— Подожди, — отрезал Зейн, отстраняясь.
Я надулась. Он прижал палец к моим губам.
— Мия, я так не могу. — Его глаза потемнели, а вены на шее пульсировали.
Меня будто ударили в живот, когда он медленно опустил меня и отошел.
— О чем ты? — выдохнула я.
Он провел рукой по волосам, затем посмотрел на меня. В его глазах сквозило терзание.
— Ты была права, порвав со мной. Держа дистанцию. Я не подвергну вас опасности. Не могу. — Казалось, слова давались ему с трудом.
Я шагнула вперед, положив руки ему на грудь.
— Я доверяю тебе. Клубу. Вы не допустите, чтобы с нами что-нибудь случилось, — уверенно сказала я.
Зейн посмотрел на меня, затем обхватил мои запястья и убрал руки со своей груди.
— Ты ошибаешься, — холодно сообщил он. — Однажды я уже допустил это. Подвел кое-кого. Я не повторю этого с тобой и Лекси. Я не смог бы существовать в мире, где нет солнечного света, — яростно заявил он.
Я нахмурилась.
— О чем ты говоришь, Зейн?
Он вздохнул, бросив на меня долгий взгляд, и его плечи поникли.
— Мне нужно рассказать тебе кое-что. После сама решишь, захочешь ли, чтобы моя тьма запятнала тебя и Лекси, — отрезал он, глядя на меня.
Я погладила его обросшую челюсть.
— Обещаю, несмотря ни на что, я не захочу жить без тебя. И Лекси не захочет, — твердо сказала я.
Мгновение он вглядывался в меня.
— Посмотрим, — пробормотал он, опустив глаза в пол. Вздохнул, затем снова посмотрел на меня, и его глаза были наполнены такой глубокой болью, что невыносимо было смотреть.
— Ее звали Лори. — Имя прозвучало скрипуче, будто его много лет не произносили вслух.
Начало ни к чему хорошему не вело. На самом деле, я знала, что все идет к чему-то совершенно ужасающему.
— Зейн, — тихо пробормотала я.
Его палец легко прошелся по моей губе.
— Тебе нужно это услышать, — его тон был не терпящим возражений. — Ее звали Лори, и она была для меня всем. В моей жизни не было любви. Я не знал, что это такое. Родители мне достались дерьмовые — отец любил меня бить, а матери было насрать на меня.
Его голос звучал странно отстраненным. Возможно, потому, что раньше я никогда не слышала от него так много слов. Слов о себе. Кем он был. Почему стал тем, кем был. Слов было много. И они убивали душу.
— Поэтому, когда я встретил ее, то открыл для себя любовь и считал себя самым счастливым ублюдком на земле. Она была светом моей е*анутой жизни. Ее родители нас не одобрили. Они были хорошими людьми. Видели клуб таким, каким он был. В те времена нихрена хорошего не происходило.
Он выдержал паузу.
— Но поскольку они были хорошими людьми, то желали своей дочери лишь счастья, поэтому приняли меня. — Он слегка покачал головой. — Итак, я думал, что у меня, черт возьми, есть всё. Моя девушка. Мой клуб. Моя жизнь была наполнена гребаным солнечным светом.
Я поежилась, потому что все, что я хотела для Зейна, — это солнечного света, но я знала, что история вела не к нему.
— Однажды мое солнце поглотила тьма. За один гребаный день этот свет исчез, и моя жизнь была кончена. — Он изучал мое лицо, словно вспоминая каждую деталь. — Тогда мы были по уши в дерьме, и оно просочилось наружу и убило Лори. Ее изнасиловали. Подвергли пыткам. А потом убили.
Я вздрогнула, физически вздрогнула от того, как мертво звучал его голос. По моим щекам потекли непрошенные слезы. Он нежно вытер их.
— Я думал, моя жизнь оборвалась в тот день, Мия. Был в этом уверен. Примирился с тьмой, с жизнью, лишенной всего. Потому что не планировал слишком долго жить во тьме, — серьезно сказал он.
Моя ладонь взлетела к губам. Он, правда, хотел…
— Хотел уйти. Съесть пулю. Чувство вины, гребаное ядовитое дерьмо, кружившееся внутри меня, все равно медленно убивало. Лучше умереть от собственной руки.
Он нежно отвел ладонь от моих губ и ласково ее поцеловал.
