class="p">20.3.
НИКИТА
Не представляю, куда она пропала. Аленка убежала сразу после первого урока, а ведь я собирался с ней поговорить. Думал, если не во время уроков, то уже после занятий дождусь ее на крыльце.
Если честно, я собирался сделать это еще вчера, но Денис настоял на том, что это не лучшая идея. Проведя два часа у него на кухне с пакетом льда на лице, я все еще чувствовал себя отвратительно. И даже, несмотря на компрессы, сегодня под глазами и в области носа у меня все распухло так, что я напоминал инопланетянина.
Одна надежда на то, что Лелька еще помнит, как я выгляжу обычно, и мой ужасный вид ее не отпугнет. Хотя, даже в случае отказа я готов ждать ее хоть всю оставшуюся жизнь. Только вот куда она могла исчезнуть? Почему после перемены не вернулась на урок?
К концу алгебры я не выдерживаю и пишу ей сообщение: «Ты где?». Но Алена не в сети и не отвечает. На перемене я подхожу к Тае.
– Где Аленка?
– Ох, Майк Тайсон, у тебя явно вчера был не самый удачный вечер… – Морщится она, разглядывая мои синяки.
– Куда она ушла? – Игнорирую я ее замечание.
– Вот бы знать! – Тая пожимает плечами. – Звоню ей, она не отвечает. – Она делает шаг в мою сторону и переходит на шепот. – Это кто тебя так? Не Кощей случайно?
– Какая разница? – Разворачиваюсь я.
Но Тайка прихватывает меня за рубашку. Слышится треск ткани, и у меня не остается никакого выбора, кроме как остановиться и обернуться к ней.
– Ой. – Хихикает она. – Прости. Я хотела сказать, что ты молодец. Кощеев с фингалом еще в школе не появлялся! Это из-за Аленки, да?
– Кх-кхм. – Кашляю я, когда мимо нас проходят девчонки из параллельного класса. И понижаю тон голоса. – Не твое дело.
– Я никому не скажу. – Сморщив всю правую половину лица, нарочито подмигивает Таисия.
Я показываю ей фигу.
– Значит, из-за нее! – Хмыкает она.
Я отправляюсь к кабинету, Тайка за мной – вприпрыжку, словно маленькая любопытная собачонка.
– Ну, скажи! Скажи-а! Я не расскажу Алене! Кто кого поколотил?
– Никто.
– А если я помогу замазать твои фонари? – С интонацией бывалого черного дельца предлагает она. И, когда я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней, Тая тем же заговорщическим тоном шепчет. – СС-крем, воздушная текстура, подстраивается под натуральный тон кожи и идеально маскирует ее недостатки. Красавчиком тебя вряд ли сделает, но лицо не будет походить на перезрелый баклажан, и люди перестанут глазеть. Как предложение? – Она протягивает ладонь. – Идет?
Подумав пару секунд, я пожимаю ее, и мы удаляемся к скамье, скрытой у фонтанчика за пальмой.
После того, как Тая поработала над маскировкой синяков, я довольно киваю своему отражению в зеркале, а затем скармливаю ей усеченную версию вчерашних событий. Она явно недовольна отсутствием важных подробностей, но услышав, что я ударил Кощеева первым, Тая заметно веселеет.
Мы входим в кабинет уже после звонка и занимаем свои места. Алены все еще нет, поэтому я пишу ей новое сообщение. И Тайка, судя по всему, тоже – потому что тут же получает замечание от учителя за то, что торчит в телефоне.
К середине урока мои мысли все еще заняты переживаниями по поводу того, почему Алена могла его прогулять? И тут в дверь кабинета стучат.
– Никита Высоцкий. – Объявляет секретарь, заглянув в класс. – К директору.
– Я не пойду. – Мрачно бросаю я и отворачиваюсь, словно мне до ее слов и дела нет.
– Никита Высоцкий. – Повторяет она ошарашено. – К директору!
По классу идут шепотки.
– Никита! – Нетерпеливо окликает меня учитель.
– Ладно. Ладно! – Рычу я, поднимаясь.
Швыряю тетрадь в рюкзак, закидываю его на плечо и выхожу. «Какого черта понадобилось этому старому хрену? – гадаю я, тащась по коридору вслед за секретарем. – Хочет прочитать очередную лекцию? Тогда нарвется на такой отпор, что мало не покажется! Папашка, чтоб его…»
– Входи. – Указывает она на дверь.
Сама остается в приемной. Нахмурившись, я толкаю дверь и застываю в замешательстве. За директорским столом в большом кожаном кресле восседает Алена. Ее руки сложены в замок на груди, одна нога закинута на другую.
