Он посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на распростертое перед нами поле.
– Счастлив, само собой. Для игроков это огромные перспективы.
– А если между нами? – поинтересовалась я.
Адриан остановился и уставился на меня. Он стоял так близко, что я чувствовала тепло его кожи и запах одеколона.
«У тебя разыгралось воображение. На улице жарко, вот и все…»
– Ты ведь не хотела брать интервью у футболиста? – уточнил Адриан и поднял руку, прерывая мои возражения относительно того, что он снова начал задавать вопросы. – Просто выслушай меня. Ну так что?
– Не хотела, – согласилась я. – До приезда в Париж я начала писать о протестах, касающихся войны во Вьетнаме.
– Потому что это казалось важным?
– Oui.
– Но тебе пришлось согласиться на это задание, иначе карьера пошла бы псу под хвост. Сделать что-то нежеланное в надежде, что однажды сумеешь заняться тем, чем по-настоящему хочешь.
Я кивнула.
– Ты так же относишься к футболу?
– Я должен обеспечивать маму и сестру, – выдохнул Адриан. – Это будет затруднительно, если следующие два года продолжу учиться на медицинском. – Он печально улыбнулся, пожав плечами, и направился дальше. – Так что официально я очень рад, что у «Пари Сентрал» есть шанс продвинуться вперед.
Минуту мы молча шли рядом.
– Ты умеешь рисовать, – заметила я. – Ты здорово изобразил меня на салфетке.
– Просто понравился объект, – с улыбкой пояснил Адриан, а потом вскинул руки в защитном жесте. – Это комплимент, на тот случай если ты не знакома с таким понятием.
– Хватит отвлекать меня от вопросов, Руссо, – заявила я, хотя от его слов у меня запылали щеки. – Кажется, твой отец был художником. Ты унаследовал талант от него?
– Наверное. – Адриан пожал плечами. – Но глупо нас сравнивать. Вообще-то он был довольно знаменит. Картины Виктора Руссо часто продавали на аукционах за тысячи франков, и мы с матерью и сестрой жили безбедно. Мама привыкла к тому образу жизни.
– А потом началась война во Вьетнаме, – тихо добавила я.
Адриан кивнул.
– Несмотря на свою известность, отца отправили туда в пятьдесят третьем. – Он искоса взглянул на меня. – Если я буду играть во второй лиге или смогу пробиться в первую, что вполне возможно, по словам агентов, тогда маме больше не придется беспокоиться о деньгах. Я смогу откладывать, чтобы потом, через несколько лет, вернуться к медицине.
– Адриан, ты ведь хочешь стать врачом, верно? – тихо спросила я.
Он кивнул.
– Я наблюдаю, как сестра борется с церебральным параличом и при этом ведет себя очень храбро, невзирая на боль… Вижу принесенные войной смерть и опустошение, которым нет конца. Чувствую, что мир намного больше футбольного поля. Мне хотелось бы проявить себя на этой необъятной сцене точно так же, как сейчас в игре.
– Жаль, что у меня нет с собой диктофона, чтобы это записать, – вздохнула я и чуть заметно улыбнулась. – Можно тебя процитировать?
– Нет, – быстро отозвался Адриан и со вздохом покачал головой. – Не знаю. Если парни из команды узнают, что у меня сердце не лежит к игре, они запаникуют. Они ведь рассчитывают на меня. И родные тоже. – Он печально улыбнулся. – Да и ты полагаешься на меня, чтобы закончить это интервью и перейти к более масштабным и увлекательным историям.
Я прикусила губу, сдерживая рвущиеся наружу слова. Мне не стоило признаваться, что его история оказалась намного более значительной и интересной, чем я могла надеяться.
Мы вернулись обратно на поле, и Адриан подхватил с земли мяч.
– Интервью, часть вторая, – произнес он. – Посвящена исключительно футболу.
Я неохотно кивнула и достала блокнот и карандаш.
– Когда ты впервые понял, что у тебя талант к футболу?
Адриан ослепительно улыбнулся.
– К соккеру, – поддразнил он меня. – Наверное, еще в детстве. Отец обожал футбол и, если находилось свободное время, всегда водил меня на матчи, независимо от того, какие команды играли. Сам он играть не умел, но просто боготворил футболистов. Видимо, мне тоже хотелось заслужить его почтение. – Адриан бросил на меня взгляд. – Звучит высокомерно, да?
