдох и выдох, пытаясь наполнить легкие столь необходимым воздухом. Страх перед таким концом вонзается в мою грудь и сдавливает горло. Я знаю, что эта девушка и жизнь внутри нее — мое будущее, но понимание не проходит бесследно.
В конце концов, поскольку Атлас объелся печеньем и хочет открыть подарки, я оттаскиваю его в сторону, чтобы вытереть шоколад с его щек. Он улыбается мне, не отрывая глаз от сладостей. Я думаю о том, чтобы рассказать ему о беременности позже, наедине, но Джорни меня опережает.
— Привет, дружок. — Она подмигивает ему, протягивая стакан молока. — Как ты смотришь на то, чтобы стать старшим братом?
Мое сердце колотится в груди, и я не могу поверить, как сильно оно болит от неизвестности. Из-за него, из-за нее, это слишком. Ее радость, я не смогу вынести такой финал. Взгляд Джорни прикован ко мне в ожидании, что я что-нибудь скажу.
Я молчу, но каменное выражение моего лица смягчается, и я подмигиваю ей, прислонившись к стойке.
Лицо Атласа морщится, на его губах появились усы от молока.
— Что это значит?
Отец подслушивает, и его реакция такая же, как и у меня. Он знает, что это может означать.
Пресли поднимается со своего места за столом, где ела пирог рядом с Бэаром. Они выглядят довольно уютно рядом друг с другом.
— Ты беременна? — восклицает Пресли, обнимая Джорни.
Джорни кивает, сияя от восторга, но мое внимание переключается на ее брата.
Он сидит на диване, держа на руках спящего ребенка, рядом с Мэлори, бросает сердитый взгляд в мою сторону, а затем на Джорни. Я в некотором роде благодарен за то, что он посадил ребенка к себе на колени, потому что мне совсем не хочется вести этот разговор сегодня.
Джорни подходит к нему и садится на край дивана. Они разговаривают, и хотя он не выглядит довольным нами, он улыбается ей. Полагаю, Эйв отодвигает на второй план свои собственные проблемы.
