— И сегодня вы тоже поедете?
— Да, — облизывая пальцы, беспечно ответил мальчик, — пустыня спит, управимся в день пути. Можно мне еще сахара?
— Конечно, кушай, — я потрепала его по свалявшимся волосам. — Скажи, ты читать или писать умеешь?
— Плохо, — пожал плечами Дубай. — Амина учила меня, но Мерхан-бей разозлился и ударил её по пальцам. Мой хозяин сказал, что, если я буду работать, не жалея спины, он и меня обучит грамоте.
— Хочешь, я это сделаю? Твой хозяин мне не откажет.
— Но шейх Кемаль не побьёт тебя? Ты же его женщина?
Я сглотнула, с трудом сохранив улыбку.
— Так говорят, да? Что я его женщина?
— У шейха не может быть безродная рабыня, говорят также, что ты его гостья. И принцесса.
Я прижала палец к губам.
— Это правда. Поэтому он меня не побьёт и разрешит заниматься с тобой. Скажи, ты можешь передать в город моё послание? Только твой хозяин знать не должен. Это будет наш секрет.
— Могу! — после участия и вкусностей Дубай был готов сделать для меня все, что угодно. — А кому?
— Я сделаю несколько посланий. Одно постарайся передать полицейскому. Скажи, от принцессы — и быстро уходи, не иди с ним и не отвечай на вопросы. Второй оставь в том месте, где пьют чай. Отдай тому, кто его принесёт. Третье, если увидишь внешне приличную семью с детьми. Но следи, чтобы хозяин этого не увидел…
Я достала с корзины палочку для сурьмы, что мне оставила Амира, бумагу, в которой были упакованы фрукты, и быстро написала послание в трех экземплярах. И вовремя. Снаружи доносились ругательства, Дубай побледнел и отпрянул, поспешно пряча записки под одежду. Тень перекрыла солнце.
Высокий туарег с лицом, которое стоило показывать непослушным деткам в качестве устрашения, схватил мальчика за шиворот, замахнулся. Я охнула. Только это остановило незнакомца.
— Прими извинения, сайида. Этот паршивец больше не станет докучать тебе.
— Нет, это я попросила его побыть со мной и рассказать, как кормить лошадей. Я его задержала, это целиком моя вина. Не надо наказывать за это.
— А, да? — бедуин с фальшивой улыбкой потрепал Дубая по волосам. — Тогда иди и готовь машину. Мы скоро отправимся в путь! Сайида, — коснулся груди ладонью и вышел прочь.
А я еще долго не могла сдвинуться с места. Только чувствовала, как сильно колотится моё сердце от, вполне вероятно, удачи.
И даже будущую ночь готова была пережить, не сломавшись.
Глава 5
Я либо утратила бдительность, либо не оценила того, насколько мой похититель жесток, предусмотрителен и безжалостен.
Но обо всем по порядку.
Чтобы успокоиться и не улыбаться так, как полагалось улыбаться победителю, я спрятала лицо под чадрой и вышла в иссушающий зной пустыни. Она не давала ни на миг забыть, где я нахожусь, и что каждый шаг за пределы поселения может стать фатальным. Мне казалось, никто не следил, и я была предоставлена сама себе — но не тут-то было. Безмолвная охрана делала все, чтобы я их не замечала — но при этом следила зорко.
И даже сейчас я перебывала в полной уверенности, что сумела обвести их вокруг пальца. Едва успела дойти до шатра шейха, как ликующие крики бедуинов заставили меня обернуться.
Хотя рассмотреть укутанных в черное всадников с такого расстояния было сложно, подсознание сразу узнало Кемаля. Каким-то странным, уму непостижимым образом я ощутила нечто сродни стрелам, ударившим мне в спину.
Власть моего похитителя была настолько осязаема, что сейчас буквально сковала по рукам и ногам. Сердце тревожно забилось. Но и пропустило иной — долгий удар, словно приправленный ядом неизвестного безумия. Не отдавая себе отчёта в том, что делаю, я приставила ладонь, защищая глаза от солнца. Отчего-то хотелось смотреть на его высокую фигуру, на то, как мой несостоявшийся муж держится в седле. Но ни за что не хотелось признаваться в том, что мне нравится то, что я вижу.
