— Не прячь от меня глаза, Диана.
— Ну зачем тебе все это? — Она не решалась ответить на его взгляд, опасаясь срыва. — Почему ты все портишь? Если кто-то из нас и поворачивает время вспять, так это ты, а не я! Ты пытаешься загнать меня в угол, давишь на меня, но не делаешь ни одного дельного предложения, которое можно было бы обсудить, и вместо осмысленного разговора бьешь и бьешь в одну точку. Скажи, к примеру, ты подумал хотя бы над тем, что я предлагала в прошлый раз?
— То есть над моим превращением в адвоката? Не думал ни минуты. Это просто глупость. — Он нетерпеливо тряхнул головой. — Такая карьера устроила бы меня, будь я обычным плейбоем, Диана, а я желаю работать — и знать, ради чего. И самому выбирать себе дело.
— А именно?
— Я пока не решил твердо, но могу обещать, что это будет честный труд, который не опорочит тебя.
— Ох, Аврам, — сокрушенно вздохнула Диана, — да разве я в этом сомневаюсь! Речь о том, что… ну, у нас такие разные взгляды на жизнь, что наш брак невозможен! — И тут она приступила к предложению, которое обдумывала на протяжении всех последних недель. — Однако я хотела бы предложить… нет, скорее, предположить следующую ситуацию. Мы останемся тем, кем были, — друзьями, любовниками, близкими людьми. А кроме того, я дала бы тебе кое-что еще.
Диана никак не могла забыть подозрение ее отца, что Аврам видит в ней главным образом возможность получения гражданства в Штатах. Да, он любит ее, искренне любит, но в этом маниакальном желании жениться нет ли подсознательного стремления изменить неопределенность статуса иммигранта? А если эту проблему устранить? А если она гарантировала бы Авраму возможность жить в Америке, не прибегая к такому серьезному шагу, как женитьба?
Она старалась подать свои соображения как можно тактичнее, однако суть оставалась одна: Диана согласна поручиться за него и выступить в качестве спонсора. Имея своим гарантом ее, Диану Саммерфильд (и к черту дядю Дру с его высказываниями), Аврам может не сомневаться, что получит «зеленую карту».
— А это значит, — заключила она, — что ты сможешь жить здесь столько, сколько захочешь, без ограничений, и таким образом продвинешься к получению гражданства. А за это время мы спокойно разберемся в наших отношениях.
Аврам терпеливо выслушал все, что она сказала. Тем временем Диана уложила чемодан.
— Значит, это все, чего я хочу, Диана?
— По-моему, это разумное и действенное решение.
— Понятно. Иными словами, опять то, чего хочешь ты. — Он подошел к ее столу и принялся копаться в толстом, переплетенном в кожу еврейско-английском словаре, который подарил ей на Рождество. Диана следила за ним, сгорая от нетерпения, то и дело косясь на часы. Она так и не привела себя в порядок, а самолет ждать не будет. Что бы он там ни искал — это могло обождать.
— Позволь мне принять душ, Аврам. Мы оба изрядно попотели ночью. В любом случае тебе не обязательно давать ответ немедленно. У нас впереди уйма времени, и мы успеем все обсудить, когда я вернусь.
Аврам упрямо поглядел на нее, а потом еще раз сверился с книгой:
— Значит, ты хочешь, чтобы я стал — надеюсь, я правильно произношу это слово, — чтобы я стал жиголо?
— Ох, ради всего святого, Аврам! В жизни не слыхала подобной чуши! Тоже мне, жиголо нашелся! И слово-то выкопал из викторианских времен! Я стараюсь тебе помочь, вот и все.
— Жиголо, — настаивал он, — платный компаньон. Мужчина, исполняющий прихоти женщины за плату. Я предложил тебе жениться, — сокрушенно прошептал он, — а ты… ты предлагаешь мне это!
— Ну, пожалуйста, любимый! Не придирайся к словам. Я вовсе не собиралась тебя обидеть. И к тому же ужасно спешу. Мне надо успеть одеться и попасть на самолет, мы потом обо всем поговорим. Ты просто пока подумай над тем, что я сказала.
— Здесь не над чем думать. — Вспыхнувший в его глазах гнев испугал Диану. А он, словно автомат, двигался по комнате, собирая свои вещи. — Отправляйся на самолет, Диана. Я больше тебя не держу.
Он торопливо, кое-как напялил на себя одежду и помчался к двери, словно за ним гнался сам дьявол. Однако напоследок обернулся, чтобы нанести последний удар:
— Надо же, ведь именно ты столько болтала о чувстве собственного достоинства!..
Через полчаса, бледная как полотно и дочиста отмытая, Диана мчалась в такси в направлении аэропорта Ла-Гуардиа.
Федеральный судья Герман Джей Каниски наяву грезил о том, как его имя золотыми буквами будет вписано в анналы отечественной юриспруденции с присоединением титула Великий посредник. Этот пожилой джентльмен явно предпочитал спокойную, размеренную беседу горячим диспутам, а шумному залу суда — тишину и уют собственного кабинета. В идеале он вообще запретил бы диспуты как таковые.
Вынужденный печься о духе и букве закона, судья Каниски тем не менее был счастлив, когда спорящие стороны избавляли его от обязанности делать выбор и принимать решения. К примеру, «Симплекс» и «Харриган». Пусть себе их дело никогда не дойдет до суда и тянется веками. Стоит одной из сторон вырваться вперед, тут же другая подает на апелляцию. А если было на свете что-то, что судья Каниски ненавидел еще больше, чем принимать решения, — так это пересмотр уже принятых ранее решений.
Он окинул взором внушительное сборище юридических светил, расположившихся у него в кабинете. Два десятка высокооплачиваемых правоведов в строгих костюмах, все до одного с полными брифкейсами и мозгами наготове, все жаждут войны до победного конца.
— Скажите-ка мне, — начал судья, поправляя очки, — вот все вы собрались здесь — а ради чего? — В комнате воцарилась вежливая тишина, пока судья перекладывал на столе бумаги. Но вот он поморщился и набрал в грудь побольше воздуха: — Как остроумно подметил Эдмунд Барк на переговорах с американскими колониями…
Диана нетерпеливо заерзала. Самое время выслушивать лекцию по истории юриспруденции! Старикашке достаточно поделиться с ними своим мнением — да и дело с концом! Судя по всему, и эта поездка окажется пустой тратой времени, а ведь ей сейчас нужно разобраться в отношениях с Аврамом, а потом — и в своей жизни. С ним или без него. Их последние две встречи завершились размолвками, которые невольно наводили на мысль, что и из их брака не вышло бы ничего хорошего. Или просто ими руководили упрямство и гордость? Тут голос судьи повысился, и Диане против воли пришлось вслушаться.
— …естественно, все человеческие радости и достижения, все полезные деяния… основаны на компромиссах.
— …и взаимообмене, — прошептала Диана, в то время как Байрон глубже откинулся в кресле. Если судье приспичило цитировать здесь Барка, пусть хотя бы делает это точно. Барк сказал «компромиссах и взаимообмене». Впрочем, не все ли равно. В данный момент все они пленники в этом кабинете.
