Снова на снимке мелькнул Рудик Даутов, чертивший свой автограф в чьей-то большой тетради. Вера вспомнила, как по-особенному он расписывается, точно взаймы дает: эти «Р» и «Д» с вертикальными маленькими «у». На фото игралась именно эта хорошо поставленная мизансцена.
— Пробудилась, душечка, — обрадовалась Танюша. — Пока ты спала, я успела увидеть тебя по ящику. Наш новый министр культуры не по годам зрел и заботится о нас с тобой. Ты хоть помнишь, о чем ты поведала журналистам в этом сюжете?
— Таня, я плела им что угодно. Кто дома кроме нас? Зачем ты принесла столько бумаги? — удивилась Вера.
— Знаешь, дорогая, сколько ты проспала?
— Извини, что я оставила тебя одну в столь трудное время. Как же ты обходилась без меня?
— Меня грела твоя слава. Мне показалось, что я тоже получила кусочек лакомого пирога. А что за фотограф-англичанин, о котором ты говорила? — поинтересовалась Таня.
— А! Это очень смешной человек и большой чудак. Он… как бы это сказать… не профессионал, разъезжает по всем подобным конкурсам, коллекционирует изображения молодых звезд, какие-то музыкальные сюжеты. Владелец нескольких заводов, которые исправно печатают для него фунты. А он путешествует по белому свету с фотокамерой. Пробует заснять музыку как таковую. Говорят, что он дальний родственник знаменитого Бенджамина Бриттена, и любовь к музыке проявилась у него таким вот своеобразным образом. Кажется, он сейчас в Москве, продолжает пополнять свою коллекцию… Хотел непременно запечатлеть Плетнева, Башмета, Спивакова — в общем, всех, кого на месте застанет. Спрашивал совета у меня… Подожди-ка, Танечка, это еще что за новости?
Вера потрясенно уставилась на один из снимков, словно не узнавая себя или, напротив, увидев что-то невероятное. На фотографии она была окружена незнакомыми людьми самой мерзкой наружности. По крайней мере, первое впечатление было именно таким. Она вспомнила тот день, который виделся иным, не таким странным и тяжелым, как на этой картинке. Это было вечером после ее триумфального выступления.
— Тьфу ты, нечистая сила, — как же это меня угораздило? — воскликнула Вера.
— Что-то не так? — удивилась Танюша.
— Да нет, все нормально. Сама виновата!
— Да в чем же дело? — все больше удивлялась Танечка. — Мировая слава, успех — это же не хухры-мухры. Я слышала сообщение, что о тебе снят целый фильм. Ты ехала на конкурс в таком музыкальном облаке, за которым следят в тысячу биноклей. Естественно, это утомительно для столь нежной барышни. Но привыкай, привыкай. То ли еще будет! А что тебя немного этот процесс подкосил, не страшно. Как-нибудь развеешься. В мальчонку влюбись какого-нибудь, простого, без всяких интеллектуальных наворотов. В конце концов, жизнь прекрасна!
— А эти странные личности на снимке? — не унималась Вера. — Это же нечисть какая-то. Вот это что за статуя?
Стрешнева указала на бравого молодца, как две капли воды похожего на блондина из авиалайнера, которого только что видела на другом снимке. Но это был другой человек, рассеянный, безразличный ко всему, точно с похмелья.
— Какая-то зловредная мистификация. Я окружена двойниками. Где мой дом, где мой сад? Можно я маме позвоню? Она меня, наверное, потеряла.
Марта Вениаминовна, казалось, ждала звонка именно в эту минуту.
— У нас гроза, — издалека говорила она. — Ты обещала позвонить сразу, как прилетишь из Норвегии. Что-нибудь случилось?
— Нет, — заверила мать Вера и сама внезапно успокоилась, точно эти двести километров рассеяли ее тревоги по туманному ландшафту.
— Заболел твой учитель, — ровным голосом, как бы укоризненно, говорила мать. — В тот самый день, когда ты получила приз. Куда-то делся Алексей. Он больше не преподает в училище — оказывается, давно. Никто не знает, где он. Ходят разные слухи. Что еще? Все говорят только о тебе. Ты стала, так сказать, почетным гражданином нашего города. Спрашивают, когда приедешь. Собираются тебя наградить. Кстати, а когда ты будешь у нас? Мне кажется порой, что уже никогда.
— Не знаю, мама, — честно призналась Вера. — Я ничего на этот счет сказать не могу. Пожалуй, на некоторый срок я уйду в подполье. Как ты думаешь?
— Это проще сделать дома, — не очень уверенно произнесла Марта Вениаминовна.
— Нет, это будет сложнее. Думаю, что меня как слона будут водить на показ. В Москве таких, как я, навалом, и тут спрятаться проще.
— Ты что-то недоговариваешь, — укоризненно заметила мать. — Впрочем, ты всегда была очень скрытной. Я тебя люблю. Целую тебя, деточка моя. Все же звони каждый день, ладно? Может быть, я что-то забыла.
— Мамочка, ты права, — сказала Вера напоследок. — В том смысле, что проще спрятаться дома, в пещере наконец, как-никак восемьдесят километров этих самых пещер — и прямо под городом.
— Вот то-то же, — засмеялась Марта Вениаминовна. — Ты умнеешь прямо на глазах.
Закончив разговор, Вера заметила, что подруга напряженно смотрит на нее, словно что-то придумав.
— Как видно, — сказала Вера, — придется нам с тобой расстаться.
— Навсегда? — спросила Танюша как бы издали. — Я скоро перестану тебя понимать. Что вообще с тобой происходит? Я что, не человек? Ты думаешь, что мне от тебя что-то нужно?
Она вертела в руках красивую мягкую игрушку, мышонка в испанской шляпке и красном кафтанчике.
— Что за прелесть! — восхитилась Вера.
— Ты угадала, это мой тебе подарок, бери и помни. Однако, что мы собираемся делать? — спросила Ключарева.
— Да ничего особенного. Можешь подбросить меня в мою нору. А сама-то как будешь строить жизнь?
— Есть небольшой планчик, после расскажу, если хоть что-то выгорит.
Автомобиль Таня вела с особенной сосредоточенностью, всю дорогу молчала.
Вера пыталась рассмешить подругу, но та лишь загадочно улыбалась.
— Ты сейчас похожа на одну шофершу с эстонской границы. Там такие маленькие автобусики, они ходят по проселкам, собирая людей с грибами, поросятами и прочей живностью, и этими автобусиками управляют сосредоточенные женщины разбойничьей внешности, у них такие перчатки стильные, из которых торчат лишь кончики пальцев, они как бы перебирают невидимые клавиши, когда крутят баранку. Ты меня слышишь?
— Ага, — ответила Таня. — Крепче за шоферку держись, баран. Мне очень лестно это слышать. Я такая и есть. Быть может, истинное мое призвание водить такие автобусики, прочно сидя в эдаком седле и двигая пыльными бровями. Эх, задала ты мне задачку! — неожиданно завершила Ключарева.
Что Таня имела в виду, Вера уточнять не стала. Бывают слова, которым доступны многие смыслы сразу, но какого-то определенного значения эти фразы не имеют. Потому без определенных побуждений Вера попросила подругу остановиться за несколько кварталов от улицы Гончарова. Они деловито попрощались, и Танюшин «Ситроен» стремительно исчез в неизвестном направлении.
