не знаю, кто это говорит. Мой голос никогда не звучал так напряженно, так похотливо и безумно. Мне кажется, что по моим щекам текут слезы, но я слишком увлечена, чтобы обращать на это внимание.
Он берет мою грудь в рот, и его бедра двигаются так быстро. Совокупность ощущений слишком сильна, чтобы я могла дольше сдерживаться. Меня трясет. Я наконец-то, наконец-то сдаюсь, и он это знает. Он неумолим, двигает бедрами плавно, глубоко и так быстро, что я бы не удивилась, если бы от трения порвались простыни, матрас и пружины. Когда мы закончим, то будем лежать на полу.
— Лорен, — говорит он, задыхаясь, и он стонет и дрожит. Его голова прижимается к моей шее, когда он кончает внутри меня. Я целую его и подстегиваю. Его руки так крепко сжимают мои над моей головой, что мои пальцы протестующе стонут, но все это так восхитительно, что я с радостью приму нанесенный ущерб. Кому нужны пальцы, когда есть такой мужчина, как Бо, который заполняет тебя до отказа?
Мы лежим так целую вечность, переводя дыхание и опускаясь обратно на землю. Я не позволяю ему выйти из меня сразу. Мне слишком нравится это ощущение. Если бы он мог, я бы сразу же заставила его войти снова. Мы могли бы жить здесь. Эта комната могла бы быть нашей. В конце концов он издает тяжелый стон и отталкивается от меня, вырываясь и вставая.
Я потягиваюсь, словно маленькая кошечка, проснувшаяся к началу дня.
Он смеется и качает головой, направляясь в ванную, чтобы избавиться от презерватива. Я беззаботно смотрю на его зад. На его ягодицах очаровательные маленькие ямочки. Я хочу есть хлопья из них крошечной ложечкой.
— Ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела.
— То же самое касается и тебя.
Я смеюсь.
— Я самый красивый мужчина, которого ты когда-либо видел?
Он просовывает голову обратно в дверной проем и скользит взглядом по моему обнаженному телу.
— Легко.
Я дрожу.
— Это странно, что я уже снова хочу секса? Ты подсыпал мне виагру, когда я не видела?
Он смеется и снова исчезает.
— Дай мужчине время перегруппироваться.
Я наклоняю голову к окну и с удивлением вижу, как темно на улице. Мы занимались этим уже некоторое время.
— Сколько прошло времени? 10 минут? 20? Нам следовало остановиться и взять несколько энергетических пакетов, которые используют бегуны на марафонах!
— Boost, может быть, Ensure. Сексуальные CamelBaks.
Включается душ, и я как можно быстрее выскакиваю из постели, чтобы не пропустить ни секунды шоу. Его душевая кабина стеклянная со всех сторон, кроме одной, и достаточно просторная для футбольной команды NFL. Он стоит под струями горячей воды, пар поднимается и клубится над головой. Его голова опущена, рука опирается на кафельную стену, широкие плечи расслаблены. Он — герой, не при исполнении. Бэтмен без костюма и маски.
Я представляю его в этом душе, думающего обо мне.
— Значит, ты представлял себе наш первый раз?
— Каждый день в течение последних нескольких недель.
Однажды я летела на самолете, направлявшемся в Ла Гуардиа. Пилот объявил, что мы вот-вот попадем в зону турбулентности, но я не придала этому особого значения. Я и раньше ощущала эти едва заметные провалы и толчки, ничего особенного, но внезапно наш самолет упал, как будто перерезали трос. Все ахнули. Последовало недолгое молчание, а затем внезапно салон наполнился слезами и молитвами, когда мы накренились к земле. Я сжала руки двух женщин, сидевших по обе стороны от меня, хотя за весь полет мы не сказали друг другу ни слова. Позже, после того как мы приземлились и медицинский персонал обработал шишки и ушибы, я узнала, что мы влетели прямо в микропрорыв. Это противоположность торнадо, хотя масштаб и внезапность делают их столь же опасными.
В тот день я узнала, каково это — держаться изо всех сил, испытывать настоящую панику: желудок опускается на дно, стук сердца отдается в ушах, в горле першит от непролитых слез.
Именно такие чувства я испытываю, когда понимаю, что влюблена в Бо Фортье.
После того как ополоснулись, мы спускаемся, чтобы посмотреть, стоит ли наша еда на улице. Соседские кошки лежат на крыльце, доедая наши яичные рулетики. Я клянусь, что одна из них пользуется ложкой, чтобы отхлебнуть горячего супа, и их ленивые выражения, кажется, говорят: «Ты опоздал, хочешь остатки? И в следующий раз не могли бы вы заказать креветки?»
Мы закрываем и запираем дверь, устраиваясь в постели с бутербродами с арахисовым маслом и желе. Я съедаю ровно четверть своего, прежде чем возбуждение дня настигает меня. Я потушила пожар! У меня был лучший секс за всю мою жизнь! Я влюбилась!
Мне кажется, я засыпаю на середине жевания. Я не знаю наверняка, но у меня на щеке желе, когда резко просыпаюсь в 6:00. Когда осознаю, где нахожусь, адреналин проникает в мою кровь. Мои глаза широко открыты в темноте. Я сразу понимаю, что нет смысла пытаться снова заснуть.
Бо спит рядом со мной на животе без рубашки, пушистое одеяло сбилось вокруг его талии. У меня возникает странное желание перевернуться и накрыть его тело своим, почувствовать его кожу своей.
— Бо, — шепчу я.
Он стонет.
— Ты не спишь? — спрашиваю.
— Нет.
— Если ты не проснешься, я обыщу твой дом и загляну во все твои ящики. Шкафы тоже в моем распоряжении.
Он протягивает руку и притягивает меня к себе, опуская на меня свою тяжелую руку. Я его пленница.
Он сонно целует меня в висок.
— Спи, чудачка.
Я тычу его в ребро.
— Я не могу. Такое ощущение, что я только что выпила «Ред Булл».
Он не отвечает. Его рука становится тяжелее, дыхание выравнивается. Он снова заснул. Урок усвоен: секс со мной очень утомителен. Я медленно высвобождаюсь из его объятий и сползаю с кровати. Я босиком, в одной из его футболок. Она великовата, но очень мягкая. Под ней закатаны трусы-боксеры. Этого недостаточно, мне все еще холодно. Я тихонько подхожу к его шкафу и добавляю пару носков, которые доходят мне до середины голеней. Затем добавляю старую толстовку LSU и спортивные штаны, которые болтаются свободно даже после того, как я их завязываю. Каждый предмет одежды пропитан его ароматом, и я подумываю о том, чтобы продолжать одеваться, пока не стану похожа на Джоуи Триббиани15, пародирующего Чендлера Бинга16.
Мне пришлось бы ходить, переваливаясь с ноги на ногу. Его верблюжье пальто висит сзади, то самое, которое я люблю, и у него наверняка есть
