мягкое сияние. Отец снова и снова повторял, как он рад, что сегодня целый день светило солнце и что его план так здорово удался.
В саду группками собралось много друзей мамы и папы. Кто-то привел с собой детей, некоторые из которых были примерно нашего с Эзрой возраста. Первые пару часов я просидела за столом с родителями. Дальше все пошло не по папиному плану, и теперь мы с братом стояли возле одного из высоких столиков в глубине сада, прямо рядом с сараем, пока мамины подружки собрались вокруг нее и наблюдали, как она открывает подарки. Мама взвизгнула от радости, когда раскрыла огромную открытку от подруги, и подняла над головой сертификат на СПА-выходные с папой.
– Думаю, мы правильно решили отдать ей наш подарок позже, – сказала я и посмотрела на Эзру, однако тот, сосредоточенно наморщив лоб, печатал что-то в смартфоне.
– М-хм.
Я сомневалась, что он меня услышал, но оставила брата в покое. Его телефон пищал каждую секунду.
Я вновь перевела взгляд на маму, затем – на папу, который сидел около нее и широко улыбался. Он казался самым счастливым человеком на земле, и мне стало интересно, каково это – испытывать такую сильную любовь и получать не меньшие чувства в ответ. Они оба словно окрыляли друг друга. Однажды я ощутила вкус подобной любви с Блейком. Какое-то время мы летали – пока не рухнули камнем вниз.
В поисках Блейка я огляделась в саду. Мне не потребовалось много времени, чтобы его обнаружить, глаза находили его будто сами по себе, как если бы в нем был специальный датчик. Совсем как раньше.
Он сидел за столом со своей мамой, они разговаривали, а Блейк между тем рвал в руках салфетку. Когда он рассмешил ее, мне стало интересно, не ляпнул ли он что-нибудь неприличное, поскольку она шутливо шлепнула его по предплечью и прикрыла улыбку ладонью. Они и прежде всегда так общались. Когда по вечерам мы с Блейком ужинали у Линды, они часто говорили друг с другом так, как будто что-то замышляли. Пока я продолжала наблюдать за ними, в горле у меня образовался тугой комок.
Я… я никогда больше не смогу быть с тобой. Просто чтобы мы друг друга поняли, – прозвучал в голове голос Блейка.
Я никогда больше не смогу проводить время вместе с ними. Особенно если Блейк когда-нибудь найдет новую девушку.
Пришлось приложить усилия, но я отвела глаза от них обоих. Это место напоминало мне, как все было раньше.
Мой взгляд блуждал по саду, скользнул к гаражу и зацепился за баскетбольную корзину, у которой Эзра и Блейк раньше крутились чуть ли не весь день. Я вспоминала, как стояла в маленькой ванной и красила волосы. Как распахнула окно и начала ругаться, но вместо Эзры передо мной неожиданно возникло красивое лицо Блейка. Как он коснулся моего носа. Как у меня в животе впервые запорхали бабочки. Вспоминала, как наши родители вместе устраивали барбекю. Вечера, когда Блейк брал меня за руку и долго кружил под звездным небом, пока у меня не кружилась голова. Вспоминала его смех. Наши разговоры часами напролет. Первую ночь, когда мы уснули в обнимку, хотя на улице было жутко холодно. Наш первый поцелуй и многое другое, что потом случалось в первый раз… и что я хотела разделить лишь с ним.
Глаза защипало от слез. Я оглянулась на родителей. На Эзру возле меня, который до сих пор ни на что не обращал внимания и печатал в телефоне. Затем вновь обернулась на Блейка.
Я… я никогда больше не смогу быть с тобой. Просто чтобы мы друг друга поняли.
Этот праздник сделал только хуже. Находиться вместе с семьей, но все равно чувствовать эту страшную дистанцию, разделяющую нас, потому что я слишком о многом умалчивала и врала им. Быть рядом с Блейком, но одновременно знать, что между нами ничего и никогда уже не будет так, как раньше.
Если я думала, что в Вудсхилле и так все было ужасно, когда он игнорировал меня несколько дней подряд, после того, как я уснула у него на руках, то тут стало еще больнее. В Сиэтле воспоминания словно ожили. Они, как фильм, прокручивались у меня перед глазами, снова и снова. И не останавливались. Куда бы я ни посмотрела, везде видела что-то, напоминавшее о нашем с Блейком общем прошлом. Больше я не выдержу стоять за этим столом и притворяться, будто все в порядке.
Я пробормотала извинения, хотя сомневалась, что Эзра вообще меня слышал. Потом развернулась и пошла через сад, мимо гостей, собравшихся в небольшие группки. Подойдя к сараю, я обошла его по кругу, пока не оказалась у задней стороны. Там перелезла через границу между участками в соседний сад.
К тому моменту солнце уже почти село. Я шагала по газону. Воспоминания о прошлом до сих пор занимали все мысли. Они были как призрачный туман. Показалось, что я заметила очертания Блейка на земле – как той ночью, когда я подошла к нему, чтобы успокоить. Ночью, когда он заключил меня в объятия и очень долго не отпускал.
В центре сада я села и отклонилась назад, пока не легла спиной на траву. Затем вытянула обе руки в стороны и уставилась в разноцветное небо. Вокруг все как будто закружилось, и на пару секунд я почувствовала себя очень маленькой и ничтожной – но не в плохом смысле. Все мои проблемы и я сама – лишь мелкая песчинка в огромном целом. Закрыв глаза, я попыталась уцепиться за это ощущение… но не получилось. И опять появилось пощипывание от подступавших слез. Внезапно все ошибки словно навалились на меня. Практически нечеловеческим весом. Пусть я и находилась на улице, на свежем воздухе, мне вдруг стало нечем дышать.
Я окончательно уничтожила то, что было между мной и Блейком.
Возрождение «Дикой розы» состоится без меня.
Я разочарование для родителей.
Я прижала кулаки к глазам, так что перед ними вспыхнули звезды. Не буду плакать. Только не снова.
Замерев в такой позе, я дождалась, когда жжение отпустит. Медленно опустила руки. А потом вновь взглянула на небо. Темно-красный постепенно уступал место еще более темному синему, пока с горизонта не исчезли последние лучи и на небосводе не показались первые звезды.
В саду у родителей играл один хит вечеринок за другим и слышался смех гостей. Время от времени я, кажется, различала среди них мамин голос и чувствовала неприятный укол.
Не знаю, сколько