Я не стала дожидаться, когда всадники подъедут. Скрылась в шатре, кусая губы и не понимая, почему мне так хотелось, чтобы мой похититель сейчас вошёл следом и…
Аллах милосердный. Первая мысль была не о том, что он отпустит домой или даст прийти в себя.
Мои мысли были о поцелуе.
… А время между тем неуклонно двигалось к вечеру. Я не выходила из шатра, но прислушивалась к шуму отъезжающих машин. Скоро обо мне узнают. Пусть я далеко от дома, и Дубай с хозяином поехали на территории Лависского эмирата [4], наверняка там есть ориентировки на меня. Даже если Висам выбрал тактику неразглашения. Остается только ждать.
Перед отъездом шейх решил как-то примирить меня с Кемалем, оттого велел подать ужин в свой шатер. Женщины обычно не делили трапезу с мужчинами, но мне эту честь оказали.
Это было то еще испытание. Приходилось улыбаться, поддерживать разговор и сохранять остатки самообладания под прожигающим взглядом Кемаля.
На пороге вероятного спасения на меня снизошло что-то сродни умиротворению. Я даже не корила себя за то, что темные глаза мужчины смотрят с таким чувством и жаром, что внутри все сладко стонет — отнюдь не от страха.
Шейх Асир не скрывал своего самодовольства. Хотелось рассмеяться ему в лицо: Висам не будет так добр к нему, когда все вскроется, да и я тоже.
Затем снова была шахматная партия. К моему удивлению, Кемаль тоже вызвался сыграть со мной, хоть отец и предупреждал, что обыграю в два счета. Так и случилось, и я испытала что-то сродни радости.
— Это будет единственное поле боя, на котором я дам тебе выигрывать, — шепнул похититель, когда отец вышел прочь отдать распоряжения перед дорогой. — Через час я жду тебя в своем шатре. Примешь ванну, умастишь тело маслом, которое оставлю, распустишь волосы и будешь ждать меня. Если выполнить все условия, я сделаю так, что мы вместе получим удовольствие. Если же решишь играть в строптивую рабыню…
— Не надейся, варвар, — я обозвала нехорошим словом шейха, который даже не озаботился правилами приличия, оставив меня наедине со своим сыном. — Думай сегодняшней ночью о том, что мог бы получить, если бы добился моего расположения цивилизованным путем!
— Газаль, ты опять испытываешь моё терпение! — глаза Кемаля засверкали.
— И что ты сделаешь? Возьмёшь силой? Мы оба знаем, что тебе гордость не позволит. Как бы часто ты не повторял обратное!
— Газаль, чего ты добиваешься? — молодой шейх перехватил мою руку, удерживая запястье. — Разве твоё сердце не стучало сорванным ритмом, когда я целовал тебя? Разве не ответила на мой поцелуй по зову собственного сердца?
— Это неправда, — мои щеки залило краской. — Ты все это придумал! И сердце билось совсем по иной причине!
— Желание побега — название твоему состоянию, я полагаю?
— Да, — осторожно ответила я с чувством надвигающейся беды.
— Я не виню тебя, — кривая улыбка Кемаля совсем мне не понравилась. Он как будто прочитал мои мысли и ждал подходящего времени, чтобы дать об этом знать. — Бутону розы нужно время, чтобы превратиться в красный цветок. Иногда солнце такое ласковое, что это происходит стремительно.
— Самые красивые розы вырастают на благодатной почве, — отпарировала я, смущенная романтикой Кемаля. — В неволе они никогда не распустятся.
— Дай им шанс, — твердо велел Аль Мактум. — Приди сама. По зову своего сердца. К тому, с кем сама хочешь быть. Я не протягиваю руку дважды. Даже женщине, которая владеет моим разумом.
— Я приду от безысходности, а радость… как я могу дать тебе то, чего у меня нет?
— Что ж, придётся дать тебе повод, — Кемаль резко выпрямился и отпустил мою руку. — Я не хотел. Но с тобой просто нельзя по-иному!
Уж при этих словах нехорошее предчувствие буквально выбило меня из колеи, но я не могла поверить, насколько Кемаль предугадал каждый мой шаг. И что самое страшное — у него хватило терпения ничем этого не показать, забавляясь моим неведением! Настоящий шайтан. Я не встречала в своей жизни таких людей, не считая, может быть, только своего отца.
