Иван поднялся, почувствовав капли дождя на лице. Просвистел, подзывая к себе Собаку, и взял Свету на руки. Он и Собака остались, изменился весь мир вокруг них. Он улыбнулся им широкой улыбкой. И он будет последним ублюдком, если ударит свое счастье с размаху кулаком прямо в челюсть. Значит, не то что Ире, а даже мыслям о ней места в его жизни нет, и не будет.
5
Секрет двоих остается секретом, если один из них мертв.
Джон Ле Карре
Тихим перешептыванием крон ветер срывал стоны с поредевших деревьев. Они сбросили свою яркую листву слишком рано, словно подчиняясь невидимой силе, будто бы желая сказать: «Нам нечего стесняться!»
Думая о том, что ей тоже нечего стесняться в своей новой жизни, Ирина открыла дверь. Ветер носился по этажам как оголтелый, залетая в двери и окна, пробуждая сквозняк ото сна.
— Ну вот, — неуверенно сказала она, обводя свое безотрадное жилище рукой.
Такая маленькая квартирка… В ней даже Джордану будет мало места, когда он вырастет. Но разве имеет значение размер квартиры, когда ты одинок? Одиночество коварно, оно подменяет восприятие реальности на угодное ему. Огромный особняк? Уменьшит его до размера точки. Крохотная квартирка? Станет еще более жалкой. Ведь когда ты отшельник, пространство точно сжимается вокруг тебя, давя со всех сторон, осуществляя наглую интервенцию.
— У вас так… — Дима замялся, подыскивая правильное слово, — как у нас.
— Ты о чем?
Девушка провела мальчишку внутрь и закрыла дверь. Пальцы на секунду задержались на дверной ручке. Уже нельзя повернуть назад. Сделан решающий ход — и из игры не выйти.
— У вас тоже грустная квартира. Не знаю, — он пожал плечами, — будто темная и нерадостная.
— Ты так воспринимаешь свой дом? Как темный и грустный?
— Да, там всегда так было.
Вересова с болью посмотрела на ребенка. Ей уже скоро тридцать, а ему, наверное, лет одиннадцать. Но они оба считают свои дома мрачными и сиротливыми. Безнадежность знакома каждому: и молодому, и старому. Она не делает скидку на возраст, не предоставляет льготы. Вопрос лишь в том, кто виноват в твоем унынии? Ребенок не в ответе за жизнь, которую получает. А вот взрослые… Пожалуй, взрослые сами рушат то, что имеют.
— Давай сначала займемся чаем, а потом распаковыванием вещей? Как ты смотришь на это?
— Я за.
Дима робкими шагами, точно ступал по тонкому льду, прошел в кухню. Ей даже стало неловко за то, что она вытащила ребенка из мрака обратно во мрак. Что она может дать хоть кому-нибудь? Тот же кот только и делает, что ест да посматривает на нее равнодушно.
— Любишь какао? Я, оказывается, целую банку купила. Тут еще всякие печенья, хлопья, шоколадки, — говорила Ирина, разбирая пакет.
— А маму вылечат? — неожиданно задал вопрос напрямую Дима.
— Я не знаю наверняка, но верю, что да. Больница хорошая, и врачи тоже знают свое дело.
— Мама всегда говорила, что в этих клиниках люди выздоравливают как мухи. К чему бы она так говорила?
Общаться с ребенком было делом нелегким. Как объяснить ему, что это аллюзия на Гоголя? Как сказать о том, что наши врачи и правда зачастую только калечат, а не лечат?
— А ты как думаешь? Зачем ей так говорить?
— Даже не знаю, — мальчик подпер подбородок руками. — Папа умер вроде бы в больнице. Мама часто что-то бормотала себе под нос, когда ей становилось плохо, что их бы засадить, что это они оставили нас гнить в нищете.
В полнейшем шоке Вересова уставилась на кухонные предметы, находящиеся перед ней. Теперь все ясно. Понятно, почему они живут одни в таких условиях, почему нет денег на лечение в платной клинике. Рука дрогнула, и ложка с шоколадным порошком опрокинулась на стол.
— Я вам помогу! — Дима тут же соскочил с места.
Настоящий мужчина. И им нельзя родиться, нет таких генов, отвечающих за честь, за справедливость, за личностный стержень. Настоящим мужчиной можно лишь стать. Этот мальчик уже стал. И она видела в нем копию Вани Волкова — образца скопления наилучших черт человеческой души.
— Какао готово, закуску выбирай сам на столе. Бери побольше – заслужил, — улыбнулась девушка и, оставив его наедине со сладостями, ушла на балкон.
Холодный воздух ящерицами ползал под кожей, но пальцы твердо держали сигарету. Она конкретно к ним пристрастилась. Уже и дня не мыслила без дозы собственного яда. Кажется, вместе с никотином она вдыхает пары собственной былой алчности и низменности.
— Тетя Ира!
Мальчик появился у нее за спиной, и пришлось прятать сигарету, словно преступнице.
— Да, Дима. Что-то случилось?
— Я хотел сказать вам спасибо.
— Да пока не за что, мой хороший.
Ребенок подошел к ней ближе и стиснул ее в объятиях, чем привел девушку в еще большее недоумение и душевное волнение. Сигарета была расплющена в кулаке с такой силой и яростью, словно там находилась не она, а вся ее прошлая жизнь.
— Беги, а то какао остынет.
Когда Дима ушел, Вересова позволила себе всю полноту эмоций. Глубоко выдохнула и часто задышала, слыша неистовый стук сердца, будто бы оно бежало наперегонки с ее собственными мыслями. Кто будет быстрее: разум или сердце? Мозг понимал, что это просто детская искренняя благодарность, но вот сердце… Оно чуть не остановилось.
Ирина проморгалась, сбрасывая влажную пелену с глаз. Открыла окно и выкинула помятую сигарету. Достала всю пачку и повертела в руках.
— Вы тоже отправитесь в мусорку. Простите, подруги, но я порываю с вами все отношения.
Можно купить шикарные апартаменты с выходом на роскошные пейзажи Нью-Йорка, можно стать обладателем яхты, можно владеть всеми акциями мира. Но как же непередаваемо классно просто иметь человека, который обнимает тебя не за что-то, не в ожидании чего-то, а потому что любит тебя. Иметь в своей жизни человека, наполняющего ее таким долгожданным смыслом — бесценно.
Вернувшись в кухню, она застала Диму с пустой кружкой. Взгляд ребенка блуждал по пятнистому дну, словно выискивая там какую-то тайну. Но тайны никакой нет. Это просто доброта, которую не нужно дополнительно объяснять, писать к ней инструкции, искать подвох. Однако в наше время доброта настолько удивляет, даже шокирует, что поверить в нее так же сложно, как во встречу с НЛО.
— Ты можешь тут не сидеть. Все комнаты, то есть комната, в твоем распоряжении. Есть идеи, чем заняться? Если нет, то я предложу домашнюю работу на завтра.
— Хорошо, я прямо сейчас примусь.
— Мне нужно через полчаса уйти на работу. Ты справишься один тут?
