но сейчас мне настолько всё равно… Что я не замечаю, как он помогает мне встать.
А я словно в прострации.
До тех пор, пока не встаю на свои ноги. Не чувствую обволакивающее тепло безопасности. Спокойствия.
Это не сон.
Не сон!
Алекс пришёл! Пришёл! Сейчас обнимает меня за плечи, когда я прижимаюсь к нему всем телом и рыдаю. Всхлипываю. Навзрыд.
Вжимаю пальцы в его рубашку и утыкаюсь лицом в грудь. А он крепко обнимает в ответ.
И говорит для меня такие слова, что всё это кажется мне сном.
— Тише, малышка, я здесь, не бойся.
И я сейчас очнусь.
Окажется, что член Кёлера во мне. Вбивается в меня на сухую. А я всего лишь потеряла на пару секунд сознание. Сейчас приду в себя, а он во мне. Вдалбливается. Таранит моё тело.
Но нет.
Голос Рихтера шепчет на ухо успокаивающие слова. А его уверенные руки только сильнее прижимают меня к себе.
— Всё закончилось, — и опять гладит по макушке. — Тебе ничего не грозит.
А я не верю. Пускаю слёзы.
Отдаю волю чувствам. Не знаю, насколько.
Прихожу в себя тогда, когда мы сидим в этой мерзкой комнате на кровати. Рихтер держит меня на своих руках, пока я греюсь в его объятиях у него на коленях и плачу. Выговариваюсь. Говорю, как мне было страшно.
А он слушает.
Успокаивает.
И это должно быть мило. Прекрасно. Благородно.
Но мне больно.
До зуда в груди. И режущей боли. Что проносится через всё тело, когда я отрываюсь от него.
Мне всё равно на моё заплаканное лицо. На кровь на губах. Плевать. Он видел меня и похуже.
Но я кое-что вспоминаю.
Всё, что он сделал, не оправдывает его. Ничуть.
— У меня есть вопрос, — смотрю в серые глаза, которые по-прежнему смотрят на меня со сталью. Но не только. Нет. Там масса чувств.
И их я сейчас…
Не разделяю.
— Бельц сказала, что это ты нанял тех бандитов, чтобы ограбить меня.
Я должна быть ему благодарна за спасение. Но нет. Во всём, что сегодня произошло… Будет его вина. Если он сейчас скажет мне омерзительную правду.
Я не верила до этого Бельц. Никогда. Верить ей — не уважать себя. Не делала поспешных решений.
Поэтому узнаю у него.
Знаю, что Алекс не соврёт. Наверное.
Я уже не уверена.
— Это правда, Алекс? — я спрашиваю с придыханием. Смотрю на него с надеждой. Не может человек, занявший в моей жизни не последнее место… сделать мне настолько больно.
Но уже делает это.
— Почему ты молчишь? — произношу с отчаянием. Тишина затягивается! — Скажи же.
А он опять буравит меня взглядом. Тело напрягается.
И, кажется, мне не нужен его ответ. Я всё вижу и чувствую так.
— Да, Виола, — резко проговаривает, вонзая в моё сердце невидимую стрелу, что взрывается в нём. — Это сделал я.
Александр
Хлёсткая и резкая пощёчина не поднимают во мне волну гнева, как должно произойти.
— Заслужил, — не отрицаю.
— Домой меня отвези, — голос, который раньше был ласков и игрив со мной, превращается в яд. Медленно проникает в уши и начинает убивать.
Злится. В ярости.
Напугана. На грани и умудряется разочароваться во мне.
Что даже забывает о своей истерике. Подскакивает с моих колен и обматывается одеялом, которым я ее укрыл.
А я встаю.
Пусть ненавидит. Есть причина. Поговорю с ней потом. Она настолько сейчас уязвима, перепугана…
Что не спросила, откуда я взялся.
Не сказала «спасибо», хоть оно мне и не нужно.
Не успела.
Я все разрушил. Хоть это и сделала Бельц.
А сейчас… Я разгребаю все дерьмо после её игры.
Встаю с кровати, иду вперёд, давая понять своим молчанием, что мы уходим.
И сегодня, вместо того, чтобы отговаривать ее или выкинуть что-то в стиле «не смей мне дерзить»… отвожу ее к тете. Та шокирована, не может сказать и слова.
А мы оба молчим.
Только Виолетта злится ещё сильнее.
Потому что она просила довезти ее до дома, а я приехал к Логиновой-старшей. Побоялся оставлять ее одну. Вдруг порежет себя? Не хочу, чтобы на ее теле остались следы. Пусть будет под присмотром. Успокоится…
И мы снова поговорим.
А пока я провожаю её фигурку до квартиры и уезжаю.
Отступаю, не зная, как сходить в этой игре дальше.
* * *
Постукиваю по столу пальцем и сверлю телефон взглядом.
Не звонит.
На всякий случай проверяю связь. Идеальная. Значит, звонок не пропущу.
И не пропустил.
Тогда почему она не звонит?
Полторы недели ей мало?
Я не могу больше ждать.
Наш срок подходит к концу. Остались последние три дня, в которые она будет меня слушаться. А потом откровенно пошлет нахер.
Сколько можно?!
Подрываюсь с кресла и разминаю шею. Затекла, пока смотрел вниз. На телефон.
Я и так веду себя с ней благосклонно. Терпеливо.
Но и моё терпение не вечно. Кончается.
Именно поэтому сейчас хватаю многострадальный смартфон в руки. Выхожу из кабинета и иду к машине.
Пора обрубить ангельские крылья, выросшие у меня за спиной. И возвращать рожки и хвост обратно. Иначе дам больше свободы, она воспользуется. Пойдет против меня. А я не хочу.
Поэтому запрыгиваю в автомобиль и завожу мотор. Врубаю радио для успокоения моих нервов и направляюсь к дому Логиновой.
Настроение дерьмо.
И даже новости не помогают мне его поднять. Хотя… Там есть что послушать.
«Молодая бизнесвумен, бывшая жена Александра Рихтера пошла по кривой дорожке. Чем ещё обрадует новоявленная звезда, кроме двух увлекательных роликов?»
А вот у меня на душе ничего.
Да, я был доволен, что сделал с ней. Продал. Точнее, она сама продалась, когда осознала, что сделала. В тюрьму не захотела. Сказала мне делать с ней все, что захочу.
А я вот… продал ее. На порно-ролики. Теперь работает. Деньги зарабатывает. Немного зачернила мне моё имя, но плевать. Пусть лучше я буду неразборчив с девушками, чем так легко отпущу всю эту ситуацию.
С Кёлером всё сложнее.
У него есть связи, деньги. И у меня есть.
Поэтому сейчас он лечится. В больничке. С переломанными руками и ногами. Пришлось немного попотеть, чтобы он не смог доказать, что это сделал я. Точнее, мои люди. Хотя в суд на меня уже подал. А доказательств нет.
Меня вообще ничего не волнует, кроме девчонки.
К дому которой как раз и подъезжаю.
Поправляю рубашку, прохожусь ладонью по щекам. Побрился, отлично. Можно идти.
Открываю дверь домофона, забежав
