— Здравствуйте, вы уже выбрали, что будете заказывать? — к столику подошла молодая девушка-официантка.
Сделав заказ в виде легкого ланча, Ирина расслабленно откинулась на спинку стула. Осталось дождаться Таньку и выстоять встречу с ней. Она знает, что без боя этот разговор ей не дастся. Без боя с самой собой. Похоже, что мы первые, с кем нам приходится бороться каждый день и каждый час на пути к чему-то светлому и высокому в этой жизни. Человек свой первый и самый страшный враг.
За соседними столиками в основном располагалась молодежь. Себя к молодому поколению она уже давно не относила. И дело не в возрасте — в жизненном опыте. Порой жизнь делает из двадцатилетних сопляков матерых знатоков жизни, экспертов во всем, что касается ее темной стороны. Хочешь не хочешь, а курс жизненного обучения идет непрерывно и совершенно бесплатно. Если, конечно, не считать шрамов на память.
Телефоны в руках, планшеты, ноутбуки — и глаза обязательно вниз, впиваются в сенсорный экран, поглощают вредное излучение, пальцы бегают по невидимым кнопкам до ощущения усталости в кисти. Это двадцать первый век. Мы сидим друг от друга на расстоянии вытянутой руки, но рукам нет возможности соприкоснуться — они заняты высокими технологиями в компактных корпусах и стильных чехлах. Человеку отныне не нужны тюрьмы, он и так себя в них заточает ежечасно.
— Хэй, Иринка! — в кафе ворвалось весеннее солнышко Танькиных веснушек и желтого зонта. Девушки обнялись. — Ты сильно изменилась. Но в лучшую сторону.
— Ты это определила по внешнему виду? Не верь. Я волосы крашу, — улыбнулась Вересова, пытаясь понять, все же рада она видеть давнюю знакомую или нет.
— Цвет твоих волос не имеет значения. А вот блеск глаз — да. Он хотя бы чуть-чуть появился.
Вересова вздохнула и вернулась на свое место, наблюдая за тем, как целый хоровод цветов пронесся перед ее глазами. Лиловое кашемировое пальто с большими пуговицами цвета фуксии было дополнено тонким баклажановым шарфиком и пурпурным беретиком. Иногда так утомляет разбираться во всех цветах и оттенках. Приходится волей-неволей видеть мир цветным, а не черно-белым, как хотелось бы.
— Один твой лимонно-желтый зонт заставляет настроение подниматься, — произнесла Ирина, смотря на этот зонт, как на нечто дикое или диковинное.
В ее новом гардеробе преобладали в основном темные и холодные тона. Такой медный, густой желтый цвет вообще не водился среди ее одежды и аксессуаров. Зонты почти все черные или темно-синие, из головных уборов только обычная черная шапка на зиму, ремни, шарфы... Скука смертная.
Что уж тут говорить, бывает и так, что жизнь, выбрасывая нас на неизведанные берега, отнимает прежнее зрение, чтобы мы могли начать все с начала. Иначе говоря, делает нас дальтониками. Способность учиться видеть разные цвета после падения, как и мужество снова встать на ноги, зависит только от нас. От силы воли. От храбрости. От стойкости. Но не от мифического художника, который однажды расщедрившись, вернет весь спектр красок в нашу жизнь.
— Боже, эти потрясающие пирожные толкают меня на грех, — пробормотала Татьяна, втягивая носом аромат тирамису. — А еще чаек, и... грехопадения не избежать.
— Это ты о чем, грешница? — повела бровью Ирина.
Ей было смешно слышать о грехах и расплате за них от таких невинных миловидных девочек вроде Тани. Уж кто знал о грехах не меньше адских церберов, так это она сама.
— О своей фигуре. Видишь? — Она покрутилась перед подругой верхней частью туловища. — Это просто ужасно.
— Вопрос остался тот же: «Ты о чем?».
— О том, что я, выражаясь толерантно, толстушка. Кость широкая, — искренне рассмеялась девушка и принялась за пирожное. — На самом деле не могу отказаться от вкусной еды.
Вот у людей проблемы. Пара лишних килограммов. Ей бы так. У нее тоже есть пара-тройка лишних кило, только на душе. И почему нельзя так же сходить в какой-нибудь спортзал и скинуть с сердца всю боль и тоску? Прокачать его, как мышцы живота, высушить, не оставить ничего лишнего? Почему человек рожден емкостью, все в себя вбирающей, но очень редко отдающей назад?
— Перестань. Жизнь не вертится вокруг фигуры или еще чего-то там. Дураки те, кто живут глазами, а не сердцем. Глаза, как это ни парадоксально, слепы. Их обмануть проще простого.
— Ничего себе, — Татьяна отложила вилку и пристально посмотрела на так хорошо ей знакомую девушку, которая сейчас – она готова биться об заклад – делает все, чтобы не выдать себя. — Бесподобные слова. Особенно ценными их делает то, что произнесла их ты.
— Типа преступник наконец осознал свою вину? — усмехнулась Вересова.
— Не о вине и не о преступлении речь, а о тебе. Ты же не просто так сейчас выдала ширпотребную философскую фразочку, прочитанную в социальных сетях. Ты опираешься на выстраданные знания.
Лучше бы она не начинала стрелять философией, чтобы не давать поводов для гордости. Гордиться нечем. Ей точно. Ирина достала сигарету и зажгла ее под недоумевающий взгляд Татьяны.
— Это же не то, о чем я подумала...
— Не то. Просто сигареты. Можешь под микроскопом проверить.
— Что случилось? В твоей жизни появился нежелательный человек?
— Говоришь, как заядлый киллер. Хочешь убить его?
Ну и шуточки у нее. Про Ваню. Про Волчару. Девушка тяжело сглотнула и затянулась сильнее. Боже, всегда храни табачную индустрию на плаву. Было такое ощущение, будто она поднялась бегом на десятый этаж с больным сердцем и астмой и теперь захлебывалась в долгожданной воде. Жаль, никотиновым дымом не напьешься. Самообман. Мираж, который растает, как только яд испарится из мозга, и тот начнет вопить, прося еще и еще.
— Говорю как человек, который боится за тебя. Выкладывай всю правду до последней крошки, даже если она невкусная. Не только же пирожные мне сегодня есть.
— Нет, — отрезала Ирина.
— Ира...
— Нет, и точка. Больше никаких разговоров, никакой терапии. Ничего.
— Ассоциации с... — Татьяна вовремя замолчала, видя быстро меняющееся настроение подруги. — Как здоровье? Ты давно к нам не заходила.
— И никогда больше не зайду. Прости, ничего личного.
— Ты должна появляться на плановых обследованиях хотя бы иногда, чтобы не случилось...
Пальцы Вересовой сильно сдавили запястье девушки. Разжать бы пальцы. Злость душила, наступая ногой на горло. Зачем они все лезут со своей заботой к ней?! Чтобы услышать, как ей чихать на здоровье? Да пожалуйста.
— Мне плевать, и я сейчас выражаюсь максимально вежливо, на последствия и рецидивы. Мне больше это все ни к чему, незачем так яростно следить за здоровьем. Поэтому, если ты еще раз задашь вопрос, касающийся моего прошлого, я больше не обращусь к тебе за помощью.
