– Оргазм. – Когда Лотти закатывает глаза, я говорю: – Не ты одна хороша в этой игре.
– Похоже, мы оба извращенцы. – Она прижимает руку к груди. – Я неинтеллигентная. А какое у тебя оправдание?
– Неинтеллигентная? – Я смеюсь. – Почему ты неинтеллигентная?
Она потирает руки.
– В детстве у нас не было денег.
– Деньги здесь ни при чем. Некоторые богатые люди – некультурные свиньи. Полные засранцы. Деньги не имеют к этому никакого отношения.
– О, тогда скажи мне, что делает человека культурным?
– Сердце. Ум. Душа. Это не имеет никакого отношения к статусу, скорее к твоей личности.
Задумавшись, Лотти наклоняет голову в сторону.
– Итак, основываясь на этих критериях, ты бы назвал меня культурной?
Не желая упрощать ей жизнь, я сообщаю:
– Ну, у тебя прекрасное сердце. Душа местами темная, но в целом добрая, а вот мозг… он у тебя какой-то ненормальный.
Лотти открывает рот от удивления, затем встает со своего места и направляется ко мне. Я не отодвигаюсь. Когда она протягивает руку, чтобы ткнуть меня в своим розовым ногтем, просто беру ее за руку и тяну к себе так, что она оказывается вынуждена сесть ко мне на колени.
Она в шутку сражается со мной, колотя меня в грудь.
– Я покажу тебе местами темную душу.
Усмехаюсь и удерживаю ее руки только для того, чтобы прижать их к бокам.
– Сейчас же отпусти меня. Я пытаюсь доказать тебе свою точку зрения.
– И что ты будешь делать? Забьешь меня до смерти?
– До смерти – это, кажется, перебор, не находишь, Хаксли? – Она приподнимает бровь. – Ты хватил через край.
– Это ты начала распускать руки. Откуда мне знать, что ты собираешься делать?
– Итак, ты думаешь, что я собираюсь колотить тебя до смерти… до смерти, Хаксли.
Пожимаю плечами.
– Вначале ты и правда ненавидела меня.
– Вначале да, но больше нет.
Я ухмыляюсь.
– Уже нет?
Лотти закатывает глаза и пытается слезть с меня.
– Я здесь не для того, чтобы потешить твое самолюбие.
Продолжаю удерживать ее на месте.
– Я никогда и не ждал от тебя подобного. Вот ущемить его – это другое дело.
– Кто-то должен спускать тебя с небес на землю.
– У тебя это чертовски хорошо получается.
– Считаешь, я лучшая в этом?
Отпускаю руки Лотти и кладу ладонь ей на бедро. Она не отстраняется, а остается на месте, что мне чертовски нравится.
– Между тобой и моими братьями жесткая конкуренция, но думаю, ты их обставишь.
– Буду носить свою медаль с гордостью.
– Мистер Кейн, – доносится из динамика голос пилота. – Мы заходим на посадку. Пожалуйста, займите свои места и пристегнитесь.
Похлопываю Лотти по коленке.
– Ты готова?
Она качает головой.
– Не думаю, но не похоже, что у меня есть время подготовиться. – Прежде чем слезть с моих колен, она протягивает руку и касается моей щеки. Выражение ее лица становится нежным, ласковым, когда она говорит: – Если я забуду сказать это сегодня вечером, спасибо тебе, Хаксли. Огромное спасибо за все это. Ты действительно исполняешь мою мечту.
Касаюсь ее руки и поднимаю ее к своим губам, чтобы поцеловать ладонь.
– Пожалуйста, Лотти.
* * *
– Я потею.
– Что? – смеюсь я. – Что значит – ты потеешь?
Мы стоим в очереди в концертный зал, и это первое, что она сказала мне с тех пор, как мы вышли из машины после того, как доели пончики. Мы разделили бургер и картошку фри в Killer Burger, выбрав бургер с арахисовым маслом, а затем отправились в Voodoo Doughnut и взяли по пончику, но поделились друг с другом, чтобы попробовать и тот и другой. Это была идея Лотти. Но после пончиков она не произнесла ни слова. В какой-то момент я задал ей вопрос, но она не ответила, а продолжала смотреть в окно. Я не знал, что происходит у нее в голове, поэтому просто решил оставить ее в покое.
Повиснув у меня на локте, она наклоняется ко мне:
– Хакс, я волнуюсь. Я вся потею и нервничаю. Мое тело не знает что делать.
Мне нравится, когда она называет меня Хакс. Из ее уст звучит очень приятно.
– Будешь вести себя как фанатка?
– Естественно, – уверенно произносит она. – Если ты ждал другого, ты меня совсем не знаешь. И я надеюсь, что ты тоже будешь выражать восторг.
