Амрита почувствовала то, что должна была почувствовать: несмотря на полное телесное удовлетворение, в глубине души она оставалась спокойной. Она по-прежнему была девадаси, только служила не Шиве. Но и не собственному сердцу.
Потом они разделись и продолжили неторопливо и изысканно предаваться любви. Амрите было нетрудно исполнить желание любого мужчины; она знала множество способов и изощренных любовных поз, чтобы разбудить страсть.
К несчастью, в постели с Кираном молодую женщину не покидало ощущение того, что она выполняет привычную работу. У нее больше не было желания говорить: «Я хочу, чтобы твое сердце стало моим, чтобы твои губы были моими, чтобы ты весь, без остатка принадлежал только мне».
Амрита обрадовалась, поняв, что, похоже, Киран ничего не заметил.
Потом они лежали рядом. В открытое окно врывался ветер; луна, словно огромная жемчужина, сияла на синем небе в окружении блистающих, как бриллианты, звезд.
Во взгляде Кирана были глубокое удовлетворение, невысказанная благодарность и трепетная радость.
— Я рад, что мы снова вместе.
— Ты будешь часто приходить?
— Как получится, — уклончиво ответил Киран. — Днем я вынужден заниматься делами. Вечерами меня, случается, зовут в гости люди, от чьих приглашений я не могу отказаться. Мне часто приходится уезжать на несколько дней — имение нельзя оставлять без присмотра. — Он ободряюще улыбнулся. — Надеюсь, ты не будешь скучать!
— Постараюсь. Я найду чем заняться. Тара и Камал предложили мне выступать вместе с ними.
— Ты хочешь сказать, что собираешься танцевать на улицах? За деньги?
— Чаще не на улицах, а в богатых домах. На праздниках, свадьбах, во время совершения обрядов.
Киран затаил дыхание.
— Послушай, Амрита… У тебя будет достаточно денег.
— Я собираюсь делать это не ради денег. Ради того, чтобы продолжать заниматься танцами.
— Я не против танцев. Я выбрал эту квартиру именно потому, что здесь есть просторная комната. Ты можешь продолжать танцевать… для себя, для меня. Но только не на публике и не в компании Тары.
— Она тебе не нравится?
— Нет. Ее нельзя назвать порядочной женщиной.
— Почему? Тара — верная жена и заботливая мать.
— Однако прежде она жила в военном лагере с английским офицером и неизвестно, с кем еще. Ей повезло, что она вышла замуж за танцовщика, никто другой не согласился бы жениться на такой женщине! Однажды я видел их выступление на свадьбе богатого индийского купца. Полуголые, размалеванные, в дешевых побрякушках…
— Они артисты, — спокойно сказала Амрита.
— Я не хочу, чтобы ты стала такой, как они. Я желаю, чтобы ты забыла о том, что была девадаси.
Амрита не ожидала услышать таких слов. Не значит ли это, что он стыдится ее прошлого?
— Я была девадаси на протяжении десяти лет и никогда не смогу об этом забыть. Тара — моя лучшая подруга, она мне почти как сестра. Ее история похожа на мою. Только Тара раньше нашла свое счастье. Ты прав, Камал хорошо знает храмовые обычаи и жизнь девадаси. Никто не способен понять меня так, как эти люди. Ты хочешь лишить меня единственных друзей!
Киран смягчился.
— Я не против того, чтобы ты с ними дружила. Но в остальном ты должна вести себя, как порядочная женщина.
У Амриты вырвалось:
— Как твоя жена?
Это было сказано не без иронии, но Киран притворился, что ничего не заметил.
— Главное достоинство Мадхур именно в том, что она истинная индианка. Преданная, послушная, скромная, верная…
— Ты ее любишь?
— По-своему. Она хорошая женщина, прекрасная мать. Но с ней часто бывает скучно, ее мир ограничен узкими рамками. В постели с ней никогда не испытаешь того, что можно испытать с тобой.
На лице Амриты появилось загадочное, чуть насмешливое выражение.
— И все потому, что я служила в храме. А ты хочешь, чтобы я об этом забыла!
— Я хочу, чтобы ты была только моей.
Амрита в волнении соскользнула с кровати и остановилась посреди комнаты. По ее плечам и груди стекал серебристый свет, ее тело было полно чувственной силы, взволнованный взгляд устремлен на Кирана.
— Что будет, если твоя жена узнает о моем существовании? — спросила она.
— Ничего. Есть вещи, которые не подлежат обсуждению. Мой долг — заботиться о Мадхур и детях, в остальном я волен поступать так, как считаю нужным.
Голос Кирана звучал равнодушно и твердо: его не волновали чувства законной супруги.
«Я вынуждена мириться с тем, что у Кирана есть жена, а Мадхур — с тем, что он имеет любовницу», — подумала Амрита.
На следующий день она отправилась к Таре и сообщила о том, что не сможет танцевать вместе с ней и Камалом.
— Тебе запретил Киран! — догадалась та.
— Да, — призналась Амрита, — и я вынуждена смириться с его решением.
К великому огорчению молодой женщины, Тара презрительно расхохоталась и заявила:
— Ты ведешь себя, как настоящая продажная женщина!
Амрита побледнела.
— Прошу тебя, Тара, не произноси таких слов!
— Почему, если это правда? Он платит тебе за то, что ты с ним спишь и выполняешь его требования! Не удивлюсь, если он запретит тебе приходить в наш дом и ты согласишься, потому что побоишься потерять содержание!
Амрита постаралась взять себя в руки. Она не желала ссориться с лучшей подругой.
— У тебя есть Камал, а мы с Аминой одни. О нас некому позаботиться.
— Ты сама в состоянии позаботиться о себе! — вскричала Тара. — Завтра мы танцуем на свадьбе. Пойдем с нами, и у тебя появится несколько десятков рупий!
Амрита покачала головой.
— Ты мне больше не подруга, — отрезала Тара. — Выбирай: или мы и Натараджа, или заминдар и его деньги!
— Тара! — в смятении прошептала молодая женщина, но та отвернулась, не сказав больше ни слова.
Амрита подождала еще немного, потом вышла из дома и побрела по улице, стараясь сдержать слезы. Она не ожидала такого удара и была близка к отчаянию.
В конце улицы ее догнал Камал.
— Не сердись на Тару, — сказал он, — она всегда говорит то, что думает.
Амрита вытерла слезы.
— Ты тоже меня осуждаешь?
— Вовсе нет. Отныне ты вольна распоряжаться своей жизнью. Тебе лучше знать, как нужно поступить. Просто Тара рассчитывала на твою помощь. Вчера она сообщила мне о том, что ждет ребенка. Она думала, ты заменишь ее, когда она не сможет танцевать.
— Вот как… Прости, я не знала.
— Ничего, я справлюсь один, — сказал Камал и улыбнулся.
Амрита вспомнила о том, что он так же улыбнулся ей, когда отец привел ее в храм, — тогда эта улыбка согрела ей сердце.
