под нос. Стас плохо знал этот язык, но, кажется, это было: «Да чтоб вы все горели синим пламенем, мать вашу…» — дальше пошла длинная речь, состоящая из одних матерных слов. Волкову же не надо было оборачиваться и выяснять, кто настолько искусно нажимает на черно-белые клавиши, заставляя мелодию течь по венам прямо к сердцу, чтоб впиться в него, вгрызться, и заставить слезно кровоточить. Его звериный инстинкт подсказывал, что это может быть лишь один человек на свете. В закрытом пансионе Швейцарии, он провел много бессонных ночей, прослушивая разных известных исполнителей классической музыки. Ни один не произвел на него настолько ошеломляющего эффекта. Ни один не выворачивал его внутренности наизнанку, принуждая душу одновременно орать от адской боли и рыдать от упоительного блаженства. Так играть могла только она…
― Не говори, что за роялем сейчас сидит Анна Монастырская, — с гнетущей обреченностью прошептал он.
― Сурен, если тебе от этого станет легче, хорошо, не скажу, — сострил Карен и скривился. — Я не знал, что она здесь будет. Мамой клянусь!
Волков повернул голову и взглянул на девушку-наваждение, его личный призрак, преследовавший его на протяжении семи месяцев. Она стала еще тоньше, чем была ранее. Куда же больше?! Лицо бледное, осунувшееся, плечи сгорбленные, а под глазами виднелись огромные жуткие синяки. Она выглядела настолько грустной и одинокой, что у Волкова даже свело скулы от неожиданного сочувствия.
Усилием воли он заставил себя повернуться обратно, подскочил с места и пулей устремился на выход. Выйдя на свежий воздух, он мысленно приказывал себе успокоиться. Семь месяцев лечения коту под хвост! Он честно исполнял все предписания врачей, и только недавно избавился от навязчивого образа этой девочки, перестал ежесекундно слышать душераздирающую мелодию, которую она играла в день их знакомства. Думал, преследовавший его искушающий девичий призрак исчез. А вот хрена с два! Волков весь затрясся, шумно делая резкие выдохи, прикрыл глаза, что даже сквозь закрытые веки просвечивались напряженные сосуды, а мелкий пот посыпался градом со лба.
― Да чтоб тебя! Сурен, прости… брат я… — Карен вышел за ним следом, встал рядом, и, будучи не в силах помочь, чертыхался сквозь зубы.
― Что она здесь делает? — спросил Стас, дергано прохаживаясь в зад вперед.
― Я не знаю.
― Так выясни! — рявкнул он.
― Я думаю, что она здесь работает.
― Что? — Волков удивился. — Зачем ей работать? Монастырский открыл ресторан и заставил дочь развлекать посетителей? Что за бред ты несешь?!
― Стас тебя долго не было. Кое-что произошло, — Карен замолчал на пару мгновений, достал сигарету и закурил. — Монастырский погиб в автокатастрофе. Вместе с женой и сыном. Полгода назад. Разбились насмерть.
― Что?! Как?! Почему ты мне об этом не доложил?! — разозлился ошеломленный Стас.
― Ты же сам мне сказал, что слышать не хочешь о нем.
― Да я же не думал… Господи, — Стас обхватил голову руками и согнулся почти вдвое. — Какого хрена, Карен?! И это все равно не объясняет, зачем наследнице многомиллионного состояния работать в ресторане!
― Дело в том, что у Монастырского были кое-какие проблемы с заводом. Он приходил в день, когда ты уехал. Хотел обсудить выгодную сделку и попросить тебя проинвестировать завод. Его прижали, Стас. Ему нужна была твоя помощь.
― Ты почему мне раньше об этом не сказал?! — рявкнул Волков, резко схватив его за грудки. — Да я бы тогда не уехал! Ты это понимаешь?!
― Сурен, ты сказал молчать, я молчал. Сейчас какие ко мне претензии?! — обиделся Карен и сдернул его руки со своей груди. — В общем, никакая она теперь не наследница. Нищая она. Я так понимаю, Монастырский хотел тебя на ней женить, чтобы решить свои финансовые неурядицы. А ты, считай, вовремя сбежал.
― Вовремя? Вовремя, мать твою? Мой друг погиб! Я мог ему помочь. А теперь он мертв! Это ты называешь «вовремя»?! Ты идиот?!
― Для тебя же старался, чтобы снова не унесло в «неведомые дали»! Плавали, знаем! — огрызнулся Карен. — И зачем тебе дохлый завод? Да и проблемы девахи на нашу голову!
― Заткнись. Еще раз сыграешь со мной в темную, в «неведомые дали» поплывешь ты, понял?! Я тебе устрою далеко и надолго! — зарычал Волков. — Значит так, через час у меня на столе должна лежать полная информация по Монастырскому. Что у него были за долги, кому и так далее. Кто теперь владелец завода и магазинов. И по Анне тоже!
― Стас, а зачем? Если тебе жалко девчонку, давай денег дадим и все!
― Ты не понимаешь, да? — с горечью усмехнулся Волков. — Как вовремя Монастырский умер!
― В каком смысле? — не понял Карен.
― Я видел его финансовую отчетность. Не было у него долгов. Процветающее предприятие с сумасшедшим потенциалом. Зачем ему срочно понадобились мои вложения? А меньше, чем через год у него внезапно появляются долги и он скоропостижно умирает!
― Возможно, несколько неудачных инвестиций, вот и прогорел или проигрался в карты…
― Не зли меня, Карен, а не то я тебе врежу! Через час! — проорал Стас. — Дальше. Найми грамотного человека, чтобы детально изучить смерть Монастырского. Как, когда и при каких обстоятельствах. Так же набери Аверина. Пусть подъедет и объяснит мне, как девочка с трастовым фондом в десятки миллионов долларов пошла работать в ресторан!
― Сурен, а ты уверен, что нам, вернее тебе, стоит в это ввязываться? А если ты прав, и с делом Монастырского не все чисто? Зачем этот гембель на нашу голову? Мы не ввязываемся в чужие проблемы! Тем более, что тебя снова клинит… Ну не подходи ты к ней, я тебя мамой прошу, а?!
Брат был прав. Не рационально ввязываться в чужую, грязную, возможно, опасную игру. Вдобавок Стасу действительно категорически нельзя приближаться к этой девушке. Только вот… в этот момент Волков осознал, что уже давно ввязался. В тот самый роковой вечер, будь он проклят, когда завороженно смотрел на девочку-наваждение с иссиня-черными волосами. Можно было спустить все на тормозах, дать Анне денег, а самому снова сбежать. Только от себя далеко не убежишь. Он пробовал, не получилось. Можно врать себе сколько угодно.