Сейчас передо мной стоял вовсе не самоуверенный игрок, каким он представал в глазах большинства людей, а сын, стремящийся заслужить одобрение отца. Я потянулась к фотоаппарату, но Адриан отвернулся, и момент был упущен.
– Да нет, вполне нормально, – заверила я. – Значит, ты рос в окружении футбола. Но откуда у тебя такой талант к игре?
– Не знаю. Просто повезло, наверно. Но Джени…
– Да?
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, потом снова закрыл и в конце концов произнес:
– Я больше не могу говорить о себе. Честно. Это так скучно.
– Вовсе нет.
– Давай займемся чем-нибудь веселым, – предложил Адриан. – Ты когда-нибудь прикасалась к футбольному мячу?
Я одарила его взглядом.
– Ну, я же выросла не в пещере.
Он рассмеялся и протянул мне черно-белый мяч.
– Вот, попробуй.
– Что попробовать?
– Отбей его коленом.
– Зачем? Чтобы ты мог заглянуть мне под юбку?
– Само собой.
Я скрестила руки на груди, и Адриан рассмеялся.
– Да ладно тебе, просто попробуй. Так ты сможешь написать в статье о собственном практическом опыте.
– Видимо, придется так и сделать. Ты ведь перестал отвечать на мои вопросы.
– Что ж, вперед, – усмехнулся Адриан. – Мяч должен попасть в бедро, чуть выше коленной чашечки.
Я с шумом выдохнула.
– Ладно, но только один раз.
Я сняла фотоаппарат с шеи и положила на траву рядом с сумкой, потом отступила на несколько шагов назад и подняла мяч.
– Легко и непринужденно, – подсказал Адриан.
Я кивнула, отпустила мяч, подняла колено и… мяч устремился прямо в лицо Адриана. От звука удара мое сердце на миг замерло. Он закрыл руками нос, и, увидев сочащуюся между пальцами кровь, я вскрикнула.
– Mon Dieu! – Я бросилась вперед и отвела его руки от лица. – О, putain de Dieu [53]! Неужели я сломала тебе нос?
– Все хорошо, – отозвался Адриан, запрокинув голову. – Вряд ли он сломан…
Я чувствовала, как бешено колотится в груди сердце при виде ярко-красных капель крови, падающих на его белую футболку.
– Нет, это плохо. – Наклонившись, я достала из сумки носовой платок, встала на цыпочки и осторожно приложила его к носу Адриана, другой рукой обхватив его затылок. – Здесь поблизости есть больница?
Из-под носового платка донесся приглушенный смешок.
– Все нормально, правда.
– Лучше проверить, – возразила я и неуклюже повела его к выходу со стадиона. – Вдруг осколки кости попадут в мозг или что-то в этом роде…
– Сильно сомневаюсь.
Я покачала головой.
– Знала ведь, что валять дурака – плохая идея. Если бы ты ответил на мои вопросы, как нормальный человек…
– Значит, это я виноват? – спросил он со смешком, позволяя мне вывести себя на улицу.
– Oui, – подтвердила я. – Я ведь говорила, что никогда в жизни не прикасалась к футбольному мячу.
– Ты сказала, что выросла не в пещере.
– Я… Ладно, хватит разговоров, – запинаясь, пробормотала я. – Ты только хуже сделаешь.
Адриан снова усмехнулся.
Когда мы вышли на улицу, я задумалась, что делать дальше. С такого небольшого расстояния Адриан выглядел невероятно красивым – даже несмотря на ткань, закрывающую половину лица. Мягкий шелк его волос щекотал мне кожу.
Он осторожно отвел от лица мою ладонь, придерживающую носовой платок, и ненадолго зажал в своей руке.
– Все хорошо, Джени. Правда, – хрипло сказал он и уже тише добавил: – Но это мило, что ты обо мне беспокоишься.
В горле тут же пересохло, и внутренний голосок задал вопрос, когда в последний раз о нем кто-то по-настоящему заботился.
Над нашими головами светило солнце, согревая своими лучами. Мы застыли рядом, окутанные коконом молчания. Адриан не сводил с меня взгляда. Но, заметив капельку крови, вновь потекшей у него из носа, я нарушила тишину.