«И что это значит?»
– Ну, что встали? – Командным тоном произносит она. – Входите, Высоцкий!
Я оборачиваюсь к секретарю, та с улыбкой пожимает плечами. И шепчет мне: «Входи».
«Что происходит? Как это вообще?»
И где Фельдман?
Тряхнув головой, я несмело вхожу в кабинет и оглядываюсь: нет, директор не притаился за дверью, у окна его тоже нет. Единственное место, где он мог спрятаться – это под столом, но хочется верить, что и там его нет. Ах, да – еще шкаф. Но туда загнать Олега Борисыча не смогла бы даже прокурорская проверка. Стало быть, тут мы одни.
За спиной что-то щелкает – это секретарь закрыла дверь, отрезав нас от остального мира. Сглотнув, я на ватных ногах подхожу к столу.
– Садитесь. – Грозно приказывает Алена.
Усмехнувшись, я опускаюсь в небольшое кресло для посетителей. Теперь наши глаза на одном уровне. Аленка наклоняется вперед, упирает локти в стол и хмурится, разглядывая мои синяки.
– Давайте-ка, поговорим о вашей успеваемости. – Вздыхает она. – Но для начала: что с лицом?
– Дуэль. – Отвечаю я после паузы. – Силы были не равны, соперник безжалостен.
– Пытались отстоять честь дамы? – Прищуривается она. – Или цель не была столь благородна?
Мое сердце подпрыгивает в груди. У меня не получается удержаться от улыбки.
– Почти. Я просто предупредил его, что пойду до конца.
– И что дама?
– Решает, кому отдать свое сердце.
Ее брови поднимаются, Алена позволяет себе легкую улыбку.
– Выходит, что, если выбор будет не в вашу пользу, то все это напрасно? – Она очерчивает круг возле своего лица, имея в виду мои синяки.
– Ничто не напрасно в борьбе за любовь. – С достоинством рыцаря отвечаю я. – Я, хотя бы, попытался. И буду пытаться еще, пока она не станет моей.
Клянусь, это самый странный разговор и вообще самый странный день в моей жизни. Но Аленка отыгрывает роль до конца.
– Хм. – Произносит она задумчиво. – А что, если ваш соперник не отступит?
– Это возможно только в одном случае. – Улыбаюсь я. – Если он ее любит. Потому что когда любят – не отпускают. Но и тут у меня преимущество.
– Какое?
– Я люблю ее сильней.
Алена замирает. Делает глубокий вдох, и я понимаю, что это конец спектакля. Маска спадает с нее, и сквозь лицо проступает настоящее. А именно – грусть и нежность, льющиеся через край из ее взгляда.
– Мне кажется, прошел миллион лет с того момента, когда мы в последний раз разговаривали. – Тихо говорит она.
– Я тоже скучал. – Отвечаю я.
Алена протягивает руки через стол, и я накрываю их своими руками.
– Как нос? – Спрашивает она, пытаясь разглядеть масштаб ущерба сквозь слой тонального крема.
– Цел. – Усмехаюсь я, сжимая ее ладони. – После тебя никому не удавалось его разбить.
Ее губы расплываются в улыбке.
– Мне столько нужно тебе рассказать.
– И мне. – Говорю я, вспоминая о Фельдмане и известии о его отцовстве. – Кстати, как ты оказалась в кресле директора в его кабинете? Что за магия? Как он это допустил?
– Ой, длинная история. – Аленка закатывает глаза. – Дежурный накапал, что я плачу в туалете вместо того, чтобы сидеть на уроке, и меня заставили объясняться с Олегом Борисовичем. Мы тут с ним схлестнулись не на шутку, слово за слово, и я ляпнула про тебя! Разговорились. Пришлось объяснить, что наездами он сына вряд ли к себе расположит, а потом слегка применила шантаж и припугнула его последствиями старых грешков.
– Ого.
– Должна признать, что, все-таки, он не такой уж мерзкий тип – дело с ним можно иметь: видишь, разрешил на пятнадцать минут арендовать его драгоценный кабинетик для нашего разговора и даже (даже!) позволил снять тебя с урока!
– Ты плакала в туалете? – Переспрашиваю я.
– Это уже в прошлом. – Отмахивается Алена. – Теперь, когда я вижу тебя, понимаю, что все сделала правильно. Мое сердце с самого начала подсказывало ответ, но я была идиоткой.
– Не обзывай так мою девушку. – Улыбаюсь я. – Она – лучшая на свете.
Я привстаю, тянусь губами, чтобы поцеловать ее, а Алена тянется мне навстречу, но в следующее мгновение распахивается дверь, и в кабинет кто-то входит. Я
