машинально успокоила я.
Я пила кофе и глядела в окно: на прохожих в стильных шарфах, на элегантную
велосипедистку, на пару старичков в фетровых шляпах.
– Холлис знает?
Бетани кивнула:
– Я ей все рассказываю. Обещаю себе держать в секрете, а в конце концов выбалтываю и
потом жалею об этом. Каждый раз одно и то же. Наверное, никогда не отучусь.
– Ну не скажи. Поверь, я много от чего отучилась, хотя и не надеялась.
Бетани оставила ложечку в покое и отодвинула чашку.
– Мама сказала, что ты будешь молчать про Колби. Спасибо.
– Не нужно меня благодарить. Не мое дело обсуждать кого-либо.
– И правда, не твое. Но Райан тебе нравится. Ты, наверное, его жалеешь. И напрасно. С
ним все будет хорошо.
– Ребенок от него? – тихо спросила я.
Бетани насмешливо улыбнулась:
– А как ты думаешь?
– Думаю, от Колби.
Улыбка ее погасла, ответа не последовало. Да и незачем было. Минуту мы обе молчали. В
конце концов Бетани сказала:
– Я люблю Колби. Это ни на что не влияет, но я его люблю.
– А он знает?
– Конечно.
– И что говорит?
– Всякие глупости. Мол, давай поженимся и будем жить у моря в Санта-Круз. Как будто я
отдам своего ребенка в государственную школу. – Она хохотнула. – Можешь представить
себе, чтобы я вышла замуж за тренера по водным лыжам? У Колби нет
денег. Меня никуда не стали бы приглашать. Я бы стала никем.
– Ты бы жила с тем, кого любишь. Отцом своего ребенка. Пришлось бы работать, но у тебя
есть высшее образование и связи...
– Эйвери, работая, денег не получишь. В смысле, настоящих. Даже если ты станешь
телеведущей, то таких денег, как у Тревисов, Чейза или Уорнера, тебе никогда не видать. Я
воспитана жить не как верхний процент самых богатых людей, а как верхняя десятая
процента верхнего процента. Я так привыкла. И меньшее меня не устроит. Никто не
откажется от такой жизни только из-за любви.
Я промолчала.
– Ты считаешь меня стервой, – сказала Бетани.
– Нет.
– А я стерва и есть.
Я спросила:
– Бетани, а что ты скажешь Райану, когда ребенок родится на два месяца раньше и явно не
недоношенным?
– Какая разница? К тому времени мы будем уже женаты. Даже если Райан откажется от
отцовства и разведется со мной, ему придется дорого заплатить. Я пригрожу добиться
положенного мне по брачному договору через суд. Мама говорит, что Райан предпочтет
откупиться, лишь бы его белье не полоскали публично.
Я постаралась, чтобы мои чувства не отразились на лице.
– Ты уверена, что Колби будет молчать? Из-за него не будет неприятностей?
– Нет, я сказала ему, что нужно просто подождать. Как только я получу деньги после
развода, мы сможем жить вместе.
На какое-то время я лишилась дара речи. Наконец мне удалось выдавить:
– Какой замечательный план.
Большую часть полета я молчала, охваченная смятением. Заткнув уши наушниками,
запустила на компьютере фильм и слепо пялилась в экран.
Любые следы сочувствия или жалости к Бетани улетучились, стоило мне услышать, что
предстоящая свадьба – просто способ вытянуть деньги из Райана Чейза. Невеста и ее
родители знали, что брак долго не продержится. Знали, что жених – не отец
ребенка. Они пользовались врожденной порядочностью Райана. Собирались сделать из
него посмешище, чтобы Бетани на его деньги могла жить со своим безмозглым
красавчиком.
Я такого просто не вынесу.
Боковым зрением я заметила, что Бетани жестом подозвала Холлис и они вместе уселись
на диванчике в хвостовой части, где перешептывались минут двадцать сначала тихо, потом
все оживленнее, словно обсуждали что-то важное. Похоже, Бетани уже пожалела, что
разоткровенничалась, и созналась матери. В какой-то момент Холлис подняла голову и
посмотрела мне прямо в глаза.
Точно. Теперь я стала потенциальной проблемой, с которой придется разбираться. Я снова
уставилась в экран.
Из-за разницы в часовых поясах в Хьюстонский аэропорт Хобби мы прилетели в
одиннадцать утра. Убирая компьютер в сумку, я изобразила радость:
– Как хорошо, еще почти весь день впереди.
Холлис натянуто улыбнулась, Бетани никак не отреагировала.
Пока я благодарила пилота и стюардессу, Бетани и Колби вышли из самолета.
Повернувшись к выходу, я увидела, что меня поджидает Холлис.
– Эйвери, – сказала она любезно, – прежде чем мы выйдем из самолета, я хотела бы кое-
что обсудить.
– Конечно, – не менее приятным тоном отозвалась я.
– Я должна кое-что объяснить, поскольку не уверена, что вы хорошо нас понимаете. На
нашем уровне правила особые. Если вы питаете какие-либо иллюзии насчет Райана Чейза, имейте в виду: он ничем не лучше других. Не сомневайтесь, красотка для утех на стороне
у него будет. С его деньгами и внешностью он сменит не меньше трех-четырех жен. Какая
вам разница, будет Бетани одной из них или нет? – Она сердито прищурилась: – Вам
платят не за то, чтобы вы осуждали кого-то или вмешивались в личную жизнь клиентов. А
за то, чтобы эта свадьба состоялась. И если что-то пойдет не так... Я гарантирую, что к вам
больше никто не обратится. И сделаю все возможное, чтобы вы не попали на то телешоу.
У нас с Дэвидом есть друзья-владельцы телекомпаний. Даже не думайте помешать мне.
Я улыбалась все так же мило, как и до ее слов:
– Как вы сами сказали в начале этой поездки, Холлис, мы понимаем друг друга.
По-прежнему не отрывая от меня взгляд, она, казалось, расслабилась:
– Я сказала Бетани, что она зря боится. В вашем положении нельзя действовать наперекор
собственным интересам.
– В моем положении?
– Работая.
Только в устах Холлис Уорнер это слово могло прозвучать неприлично.
Я намеренно отправилась домой длинным путем, чтобы по дороге из аэропорта у меня
было время подумать. Всегда лучше соображаю за рулем, особенно когда еду куда-то
далеко. И как-то так получилось, что хаос, царивший в мыслях на высоте десяти тысяч
километров, удивительным образом упорядочился, стоило мне ступить на землю.
Невозможно отрицать важность – даже необходимость – приносящей удовлетворение
карьеры. Но важнее всего не работа, а люди.
На самом деле, любимая работа у меня уже была. Мы с сестрой когда-то начали с нуля, а
теперь имели свое дело, чертовски успешное, распоряжаясь им по своему усмотрению. И
