Дрейк смотрел в зеркало и думал о Мэри. И впервые за четыре года боль стала отпускать его. Время залечило душевную рану или чистый взгляд этой девушки, которую он увидел сегодня утром у себя в номере, но, так или иначе, миллионер почувствовал себя виноватым. «Мэри, любовь моя, — думал он, — если бы я мог вернуть тебя в этот мир, ты знаешь, я бы сделал это. Я бы отдал все, что имею, только бы ты вновь была рядом со мной». Боль наконец-то ушла, оставив в душе горечь одиночества. Неужели никто больше никогда не согреет его своей любовью?
Дрейк приехал в студию раньше назначенного времени. Острый взгляд Анны выхватил его из толпы, как только он появился перед стеклянной витриной заведения.
— Вы кого-то ищете? — Она не испытывала дружеских чувств к этому развратному финансовому магнату, и тон ее был холоден как лед.
— Да, я ищу мисс О'Хара, но что-то ее не видно.
— Она в душевой. Полагаю, вы Дрейк Малони?
— Да, я приехал немного раньше, надеялся посмотреть, как она преподает…
— Мистер Малони, что вы от нее хотите? Она ведь совсем ребенок.
Дрейк был ошеломлен такой прямолинейностью и гневным взглядом ее темных глаз:
— Миссис Бари, я хотел пригласить Китти поужинать. Что же касается вашего второго замечания, то полагаю, что она не ребенок, а очаровательная молодая женщина. Я намерен вести себя по отношению к ней с должным уважением и ответственностью.
Но Анна была неумолима:
— Мистер Малони, Китти — порядочная девушка. Прошу вас… Бог накажет вас, если вы… И я тоже!
Что ж, в конце концов ее отношение к Дрейку как к старому развратнику, наверное, естественно. Он знал, что Анна не права… А может быть, права? Каковы в действительности его намерения?..
Китти появилась из душевой сияющая чистотой. На лице никакой косметики, если не считать коралловой помады на губах. Волосы еще не просохли, и лицо ее обрамляли мелкие кудряшки.
— Здравствуйте, вы так рано!
— Я думал, вы еще занимаетесь, и хотел посмотреть, как вы танцуете.
— Анна освободила меня от последнего урока, дав время принять душ и переодеться.
— Должно быть, с ней очень приятно работать?
Китти засмеялась:
— Анна требовательна, она тиран, но я ее люблю. Все ее любят, хотя она часто ругает нас за лень.
— Ты голодна?
— Ужасно.
— Ну, тогда поехали прямо сейчас. Шеф-повар ресторана в отеле приготовил для нас нечто особенное.
— В отеле? О нет, прошу вас, только не туда. Мне неловко, что люди, которых я знаю, будут нас обслуживать.
— Ерунда. Морис будет разочарован, если мы не появимся. И кроме того, ты ведь там больше не работаешь.
Подумав о поисках новой работы, Китти приуныла. Дрейк сразу заметил перемену в ее настроении:
— Забудь об этом, мой маленький персик. Тебе не придется больше убирать чужую грязь. Пошли.
Он взял Китти за руку и повел вниз по лестнице. На последней ступени он обернулся, помахав на прощание Анне, которая смотрела им вслед. «Две незабываемые женщины в один день, — подумал он, — не так уж плохо!»
Внизу шофер торопливо раскрыл перед ними дверцу длинного черного лимузина. Китти отпрянула.
— Боже мой, это ваша машина? — испуганно спросила она.
— Вовсе нет. Я ее просто нанял. А вот шофер мой.
Вымученно улыбнувшись шоферу, Китти села в лимузин, утонув в роскошном кресле, и почувствовала, как прикасается к тому, что ей знакомо только по фильмам и книгам.
Они приехали в отель, где их мгновенно проводили к столику, накрытому на двоих. Играл оркестр. В центре стола в серебряной вазе стояли восхитительные розы. Вокруг было так красиво, что Китти почувствовала себя Золушкой на балу. Но, увы, добрая тетушка-фея не подарила ей ни бальное платье, ни хрустальные туфельки.
Дрейк почувствовал неловкость спутницы:
— Что случилось? Тебе не нравится столик? Я могу его поменять.
— Нет, все прекрасно. Дело во мне. Посмотрите, как роскошно одеты здесь люди.
Дрейк критически посмотрел на ее коричневую облегающую юбку и простенькую блузку из розового батиста и поразился тому, как Китти нарядна и очаровательна в этом костюме.
— Ты здесь самая красивая женщина, — заверил ее Дрейк, — никто не обращает внимания на то, как ты одета. Ты не хочешь что-нибудь выпить перед ужином?
Днем она успела расспросить пианистку миссис Ульрих о том, что принято заказывать в фешенебельных ресторанах перед ужином, и та сказала ей, что респектабельные люди обычно заказывают мартини.
— О да. Мартини, пожалуйста.
Дрейка удивила ее попытка выглядеть искушенной.
— Прекрасно, а я закажу виски с содовой, — сообщил он стоявшему неподалеку официанту.
Принесли напитки, и Дрейк пристально наблюдал за Китти, абсолютно уверенный в том, что она никогда не пробовала мартини.
— За нашу дружбу! — И он поднял бокал.
Китти сделала маленький глоток, и рот ее загорелся от грубого джина. Рыбий жир, что давала ей в детстве мать, и то был вкуснее.
— Перед ужином всегда приятно выпить мартини, не так ли? — фальшиво улыбнулся Дрейк.
— Да, в самом деле, — уныло согласилась она.
Китти взглянула на полный бокал и с ужасом представила, что ей придется пить эту едкую жидкость. Как могут искушенные в напитках люди глотать подобную гадость?
Дрейк поймал ее полный отвращения взгляд, и ему стало жаль девушку.
— Извини, я не подумал сразу. Наш первый вечер мы должны отметить чем-то особенным.
Он подозвал официанта и заказал бутылку «Дом Периньон». Серебряное ведерко со льдом водрузили в центр стола, официант откупорил бутылку, и, словно по волшебству, появились два хрустальных фужера, в которых заискрилось янтарное вино. Дрейк подал знак официанту унести мартини и произнес новый тост:
— За тебя, дорогая!
— Спасибо, — ответила Китти и осторожно попробовала искрящееся шампанское: оно было великолепно.
— Что это? — спросила она. — Очень вкусное вино.
— Это шампанское.
Китти не знала, куда деться от стыда. Какой, должно быть, дурой выглядела она в его глазах!
Медленно текло время. Неожиданно для себя Китти разговорилась, и Дрейк слушал ее с неподдельным интересом. Он в свою очередь рассказал ей о Мэри, хотя до сих пор не касался этой темы ни с одной женщиной. Ее интерес к нему был таким искренним и лишенным меркантильности, и она была так очаровательна и так желанна!
После ужина он проводил Китти домой, и она пригласила Дрейка зайти. Ей и в голову не пришло постесняться их нищенского существования или горы обрезков ткани на столе. Хейзел, как обычно, шила, склонившись под лампой и напрягая глаза, чтобы разглядеть тонкие стежки. В первый момент она даже не заметила, что дочь привела гостя.
