документов, захваченных из «Дерьмового ящика». Когда она с довольным стоном вгрызается в красное яблоко, я наливаю себе чашку кофе и усмехаюсь.
― Статус подсолнуха? ― говорю я, прислонившись спиной к шкафчику и наблюдая за ней. Мне нравится, что ее радуют самые незначительные вещи.
― О, совершенно точно, ― отвечает она, слизывая яблочный сок с запястья.
Мой взгляд останавливается на ее пухлых губах, и мой член оживает.
― Ты пытаешься меня завести?
Она смеется, покачивая босыми ногами.
― Я пытаюсь съесть яблоко, ковбой. ― Никогда в жизни мне так сильно не хотелось стать яблоком.
― Попробуй, ― приказывает она. Она протягивает мне яблоко с кокетливой улыбкой на лице. ― Попробуй, какое оно вкусное, Чарли.
Выгнув бровь, я сокращаю расстояние между нами.
― Лучше я попробую тебя, ― рычу я, проводя ладонями по ее гладким голым бедрам.
― Попробуй, ― снова приказывает она, серьезно глядя на меня.
Усмехнувшись, я подчиняюсь, заставляя свой член утихнуть, пока я откусываю яблоко. Сладкое. Хрустящее. Оно заставляет меня думать о Руби и мой член напрягается еще сильнее.
― Вкусно? ― спрашивает она, глядя на меня из-под длинных ресниц.
― Вкусно. ― Я наклоняю голову, притягивая ее ближе. ― Но так лучше.
И затем мои губы касаются ее губ. Грудь Руби прижимается к моей груди, а ее тонкие руки обвивают мою шею. Я вдыхаю, чувствуя себя ближе к небесам каждый раз, когда чувствую ее запах. В моей крови бурлит потребность, яростная и отчаянная, прокладывающая себе путь в моих венах.
Когда мы наконец отрываемся друг от друга, мы оба задыхаемся.
Лицо у нее ошеломленное, с губ срывается тихий сексуальный стон.
― Лучше, ― повторяет она, ее глаза подернуты дымкой желания.
Я прижимаюсь губами к ее лбу.
― Ты сегодня хорошо себя чувствуешь? ― спрашиваю я, осматривая ее красивое лицо. Она бледная, под глазами темные круги. Последние несколько ночей я просыпался и находил ее внизу, свернувшуюся калачиком на диване.
― Просто отлично, ― говорит она с тихим вздохом, но ее взгляд устремлен в окно. ― Как прошел день?
― Боролся с сорняками на северной стороне ранчо. Из-за них наш скот болеет. ― Я пододвигаю к себе стопку документов. ― Теперь бумажная работа.
― Тебе больше нравится сидеть за столом или работать на ранчо?
У меня вырывается смешок. В последнее время я начинаю к этому привыкать.
― Дорогая, я лучше буду таскать навоз каждый день, чем возиться с бумагами.
Она наклоняется и нюхает мою грудь.
― Ну, для меня ты приятно пахнешь. ― Ее пальцы впиваются в мою футболку, и она тянет меня к себе для поцелуя. ― Может быть, это мой подсолнух дня. Твоя футболка еще теплая от солнца.
Я заключаю ее в объятия, чтобы напомнить себе, какой я счастливчик.
Есть что-то особенное в долгом, тяжелом дне на ранчо и возвращении домой к Руби. Она целует меня, как только я переступаю порог. После тяжелой работы мы вместе пьем холодное пиво на веранде. Сколько света, тепла и энергии она привнесла в мою жизнь.
Двери и окна дома открыты, и с гор дует легкий ветерок. Ее цветочные горшки занимают все свободное пространство. Три маленьких горшка с фиалками на стойке и два раскидистых папоротника на холодильнике. Подсолнухи, которые я ей подарил, она поставила на кухне, чтобы на них падал солнечный свет из окна. Я никогда не видел свой дом таким жизнерадостным.
За последние две недели у нас появилась собственная рутина.
Мне это чертовски нравится.
У нее нет ни единого шанса вернуться в свой коттедж. Даже если мы знаем, что за нападением стоит DVL и их цели, я не собираюсь рисковать. Мы усилили охрану, предупредили соседей и шерифа. Если они придут снова, мы будем готовы. И со мной Руби в безопасности. Ее присутствие здесь избавляет меня от чувства вины за то, что она пострадала.
Никакие действия не будут избыточными, чтобы защитить ее.
― А как насчет тебя? ― Я киваю на ее открытый ноутбук. ― Чем ты занималась?
― О, я много чем занималась. ― Она спрыгивает с барного стула, прижимаясь ко мне. С гордостью она протягивает мне папку с бумагами. ― Вот. Еще бумаги.
Я обхватываю ее за талию.
― Что это?
― Твой календарь социальных сетей до конца года.
Я пролистываю календарь, который она составила. Он впечатляет. Никакого маркетингового бреда. Руби рассказывает нашу историю самым достоверным способом. Наши местные поставщики. Наши сотрудники. Что мы ― семья, и это ранчо что-то значит.
Внезапно у меня в горле встает ком, и я не могу с этим справиться.
Эта умная женщина приложила много усилий, чтобы понять ранчо «Беглец», и это видно. Она дала голос нашему ранчо, нашим работникам, нашему городу. Она не какая-то незнакомка из другого города, сидящая за компьютером и создающая иллюзии. Она вместе с нами в этом дерьме. Я никогда не испытывал такой гордости.
― Это распечатка, но я пришлю тебе файл для того, кто будет дальше этим заниматься, ― щебечет Руби, вырывая меня из размышлений.
― Дальше заниматься? ― Из меня словно вышибли весь воздух.
― Когда я уеду, тебе понадобится кто-то, кто будет выкладывать посты. ― Она улыбается. ― Не думаю, что это будет Уайетт. ― Ее пальцы летают по клавиатуре. ― Я знаю, что ты ковбой, не разбирающийся в технике, но я завела аккаунт в Dropbox и загрузила туда кучу фотографий, чтобы ты мог их использовать. Думаю, тебе хватит на ближайшие два года…
Она продолжает щебетать на своем солнечном наречии, но единственная фраза, которую я услышал, ― она уедет.
Это словно нож в сердце.
Мне нужно обезболивающее, а лучше анестезия, чтобы унять эту боль.
Лето заканчивается через четыре недели.
Еще один удар ножом. Еще одно осознание.
Как изменится моя жизнь без Руби.
Она идеально подходит этому дому. Ее сливки в моем холодильнике. Ее шампунь с запахом клубники в моей ванной. Ее смех на моей кухне. Ее прекрасное тело в моей постели.
Она ― сердцебиение этого ранчо. Мое сердцебиение. Как будто мой пульс начал биться в ту секунду, когда я встретил ее. Я жив благодаря ей.
И тут я осознаю свою ошибку.
Я решил, что она моя, но не сказал ей об этом.
Не так, чтобы это что-то значило.
Она скоро уедет. Она найдет кого-то другого, будет шептать по ночам имя
