От взрыва аплодисментов Дина вздрогнула — снова. Моргнула, осушила в один глоток коктейль. И откинулась на спинку стула — точь-в-точь, как Игорь — позволяя официанту поменять ей бокал. И заодно пытаясь стряхнуть с себя эту странную магию.
Между тем исполнительница на сцене изящно и непринужденно облокотилась на инструмент, дождалась, когда стихнут аплодисменты, и чуть более высоким, но тем же грудным бархатным голосом спросила.
— Ну как вы тут, богемные мои, скучали без меня?
В зале раздался смех, какие-то возгласы. Дина впитывала в себя все.
Пайетки ярко, искристо даже отражают белый свет ламп. В тон им мягко поблескивает полированными боками аккордеон. От движения головы колышутся перья на диадеме. Изгибаются в улыбке ярко-алые губы. В это момент Дина окончательно забывает, что перед ней артист, мужчина в амплуа травести. Она видит только ее, великолепную Львицу Лолу.
— Чушь, как я и думал, — голос Игоря прозвучал для Дины неожиданно. — Пойдем.
Пойдем?! Об этом не может быть и речи. Дина, как завороженная, смотрела на человека на сцене, который о чем-то перешучивался с залом. Нить этого разговора Дина, к сожалению, уже утратила.
— Давай останемся! Пожалуйста! Я тебе очень прошу!
Игорь смотрел на нее с нескрываемым изумлением.
— Тебе действительно нравится эта пошлятина?
Дине хотелось закричать, что это не пошлятина. Но она понимала, что ведет себя совсем не так, как дала себе слово вести. Ни следа взрослости и разумности. И поэтому просто молча закивала.
— Хорошо, — вздохнул Игорь. — Раз тебе нравится — давай останемся. Но если шоу затянется — я уеду.
Сказал он это с видом высочайшего одолжения и явно с тем прицелом, чтобы потом припомнить ей в самый неподходящий момент свое великодушие. Сказал — и уткнулся в телефон. Но Дине было уже все равно. Она вцепилась в принесенный очередной коктейль — и тут же забыла о нем. Человек на сцене завладел ее вниманием полностью.
_______
В тексте приведены слова песни "Sag' mir, wo die Blumen sind", это немецкий вариант американской антивоенной песни «Where Have All the Flowers Gone?» (авторы слов: Пит Сигер, Джо Хикерсон). На немецком языке она наиболее известна в исполнении Марлен Дитрих
3.2
***
— Они сейчас там все разнесут.
— Ты говоришь это каждый вечер. Никто ничего не разносит. Зачем нам иначе такой крутой секьюрити как ты?
Гавря хохотнул и прикрыл дверь. А потом вдруг снова всунул голову в гримерку и озабоченно произнес:
— Ну-ка, повернись боком. Да не тем, другим!
— Чего? — Лев принялся вертеться, пытаясь оглядеть себя со всех сторон.
— Дырка у тебя на колготке.
— Твою мать!
— Лола, дорогуша, — в дверь заглянул Ян. — Поторопись. Сегодня в зале важные люди.
Лев принялся спешно стаскивать колготки, не дожидаясь, когда из гримуборной выйдут Ян и Гаврик. Стесняться он давно разучился.
Спустя пять минут, проинспектировав придирчиво свое отражение и не найдя изъянов, Львица Лола под свист и топот публика вышла на второе отделение шоу-программы. А ведь сегодня «Лола-оке». Ох, житие мое…
- Не ной, а пой.
— Стенд-ап по тебе плачет, Лола.
— Для стенд-апа я слишком красива.
***
— Ну что, сладенькие, попоем?
Зал отзывается восторженным ревом. Это традиционная часть шоу, названная Яном — как он сам считает, очень остроумно — «Лола-оке». А по сути, просто пение дуэтом с Лолой. Чем это кончится — каждый раз сюрприз, предугадать невозможно. Раньше певца разыгрывали с помощью лотереи. Но пару раз нарывались крупно на неадекват, и теперь Лола выбирает себе партнера для дуэта сама. Для этого приходится выходить в зал, вступать в непосредственный контакт с посетителями. Это самая любимая часть программы для публики.
Лола же ее ненавидит. Но деваться некуда.
