— Да, сегодня везде трудные экономические времена, — согласился с директором Итан.
— Но для одних чуть тяжелее, для других чуть полегче. Знаете, наша школа инвестировала деньги в фонд Мартина Харрингтона, точно также поступило большинство наших благотворителей.
— Понятно, — сказал Итан, расстроившись от того оборота, который приняла беседа.
Директор взял в руки костяной нож для распечатывания писем и принялся вертеть его в руках.
— Мы потеряли не только деньги, мы потеряли многих наших студентов, их родители больше не смогли оплачивать обучение своих детей. В результате нам пришлось уволить нескольких преподавателей и сократить ряд программ, которые принесли нашей школе известность. Единственная причина, благодаря которой мы можем предложить вести курс приглашенному профессору живописи, — это ваше желание записать вашу сестру; кроме вас, есть еще один щедрый покровитель, чья дочь любит искусство. Но это не поможет спасти другие программы, поддержать преподавателей, а также студентов, которые вынуждены страдать из-за мошенничества Мартина Харрингтона.
— Я понимаю, со сколькими трудностями столкнулась ваша школа, — соблюдая осторожность, проговорил Итан.
Адам Спеллман сокрушенно покачал головой.
— А теперь еще вот это. — Он вынул из ящика стола журнал «Ньюс джорнал». — Зачем сыпать соль на раны? Только этого не хватало перед началом нового учебного года.
— Я вас понимаю, — отозвался Итан.
Перспектива стать членом правления, которое относилось к Харрингтону с вполне понятной неприязнью, совсем его не прельщала.
Тем более теперь, когда Фейт Харрингтон, похоже, прочно вошла и в его жизнь, и в жизнь Тесс, ведь Фейт, как ни крути, будет появляться здесь, в Берчвуде, или вместе с ним, или вместе с Тесс. Впрочем, его никто не тянул за язык, поэтому он решил все держать в тайне и лишь в случае необходимости сообщить доктору Адаму Спеллману то, что сочтет нужным. Но пока он не выписал чек, никому здесь не было никакого дела до его отношений с Фейт Харрингтон. В конце концов, за деньги можно купить все, что угодно и кого угодно, в том числе и уважение администрации школы к Фейт Харрингтон.
Но удобно ли будет с его стороны просить Фейт иметь дело с людьми, которые ненавидят ее отца? А как тяжело будет Тесс и Фейт общаться с детьми и родителями, которые лишились ряда учебных программ и, может быть, любимых преподавателей? Сколько неприятностей доставляет ей один Нэш! Скверно, все очень скверно.
— Мистер Бэррон?
Итан вернулся в настоящее.
— Простите. Да, могу вас заверить, что постараюсь помочь вашей школе встать на ноги. В свою очередь, буду вам признателен, если в школе благожелательно отнесутся к моим близким.
Адам Спеллман встал из-за стола, довольно улыбаясь.
— В этом можете не сомневаться. Обещаю вам. Только еще одна маленькая просьба.
— Да?
— Немного неудобно об этом говорить, но наша школа отличается консерватизмом. Нельзя ли, чтобы ваша сестра… немного изменила свою внешность? Пурпурный цвет волос? Пирсинг?
Итан нахмурился. Как бы он ни относился к причудам Тесс, ему совсем не нравилось, когда кто-то позволял себе критиковать ее внешность.
— Так моя сестра выражает свою индивидуальность, она имеет на это полное право. Обещаю, что поговорю с ней.
Итану уже было известно о намерении Тесс изменить цвет волос. Может быть, вслед за этим она откажется и от пирсинга, а, может быть, и нет. Впрочем, не все ли равно, главное — сама Тесс и те благотворные перемены, которые происходили в ней.
Спеллман и Итан обменялись крепким рукопожатием.
— Чек я перешлю по почте в конце дня.
Итан не знал — плакать ему или смеяться. Десять лет назад Фейт Харрингтон была слишком хороша для него. Черт, она и сейчас была такой. Но в глазах жителей города теперь они с ней поменялись местами. Да, за деньги можно купить все, в том числе общее признание и уважение.
Только вот позволит ли Фейт, чтобы признание не заслуживалось, а покупалось, пусть даже из благих намерений.
Поздно вечером, проведя весь день на работе и избегая любых намеков о Мартине Харрингтоне, Фейт упорно уклонялась от разговора с Итаном, который неизбежно коснулся бы интервью с ее отцом. Свои проблемы она привыкла решать сама. Однако в душе она томилась по Итану Бэррону. Он настолько прочно вошел в ее жизнь, что у нее вдруг возникло непреодолимое желание очутиться в его объятиях, спрятать голову на сильной груди, согреться его теплотой и выгнать из мыслей злого демона в лице отца.
Через несколько минут Фейт уже мчалась в машине в сторону своего бывшего дома. Смешно, она уже привыкла к мысли, что это дом Итана, более того, считала такое положение справедливым.
Очевидно, он ждал ее, так как встретил на крыльце. Он обнял ее и нежно поцеловал в губы. Он целовал ее, все страхи, тревоги уходили прочь.
— Спасибо тебе, — откинув голову и смотря ему в глаза, сказала она.
— За что?
— За то, что есть. За то, что ты знаешь, что мне нужно. Прости меня, что я не перезвонила тебе сегодня. Я догадывалась, что ты прочитал это злополучное интервью, но мне хотелось самой все осмыслить.
— Понятно.
Он взял ее за руку и повел на кухню.
— И как, уже осмыслила? — спросил он после того, как они уселись.
— Настолько насколько смогла. Я чувствую себя обманутой, преданной…
Фейт совсем по-детски уперлась подбородком в составленные вместе ладони. В ее грусти была непонятная, уютная и трогательная прелесть.
— Все стало плохо, когда раскрылось его мошенничество. Но, несмотря ни на что, я продолжала верить, что он любит меня. Я же его дочь, это должно было что-то значить для него. — От волнения она дышала резко и коротко, слова слетали с ее губ помимо воли. — Таким образом, я мало чем отличалась от моей матери, которая все отрицала и ничему не верила. Я просто делала хорошую мину при плохой игре. После интервью все мои иллюзии, как бы глубоко я их ни прятала, разбились вдребезги. Отец открыто заявил, что мой брак был ступенькой в созданной им пирамиде обмана. Словно этого ему было мало, он признался, что моему мужу было известно о его грязных делах. Он разрушил до основания мою репутацию вместе с чувством самоуважения.
Итан встал и ласково обнял ее за плечи.
— Брось, ты не отвечаешь за дела своего отца.
— А что, если я догадывалась о том, что Картер с головой замешан в отцовской афере? Я ведь угрожала ему, что расскажу о его темных делишках, если он не выплатит мне справедливого денежного содержания. Как теперь на меня станут смотреть?
— Как на умную и решительную женщину. Между ним и тобой большая разница.
