такого же цвета мохнатым ковром, на чёрном паркете, сиял уголок салфетки. Непорядок в такой идеально стильной спальне… Я подняла её и хотела даже сбегать до кухни — выбросить в мусорное ведро — но заметила, что на мятой бумажке что-то криво и косо накарябано шариковой ручкой.
Конечно, нельзя читать. Мало ли что личное там может быть. Не я ведь писала и не мне… Но глаз уже успел разобрать среди каракулей моё имя, и соблазн стал слишком велик…
Глава 26. Мужская солидарность
Никита
Войдя в комнату, я сразу понял, что случилось что-то непоправимое. Соня сидела неподвижно, глядя в одну точку, бледная, как салфетка, выпавшая из её рук на смятую голубую простынь. Девушка медленно подняла на меня взгляд увлажнённых глаз, полных вселенской скорби, и еле слышно, хрипло спросила:
— Ну как, проверил? Или ещё в процессе?
Слеза скатилась по её щеке и упала вниз на постель, и вместе с ней упало в пятки моё сердце. А потом пробило пол и проследовало далее до подвала. Как я там говорил? Только любимая женщина может заставить мужчину бояться? Так вот, я просто в ужасе.
— Соня, не верь, это просто глупые пьяные шутки! — только и смог вымолвить я. Бездарная, позорная, подлая ложь…
— Понятно… значит, вы ещё и праздновали, придумывая, как бы получше меня унизить…
Она пошевелилась, чтобы встать с постели, я бросился ей в ноги. Упал на колени, обнял всё ещё обнажённые бёдра, запричитал:
— Соня, прости меня! Это было глупо, мерзко, непростительно, но я правда, всем сердцем тебя люблю! Я просто не смогу без тебя жить… Соня, не уходи…
— Отпустите меня, пожалуйста, Никита Андреевич. Думаю, я уже достаточно дала вам… материала, чтобы сделать необходимые выводы. Вы ведь получили всё, что хотели? Секс и доказательства… моей алчности. Чего же вам ещё?
Она отчаянно дёргалась, пытаясь вырваться из моих объятий, но я не пускал.
— Глупости! Ты вовсе не алчная!
— Зачем же тогда переспала с боссом?
— Потому что я… нравлюсь тебе. Я сам, а не мои деньги. Я так надеюсь…
— Ах, значит, вы не уверены!
— Я уверен, Соня! Пожалуйста, дай мне всё объяснить.
— А я не глупая, сама уже поняла. Водитель с хорошими навыками на низкой зарплате, да? Ваш близкий друг? Напарник по… унизительным играм… Скучно вам стало компанией управлять, хочется ещё и театр устроить с живыми людьми вместо марионеток..?
Я вздохнул:
— Да, он был моим другом. Раньше. Мы поругались из-за тебя.
— Ну надо же, какая честь! — Соня вдруг царапнула меня ноготком по плечу, отбиваясь уже на полном серьёзе, и я понял, что дальше удерживать бессмысленно. Не заставлю же я её простить меня насильно, да и выглядело это всё некрасиво: она совсем голая, я — почти, в одном полотенце. Держу её мёртвой хваткой возле своей кровати — это уже на сексуальное насилие смахивает, несмотря на только что свершившийся многократный акт по полному взаимному согласию.
Я расцепил руки, но словесные атаки не прекратил:
— Соня, пожалуйста, хотя бы выслушай меня…
Она уже натянула платье и на мгновение замерла, с выражением тяжёлой скорби на лице:
— Я не хочу. Вас. Слушать. Прощайте. — И побежала в прихожую, прихватив по дороге брошенную в пылу любви сумочку.
— Ты ведь тоже спорила про меня! — крикнул я ей вслед, но в ответ получил лишь презрительное фырканье.
Вот засада, ну как я мог столь феерично облажаться?!
Чёрная пелена отчаяния накрыла моё сознание, но на этот раз я учёл предыдущий опыт и не стал пытаться избавиться от неё при помощи алкоголя. Уснуть не получалось, и я промучился полночи дурацкими мыслями о том, как всё можно было сделать иначе в прошлом, чтобы этого не произошло. Что предпринять в будущем, я не знал, и мозг отказывался изобрести хоть мало-мальски правдоподобный план. Я написал несколько сообщений Соне с извинениями и объяснениями, но она не стала их читать, а меня заблокировала.
На следующее утро, чуть свет, я немного привёл себя в порядок и отправился к ней. Нам нужно поговорить, иначе я сойду с ума. Если и не простит, пусть хоть выслушает — я наивно надеялся, что от этого станет чуточку легче.
Разумеется, мне не открыли. Я коварно надеялся на младшую Калинину, но увы — этой надежде не суждено было сбыться. Мелкая зараза вякнула мне через дверь:
— Подите прочь, мы подлецов не привечаем!
Я остался сидеть внизу на лавочке в надежде, что Соня пойдёт куда-то в магазин и я поймаю её по пути, но девчонки забаррикадировались в квартире и храбро держали осаду. Через несколько часов явился крупный парень с короткой стрижкой тёмных волос, в спортивной майке и шортах.
— Дядя, шёл бы ты отсюда подобру-поздорову, — пробубнил он, правда, без особой агрессии в голосе.
— Иди гуляй, мальчик, — так же без энтузиазма, со вздохом ответил я, не собираясь покидать свой пост в ближайшие пятнадцать часов. Это будет моё искупление, аскеза во имя любви.
Парень смерил меня унылым взглядом, а потом сел рядом на лавочку и спросил обречённо:
— А тебя старшая зацепила, да?
— Намертво, — кивнул я, мгновенно начав ощущать солидарность с этим подростком-переростком. — А ты за мелкой увиваешься?
— Достала, зараза! — проревел он, как раненый медведь. — Сам не знаю, чего мне больше хочется: обнять её или по жопе отходить ремнём.
— Кстати, не такая уж глупая мысль, — хмыкнул я. — Совсем мы этих баб распустили, да? Крутят нами, как хотят. Нужно как-то восстанавливать патриархат, а то никаких нервов не хватит…
— Может, дверь им вынесем и… — начал вносить первые конструктивные предложения парень, но тут его перебила высунувшаяся из окошка младшая коза:
— Аверин, ты совсем