— Кто сегодня будет петь с мамочкой? — плавно покачивая бедрами, спускается со сцены. Три ступеньки, всего три. Но они — пропасть, отделяющая того, кто на сцене, от тех, кто в зале. И сейчас он шагает в эту пропасть. Деваться некуда. Публика хочет шоу. Драйва, действия. И ты должен публику накормить. Семью хлебами или собственной кровью — это уж как сумеешь.
Ходить на каблуках он учился два года. Да так и не выучился толком. Поэтому — аккордеон и табурет — его лучшие друзья. Но сейчас приходится идти. От шпилек пришлось отказаться, и сейчас на ногах — лодочки на небольшом каблуке-рюмочке. Кстати, пойди еще найди удобные туфли на каблуке — и чтобы сорок второго размера.
На запястье покачивается веер — часть имиджа и оружие самообороны. Уж какое есть, да. Лола проходит между столиками, стараясь скользить взглядом поверх голов. Пока рано смотреть в лица и выбирать, пока надо дать публике рассмотреть себя ближе, это тоже часть шоу. Рассмотреть, а кому-то даже и…
Не успевает заметить, такое не всегда отследишь. Кто-то дергает за руку, и вот Лола уже на коленях у какого-то здоровенного и пьяного бугая. Краем глаза сразу замечает движение там, где должен стоять Гавря. Но лучше без этого.
Пока размышляет, как лучше поступить, потная волосатая лапа оглаживает задницу и… пах. Лев поворачивает голову. В пьяных глазах напротив — неподдельное удивление. А чего ты ждал, малыш? Не в курсе, что Лола — это пшик, фикция, мираж?
— Сам ты мираж!
— Ну вот и разбирайся сама с этим рьяным.
— И разберусь!
Наклоняется ниже, прямо к уже покрасневшему от горячительного крупному лицу с брылами щек. Удивление в глазах сменяется паникой, кажется, ее визави на глазах трезвеет.
— Да, сладенький, я девочка с сюрпризом. Не для каждого…
Встает из кольца ослабевших рук, грозит веером.
— Смотреть можно, трогать нельзя!
Уже отходя, боковым зрением видит, как багроволицый замахивает рюмку водки.
— Нервный какой мужик пошел.
— И не говори.
Так, надо определяться.
— Ну, я не вижу лес рук!
И тут же взметнулись вверх вытянутые руки.
— Я! Меня! Лола, спой со мной!
Теперь она переводила взгляд на лица. С одного на другое. Главное, не ошибиться с выбором, чтобы не получить проблем.
За огромные темные глаза взгляд зацепился сразу. И не двинулся дальше.
Глаза принадлежали темноволосой хрупкой девушке, которая встала из-за стола и молча смотрела на него. Еще не успев взвесить все «за» и «против», Лола протянула девушке руку.
— Ну, пойдем, раз такая смелая.
Спутник девушки — лысый брутальный папик со смутно знакомым лицом… — а, может и правда папа… хотя какой отец приведет дочь в «Синюю каракатицу»… — что-то сказал ей, она что-то ответила. Судя по всему, лысый был не очень рад такому повороту событий, но смирился. И они пошли к сцене.
Пальцы у нее тонкие и немножко дрожат. Трусишка, что ли?
— Не бойся, сладуля, — Лола наклонилась к девушке. — Не обижу.
— Я знаю, — как-то совершенно серьезно ответила та. И улыбнулась. Чудесная у нее улыбка. Со светом.
Три ступеньки. Надо возвращаться в привычный образ. Надо включать Лолу на полную катушку.
— Вот наша новая звезда! — Лола поднимает свою руку, в которой лежит и рука девушки. — Поприветствуем… тебя как зовут, красавица?
— Дина, — снова улыбается та. А потом добавляет. — Дина Ингер.
В зале слышится свист и приветственные возгласы. Лола не позволяет себе никакой лишней мимики, но мозг напряженно работает, вспоминая. Ингер, Ингер… Ингер?.. Ингер?!
— Ты имеешь какое-то отношение к «Ингер Продакшн», малышка? — картинно хватается за грудь. Свою, разумеется.
— Никакого, — с широкой и проказливой улыбкой отвечает она. Публика хохочет. А вот не смешно, между прочим. Дина Ингер, надо же… Выбирал, выбирал… Выбрал, называется
Вот это он встрял… Тот-то лицо лысого показалось знакомым. Это же Разин!
— Что будем делать?
— Будем работать смертельно опасный номер. Главное, девку не лапай.