– Хорошо, потренируюсь визжать как девчонка.
Лотти смеется.
– Я бы многое отдала, лишь бы услышать такое. – Двери открываются, и толпа двигается вперед, люди начинают входить в старинное здание в стиле ар деко.
– Не хочешь сфотографироваться на фоне афиши? – спрашиваю я. Лотти нервничает, поэтому может отказаться.
– О, отличная идея, – одобряет она. Черт, спасибо.
Достаю телефон из кармана и включаю камеру. Лотти прижимается ко мне и кладет руку мне на грудь, а я поворачиваю телефон так, чтобы запечатлеть нас обоих и афишу над нами.
Сделав несколько снимков, я сообщаю:
– Пришлю тебе лучшее фото.
– Спасибо. Я хочу отправить его маме. Она сильно удивиться.
– Она тоже фанатка Fleetwood Mac? – Убираю телефон в карман, пока мы приближаемся к зданию.
– Да. Именно она познакомила меня с их музыкой, в принципе, со всей музыкой, которую я люблю.
– Если бы я знал, то пригласил бы и ее.
– Прекрати. Лучше так, пусть она завидует. – Лотти улыбается, и… черт… Мне нравится эта улыбка. Я одержим этой улыбкой.
Одержим этой девушкой.
– Дочь года.
– Именно так. – Она дружески задевает меня плечом. – А как насчет твоих братьев? Они завидуют?
– Они не знают, что я здесь.
– Правда? – удивляется она. – Ты не сказал им?
Качаю головой.
– Нет.
Она замолкает, а затем спрашивает:
– Не хотел, чтобы они знали обо мне?
Крепче сжимаю руку Лотти, чтобы развеять все сомнения, которые могут возникнуть в ее голове.
– Не хотел слушать их «мы же тебе говорили».
– Что ты имеешь в виду? – удивляется она.
Не здесь я хотел бы вести этот разговор, не в толпе людей, но, к счастью, мы находимся в самом начале очереди, и я могу помедлить с ответом, пока вручаю кассиру наши билеты. Их проверяют, и мы заходим в концертный зал. Снаружи благодаря колоннам в готическом стиле, окружающим афишу, он возвышается над всем остальным, а внутри от пола до потолка отделан золотыми обоями. На окружающих вестибюль столбах пятна небесно-голубого цвета, а полы выложены разноцветной глазурованной плиткой, которая, должно быть, сохранилась с момента постройки здания. От увиденного захватывает дух. Ар-деко в наилучшем воплощении.
– Хочешь выпить? – бросаю я Лотти, пока мы идем к бару.
– Конечно, – тихо отвечает она, и я понимаю, что изменения в ее настроении вызваны вопросом, который она задала и который остался без ответа.
Провожу ее сквозь толпу и нахожу только что открывшийся бар. Заказываю нам обоим по пиву, а затем, держа напитки в руках, веду ее к нашим местам, которые находятся в первом ряду бельэтажа, в самом центре. На мой взгляд, вид идеальный. Достаточно близко, но не настолько, чтобы свернуть шею.
– Ого, отличные места, – говорит она.
– Да, мне тоже нравится.
Лотти начинает садиться, и как только устраивается на месте, я передаю ей пиво и тоже сажусь, конечно же поворачиваясь к ней. Все еще рассаживаются, поэтому я пользуюсь этой возможностью, чтобы продумать свой ответ.
Надеюсь, она со мной на одной волне, потому что я собираюсь открыться – поставить свою личную жизнь выше бизнеса – и мне чертовски страшно. Что, если она не чувствует ко мне того же? Что, если все это время я неправильно расценивал ее поступки и слова? Я не могу продолжать жить в этой неизвестности, поэтому есть только один способ узнать.
Ставлю свой напиток в подстаканник и тянусь к ее руке, и она позволяет мне это. Подношу ее пальцы к своим губам и нежно целую их. Щеки Лотти розовеют, и она улыбается мне.
– Мои братья скептически отнеслись к нашей ситуации. – Смотрю ей в глаза. – Они сказали, что я не смогу сохранить между нами строго деловые отношения. – Потираю щеку, нервозность зашкаливает. Господи, просто скажи это. – Они были правы. После нашего первого вечера у Элли с Дэйвом я понял, что ты не такая, как все. А потом узнал твой вкус там, в коридоре, увидел, как ты оргазмируешь от моих пальцев, и я, черт возьми, пропал. Я пытался отрицать это, игнорировать, но моя потребность в тебе, Лотти, стала слишком сильной. – Сделав глубокий вдох, я продолжаю: – Я хочу от тебя большего. И знаю, что это выходит за границы нашего соглашения, но я не могу притворяться, что у меня нет к тебе чувств, потому что они есть. Ты мне нравишься, Лотти. Очень нравишься.