— Потом кое-кто заметил это. Когда ты на полпути в могиле, у тебя появляется особый взгляд. Я не понимал этого. Братья ничего не замечали. Но она увидела. Меня вытянули обратно, детка… клуб, — пояснил он. — Сперва я чертовски злился. Хотел, чтобы все просто закончилось. Я устал. Так чертовски устал от постоянной борьбы с дерьмом в моей голове. С темнотой. Бл*ть, я сам был этой тьмой, гребаным монстром. Вот в кого я превратился, и кем являюсь до сих пор.
Он легко провел пальцем по моему лицу.
— И сначала я злился на тебя. Ты вошла в мою жизнь, заставила хотеть того, чего, как я знал, у меня никогда не будет. Не с такой запятнанной душой. Не тогда, когда я уже убил одну, которая не сделала ничего, кроме как полюбила не того мужчину.
Зейн пристально посмотрел на меня, пытаясь дать понять, что я полюбила не того мужчину.
— Я буду вечно благодарен им, клубу. За то, что спасли меня. Чтобы каким-то образом я смог найти больше солнечного света, — пробормотал он, не сводя с меня глаз. — Видишь ли, то, что я имел прежде, окутывало мой мир теплым сиянием. Было красивым. Но то, что у меня есть с тобой и Лекси, почти ослепляет, настолько это ярко.
Нежность быстро исчезла с его лица.
— Вот почему в тот день ты была права. Я ослеп. Не мог видеть четко, что делал, повторяя гребаное прошлое, — прорычал он, будто злился на себя. Нет, был в ярости.
Я не знала, что сказать. Какие слова подобрать, когда перед вами обнажают душу? Когда разрывают ее на части, чтобы вы могли увидеть каждый сломанный кусочек, каждый душераздирающий осколок, и преподносят его вам?
— Зейн, — прошептала я.
Он крепко сжал мою шею сзади.
— То, как я отношусь к вам, — прервал он меня. — Я бы исчез, если бы с кем-то из вас что-нибудь случилось. Ничего бы не осталось. Вот почему я не могу рисковать. Не могу рисковать вами.
Он посмотрел на меня настороженно, словно я собиралась отступить с отвращением после его душераздирающей истории.
— Ты самый прекрасный мужчина, которого я когда-либо встречала, — прошептала я сквозь слезы. — То, что ты прошел через это, — я вздрогнула от этой мысли, — и все еще можешь наполнить мою жизнь и жизнь Лекси таким огромным счастьем, делает тебя самым удивительным человеком на этой планете.
Он открыл рот, чтобы, без сомнения, возразить.
Я приложила палец к его губам.
— Нет. Сейчас говорит Мия, — твердо сказала я. — Мне жаль. Всей душой мне очень жаль, что с тобой такое случилось. С Лори. Мое сердце разрывается за тебя. За нее.
Я вглядывалась в его глаза.
— Потому что она, вероятно, чувствовала себя самой счастливой девушкой на земле каждую секунду, когда была с тобой. И держу пари, если бы сейчас она была здесь, то сказала бы, что не сделала бы другого выбора, если бы это означало, что она проведет это время с тобой. Будет любима тобой, — прошептала я.
Лицо Зейна стало грозным.
— Ты не можешь говорить такое дерьмо, Мия, — прорычал он. — Ты не понимаешь, о чем, черт возьми, говоришь.
Я отказалась отступать.
— Понимаю, — сказал я убежденно. — Потому что, если бы на ее месте была я, то прошла бы через что угодно…
Я едва успела договорить «что угодно», как губы Зейна сомкнулись на моих, одновременно затыкая меня и наполняя надеждой.
Он развернул нас, пригвождая меня спиной к стене и прижимаясь ко мне всем телом.
— Бл*ть, Мия, — прорычал он мне в рот, пока его рука скользила от моих бедер вверх и остановилась на груди. — Это мы, — пробормотал он между поцелуями, спускаясь обратно вниз. — После того, что ты сказала…
Он поднял голову, дергая чашечки лифчика вниз.
— Это значит, я больше никогда тебя не отпущу. Никогда, — пообещал он, прежде чем его губы сомкнулись на моем соске.
Я провела руками по его волосам, вскрикнув от удовольствия, от прикосновения, которого меня лишали несколько месяцев. Я протестующе застонала, когда его рот оставил мой сосок и вернулся, чтобы коснуться моих губ, его взгляд опалял желанием.
— Ты должна понимать, дикая кошечка… ты можешь быть моим солнышком, но я все еще тьма. Я всегда буду тем, кем меня сделал тот день, — прорычал он.
