Его прикосновения я терпела через силу. И если объятия и поцелуи я научилась сносить без дрожи, то одна мысль о близости вызывала состояние, очень смахивающее на молчаливую истерику. В голове сразу всплывали образы его измены, и я просто не могла пересилить себя. Адриан сначала молчал, но в итоге начал выказывать недовольство, не понимая, почему я отталкиваю его. Я никак не объясняла ему своего поведения, просто не знала, что сказать. Моё отторжение причиняло ему боль, я видела это, но страдания мужчины не вызывали отклика в моей измученной душе.
У меня вообще появилось ощущение, будто страдания породили во мне новую, совершенно неприглядную личность, которая периодически стремилась вылезти наружу. Всё чаще я ловила себя на жёстких словах, которые причиняли Адриану боль. Холодные и жестокие термины по отношению к нему часто срывались с языка. И мне потом становилось стыдно, но вместе с тем я больше не находила в себе сил и желания угождать мужчине, как раньше.
Адриан был нежным и ласковым, молча проглатывал все мои выверты, которые стали неотъемлемой частью нашей жизни. Это были как короткие помутнения рассудка, когда всё негативные и разрушительные эмоции во мне, внезапно обострялись, достигали неконтролируемого пика и выплёскивались наружу в виду грубости и обидных слов. В такие моменты мне хотелось причинить ему боль, ранить посильнее. Чтобы он ощутил хотя бы эмоций и горечи, живущие во мне каждую минуту. Я мечтала вывести его на эмоции, чтобы в запале он наконец сознался в своей измене. Но он был спокоен, как удав, ничего его не брало, в то время как я самой себе напоминала конченую истеричку. Похоже психолог нужен мне не меньше, чем ему.
И вот я поняла, что больше не могу носить всё в себе. Именно поэтому, сегодня я припёрлась в гости к Мони, где выложила подруге всё. Я рассказала ей про то, что мы были знакомы давно, про расставание и обещание вернуться. Про женитьбу и преследование. Про наркотики, свою безнадежную любовь и, конечно же, про измену и ложь.
— И я просто не знаю, как мне дальше быть, — шепотом, стирая слёзы с лица, закончила я свой рассказ.
— Дааа, — протянула подруга. — Мексиканские сериалы отдыхают.
— Что мне делать, Мони?
— Ты поговорить с ним не пробовала?
— Смысл? Если он сейчас лжёт, то где гарантия, что не начнёт врать, чтобы оправдаться?
— Тоже вариант. — откинувшись на спинку дивана, Мони хлебнула вермута и задумалась.
Говорят, когда выскажешься, становится легче, и это правда. Мне действительно немножко полегчало. Но, к сожалению, было по-прежнему больно до крика. Не до истерики, конечно, но ужасно больно.
— Слушай, — наконец подала голос подруга. — А если ему дать хлебнуть его же говна?
— Ты предлагаешь мне переспать с кем-то, причём так, чтобы он об этом узнал, а потом делать вид, словно ничего не было? Нет, я так не могу. Извини, Мони, но лечь с кем-то в постель из соображений мести я не могу. Да и не хочу. Это мерзко.
И я сказала чистую правду. Не могла я прыгнуть в койку с первым встречным, не так воспитана. От одной только мысли об этом внутри поднималась волна сокрушительного протеста.
— Ну зачем же сразу с кем-то спать? Криста, ты узко мыслишь. Не только с помощью секса можно вызвать ревность. Просто перестань проводить с ним всё своё время. Выходи почаще в люди. Больше развлекайся, знакомься с парнями. В конце концов, я прекрасно знаю, что на измену ты не способна, но лёгкий флирт — это не измена.
— То есть, ты мне предлагаешь начать шляться по клубам?
— Не шляться, а почаще отдыхать. Да и кто знает, может ты встретишь куда более достойного мужчину и поймёшь, что Адриан тебе и вовсе не нужен.
— Тебе же он нравился? — на мои слова девушка сжала губы. Её глаза сверкнули гневом, а потом она громко фыркнула.
— Нравился, пока я не узнала, какой он фрукт. Мне казалось, он любит тебя и сделает счастливой. Сейчас же я вижу, что он тебя просто-напросто убивает. К тому же, он оказался трусом, раз не признался.
Как нестранно, слова Мони о любимом человеке вызвали неконтролируемое желание хоть как-то защитить его, даже несмотря на всю боль. Только что я могу сказать в его оправдание? Ведь я и сама не знаю, как отбелить его в собственных глазах. Я больше не чувствую даже того слабого доверия, которое было раньше. А ещё моя вера в него почти полностью исчерпала себя. У меня есть только моя любовь, больная и покалеченная, но до сих пор сильная и живая.
— Я люблю его, Мони. Это, наверное, даже не любовь, а патология какая-то. Зависимость. Он стал частью меня. Без него я просто умру, понимаешь? Это зависимость похлеще, чем наркотики. Больше всего на свете я хотела бы его разлюбить, но это выше моих сил. На протяжении всего нашего знакомства он причиняет мне боль, но, вопреки здравому смыслу, моя любовь со временем становится только сильнее. Наверное, со мной что-то не так, раз после всего дерьма, которое я прошла по его вине, я не могу от него уйти. Я больная, да?
— Нет. Ты просто слишком сильно любишь его. Хотя, как по мне, то он того не заслуживает. — я нервно перебирала бахрому на подушках в гостиной подруги, поглядывая на неё.
— Делать вид, будто ничего не случилось, я тоже не могу. Меня убивает его измена с этой шлюхой, но ещё больнее от его лжи. Почему он не сознаётся?
— Боится. А ещё не понимает, какую причиняет боль. Криста, я всерьёз думаю, что порция хорошей ревности ему не повредит. Ты решила дать ему шанс и боясь лишний раз расстроить его, спровоцировать срыв, носишься с ним, как с малым дитём. Он привык, что ты постоянно с ним и вся твоя вселенная вращается вокруг него. Пусть поймёт, что он не единственный мужчина на планете Земля — да и во всей Вселенной в целом, — и как больно ранит ревность и ложь.
— Как ты себе это представляешь?
— Да просто. Живёшь, отдыхаешь, развлекаешься. Общаешься с мужчинами и, конечно же, умалчиваешь об этом. Главное, не сиди с ним постоянно дома и не проводи рядом каждую минуту. Ну блин, тебя всему учить что ли надо? Тебе сколько лет, Криста?
— Двадцать шесть, — на автомате ответила я.
И задумалась. А ведь в словах подруги что-то есть. Может, она права, и мне действительно нужно причинить Адриану ответную боль? Дать понять, как ложь и ревность отравляют душу? Как сама мысль о любимом человеке и ком-то другом вместе с ним способна довести до безумия? Да, наверное, Мони права. Может, осознав и прочувствовав Ад, в котором я живу, он наконец сознается? Не знаю, но больше так жить я не могу. И не хочу.
