— На дому никак нельзя провести лечение?
— У меня есть знакомый интерн из пульмонологии, но, Ир, не будем обманываться. Чтобы не приблизить смерть женщины, нужно провести полное обследование и выписать правильные лекарства. И... в общем, Ир, лечение обойдется явно в круглую сумму.
— Ясно.
— Но выбор всегда есть. Ты можешь закрыть на все это глаза и уйти сейчас, все-таки эта семья не имеет к тебе никакого отношения. А можешь разориться на лечение. Решать тебе.
Пока подруга одевалась, Вересову одолевали навязчивые мысли: а выбор ли это? Бросить мать и ребенка на верную смерть. Чем тогда она лучше солдат Третьего рейха? Чем тогда ее душа отличается от прогнивших душ эсэсовцев? Почему люди всегда считают зло выбором? Закрой глаза, плюнь, перешагни, забудь. Это ведь твой выбор, ты имеешь на это право. Нашептывания Сатаны на ушко. И да, мы имеем право на зло, как и на добро. И только мы выбираем, а не святые духи или дьявольские прихвостни, куда поставить ногу: на черное или на белое.
— Я тебя поняла, я подумаю.
— Думай. Мой телефон у тебя есть, если что, звони.
Ирина вернулась в кухню и застала Диму за книжкой. Лучшее в мире зрелище. Сможет ли она распрощаться с этим славным мальчишкой? Сможет ли знать, что на земле есть квартира, где она оставила трупы? Но решиться на активные действия она пока не могла. Слишком это добро было велико, чтобы принять его. Для нее такое незнакомое, она такого никогда не делала. Не была доброй и всем помогающей.
— Держи. Это тебе на столовую и мелкие вкусности, — положила перед Димой немного денег. — Домашку сам сделаешь?
— Ага, там не сложно. А вы еще придете?
— Я... да, наверное, — неоднозначно ответила Вересова, пока еще не пришедшая к окончательному решению.
Рука мальчика дотронулась до ее руки. Дыхание перехватило, в грудной клетке ударила сломанным крылом птичка и затихла. Маленькие пальчики передавали ей невидимыми нитями тепло. Боль и наслаждение могут уживаться в раненой душе одновременно, и именно этот коктейль, вспарывающий на скорую руку зашитые раны, сейчас будоражил ее мозг.
— Я обязательно вернусь, — девушка обняла его, сдерживая слезинки. — Обязательно.
***
Мутный океан туч разинул пасть над детской площадкой, готовый излиться на нее дождем. Взбаламученное непогодой небо, мглистое от наступающего теперь раньше вечера, устало взирало на происходящее со своего места в этом театре.
— Светочка! — крикнула Оксана. — Возможно, дождь скоро пойдет. Готовься убегать домой.
Девочка кивнула и вернулась к другим детям в песочницу.
— Незачем ей убегать, я донесу до подъезда, — сказал Волков и прижал девушку к себе. — Ксюша, ты мне не нравишься в последнее время.
— Это как-то связано со свадьбой? — шутливо прищурилась она.
— Нет, ничто не может быть связано со свадьбой, кроме приготовлений к ней. Я о твоем состоянии. Или мне кажется, или что-то не так.
— Может, на погоду так реагирую? Вроде со мной все хорошо.
Лгать ему было непростительно, это как смотреть в свое отражение и строить самой себе саркастические гримасы. Хотелось бы притвориться, что ее поведение не больше, чем искусная аффектация, но ведь это не так. Складывалось впечатление, будто она в сговоре со своим подсознанием, все эти грязные инсинуации ее трусливой души не доведут до добра.
— Ты отвез Ирине ее вещи? — быстро сменила тему на, как ей казалось, менее опасную. — С ней все хорошо? За ее состояние я бы беспокоилась.
— Почему это?
— У нее явно какие-то проблемы с алкоголем, а такие проблемы не возникают на пустом месте. Да и вид у нее был усталый, изнуренный, несчастный, что ли.
Иван удрученно посмотрел на ехидную рожицу облаков и вздохнул. Говорить об Ире ему хотелось меньше всего сейчас. И когда бы то ни было вообще. Его волновали мысли о ней, нет смысла притворяться Иванушкой-дурачком. Он думал о ней, сначала как о своем прошлом, но с каждым прошедшим днем все больше как о настоящем.
— Скорее всего, она устала. С детьми нелегко работать. Насчет алкоголя я не в курсе, но не обязательно ее отказ выпить с нами означает проблемы вселенского масштаба. Плохое настроение было.
Он говорил о ней довольно сухо, словно бы и не имело это вовсе значения. Алкоголь, ее усталый вид, ее жизнь в целом. Но, черт бы все это побрал, имело! И Волков отдал бы все, чтобы это изменить. Чтобы не помнить о том Новом годе в компании Собаки и о своих вновь разбитых мечтах. Порой лучше не раскатывать губу слишком далеко — могут оттоптать.
— Ты видел ее квартиру? Как она живет?
— Хорошо, как обычный человек.
«Как обычный несчастливый человек», — добавил Иван про себя.
Одинокая, необустроенная квартира, котенок, сигареты, ноутбук. Лучших декораций для спектакля об одиночестве в современном мире не найдешь. Стены являются воплощением грусти, они не родные. Котенок всего-навсего бутафория, притворство, что в жизни есть смысл. Сигареты убивают нервы, хотя бы на время. И этого достаточно, когда о большем не попросишь. Ноутбук создает иллюзию общения и бьющей ключом жизни. Жаль только, что при вскрытии окажется, что душа такого человека пуста, как вакуум космоса.
— Ты так странно говоришь о ней, — Оксана посмотрела на него и заметила задумчивое выражение лица. — Вы же были друзьями?
— Дружили три года назад, потом она сбежала в самый Новый год, вдруг решив, что я не гожусь ей в друзья, — нехотя рассказал он, замаскировав правду в невинную ложь.
— Я не знала, Ванюш. Прости.
Девушка поцеловала его в щеку и прильнула к нему. Он стал ее каменной стеной между их теплым, счастливым домом и остальным миром. Остальной мир превратился в абсолютное ничто – он был ей не нужен. Но он ворвется в ее жизнь обратно. Не оставит ее в покое просто потому, что она ухватила свой кусочек счастья. Кому-то это может очень сильно не понравиться.
— Все в порядке. Я на нее не злюсь и не держу обид. Все-таки каждый имеет право выбирать друзей, правда?
В этом он точно ей не соврал. Обиды не было, злости тоже, желания отомстить – и подавно. Больно, когда тебе предпочитают других людей те, в кого ты верил, кого любил, но незаменимых нет. Его заменили. Значит, так ей было лучше.
Волков смотрел на играющую и смеющуюся Свету, уже почти выздоровевшую. У него есть эта малышка и Ксюша, которые стали его семьей, а он гадал, встретит ли мужчину в доме Иры или нет. Гадал, как отреагирует, если да. И будет ли рад, если нет. Сложно было сказать сейчас о его эмоциях: какие они, что из себя представляют. Совершенно неожиданно из размеренной и спокойной жизнь превратилась в клокочущую трясину, зовущую сделать к ней шаг.
