этих случаях было что-то крайне важное для его карьеры, но в этом-то все и дело. Он хотел быть пилотом, и ему было все равно, от чего придется отказаться, чтобы добиться этого. Мы с Реджи часто говорили об этом, потому что в этом не было смысла — и потому что я грозилась бросить его, если он попробует повторить то же самое. Ты постоянно жаловалась на это, но этого было недостаточно, чтобы он изменился.
Она всегда прекрасно понимала, как я отношусь к его карьере. Ничто не было важнее полетов. Неважно, что он женился на мне, на самом деле он был предан своей работе. Я всегда это чувствовала. Я всегда задавалась вопросом, что было бы, если бы Мелани не преподнесла нам сюрприз.
— Значит, ты думаешь, что именно это я и делала с Джейкобом?
Сибил мягко улыбается.
— Я думаю, что ты поступила так, как поступила бы любая неразумная и эмоциональная женщина. На самом деле, я даже горжусь тобой во многих отношениях.
— Что, черт возьми, это значит?
— Это значит, что ты не была идеальной, Брен. Ты не залезла глубоко в голову и не объяснила, почему твои чувства были правильными или неправильными, прежде чем реагировать. Джейкоб заставил тебя потерять себя. Он заставил тебя забыть, что люди не всегда реагируют правильно, и именно ошибки преподают нам уроки.
— Еще один папин совет? — спрашиваю я с издевательским сарказмом.
— Это пришло от тебя.
— От меня?
Она смеется.
— Да, ты идиотка. Ты сказала это однажды, и это зацепило. Мне нравятся такие фразы.
— Сиб, — говорю я, снова чувствуя грусть. — Я люблю его.
— Я знаю, сладкая. Он тоже тебя любит. Он одумается. Вот увидишь.
Я очень на это надеюсь, потому что не хочу его потерять.
Джейкоб
Я охреневаю от всего этого. Мы переснимали эту сцену четыре раза, и все равно она не подходит. Я устал, зол и не могу перестать думать о Бренне и о том, как мы расстались. В голове прокручивается ее сообщение, но я все еще не готов поговорить с ней. Насколько я знаю, она позвонила, чтобы сказать мне, что действительно чувствует то, что сказала, и, между нами, все кончено. Чтобы пережить сегодняшний день, мне нужно было собраться с мыслями, а это явно бы не помогло.
— Снято! — кричит Ноа и идет ко мне. — Джейкоб, я знаю, что тебе есть где быть, но мне нужно, чтобы ты сосредоточился, и мы смогли закончить эту сцену. Можешь дать мне одну хорошую, полную сцену?
— Да. Конечно. Мне нужно всего две минуты.
Ноа кивает и дважды машет пальцем в воздухе.
— Давайте начнем все с начала. У меня хорошее предчувствие, народ, давайте все будем на высоте, чтобы закончить до девяти.
Я открываю телефон, нависая над номером Бренны, и решаю не делать этого. Если я смогу пережить эту сцену еще раз, то позвоню.
— Ты в порядке? — спрашивает Илай Уолш, хлопая меня по спине.
— Я в порядке.
Илай — мой заклятый враг в этой сцене. Он будет сниматься только в этом фильме, потому что в конце я неизбежно убью его.
— Ты, кажется, не в себе.
Я пожимаю плечами. Похоже, он не догадывается, что я не хочу говорить об этом, потому что продолжает смотреть на меня.
— Я должен был быть режиссером одного школьного спектакля. Это было очень важно, потому что у ребенка умер отец.
Он кивает.
— Понятно, и тебе пришлось его бросить, чтобы быть здесь.
— Ага.
— Тогда перестань валять дурака и снимай сцену. Используй свой гнев и разочарование и направь их в нужное русло. Бывает, что я не в том состоянии, чтобы сниматься, но, в конце концов, наша работа — притворяться. Ты все это знаешь.
Знаю, но услышать это от него — то, что мне было нужно.
— Наверное, я забыл.
Он смеется.
— То, что я на некоторое время уехал из Голливуда, делает свое дело. Именно поэтому я не хотел сниматься в кино, но мы с Ноа давно знакомы, так что… вот я и здесь.
Я не думал, что Ноа знал его вне этого фильма.
— Что ты имеешь ввиду?
Илай взглянул на него.
— Мы женаты на лучших подругах, и мы оба снимались в фильме «Тонкая голубая линия».
Иисус. Я совсем забыл об этом.
— Он что, подбирал весь актерский состав собственноручно?
— В основном. Он хотел работать, с качественными актерами, — говорит он, приподнимая одну бровь.
И я определенно не соответствую этому.
Из громкоговорителя доносится голос Ноа.
— Готовы?
— Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее мы все отправимся домой. Помни об этом.
Илай уходит, а я отправляю быстрое сообщение Бренне.
Я: Съемки. Поговорим, когда я вернусь.
Я отключаю телефон и иду работать, чтобы успеть вернуться в Шугарлоуф до начала спектакля.
* * *
Мои ноги подпрыгивают, когда во мне бурлит энергия. Вернуться в Пенсильванию до начала спектакля будет очень сложно — настолько, что, возможно, я просто искушаю судьбу. Мы сняли сцену одним дублем. Ноа пересматривал ее, но я уже собирал свои вещи, чтобы идти. Как только он крикнул «снято», я понял, что все идеально. Каждый из нас был на высоте.
Он кивнул мне головой, и я побежал к машине, которая ждала меня. Я никому не сказал, что еду домой, так как пробки в Лос-Анджелесе — это всегда проблема, и, если бы мне не улыбнулась удача, я бы не успел в аэропорт на свой рейс на Восточное побережье. Благодаря планированию Кэтрин самолет был готов к полету, как только я поднялся на борт. Через несколько минут мы были в воздухе.
— Пилот отлично держит курс, ветер на нашей стороне, мистер Эрроувуд, — говорит стюардесса, протягивая мне напиток.
Я сижу на диване напротив капитанского кресла в маленьком частном самолете и даже не могу порадоваться.
— Отлично. Спасибо.
Я принимаю стакан и ставлю его на стол рядом с собой. Меня не волнует, что есть или пить, я просто хочу добраться туда.
Она улыбается.
— Вам нужно что-нибудь еще?
— Нет, просто… смотрю на часы.
— Я понимаю, он делает все возможное. Я вернусь через несколько минут, просто позовите меня, если вам что-то понадобится до этого, — она направляется в переднюю часть самолета, в небольшую зону, где находятся припасы.
Единственное, что мне нужно — это чтобы самолет летел быстрее, но это невозможно. Прошло меньше сорока минут, но кажется, что прошло сорок лет. Я должен был хотя бы
