Феликсом, которые временами делили её на двоих. Одновременно.
Скривившись, будто закусил лимоном, небрежно отодвинул Таню от себя и развернул в сторону разветвляющегося коридора.
— Тебя, кажется, такси ждёт. Давай, ищи уже и выметайся. Я ещё поспать хочу.
— Неужели не хочешь расслабиться перед сном? — проявила чудеса настойчивости, ловко извернувшись и положив свою руку с длинными коготками на резинку спортивных штанов. Скользнула под неё.
Я перехватил её руку на полпути к цели и откинул в сторону.
— Не хочу. — грубо произнёс в ответ и поспешно добавил, не в силах терпеть её присутствие дольше, чем десять минут. — А знаешь, дорогуша, тебе срочно пора домой. Родители заждались. Завтра завезу твой клатч. Вот на такси. Проваливай.
Достав портмоне из кармана брошенных рядом с диваном джинс, швырнул на столик пару тысячных купюр. Но Таня, видимо, не только намёков не понимала, но и по-хорошему, вознамерившись, во что бы то ни стало, напроситься остаться до утра.
— Ну, Ромчик! — заканючила она, соблазнительно выгнувшись. Выставляя напоказ все свои внушительные достоинства.
Рыкнув от злости, схватил купюры, брошенные на стол, сунул ей в ладони, и повёл к выходу, подталкивая девушку в спину для ускорения, пока та не успела опомниться. Растерянно глядя на меня, беззвучно то открывала, то закрывала рот, намазанный красной помадой.
— Рома, да погоди же ты! — всё же выдала возмущенно, когда оказалась на пороге дома. — Это из-за неё ты не в настроении? Из-за той белобрысой курицы, которая молола про тебя всякую чушь?
— Будь добра, в следующий раз проверяй, не забыла ли чего, заранее. И нет, первокурсница тут не причем. Не в моих правилах трогать женщин друзей. Советую хорошенько тебе это запомнить и больше не пытаться пустить в ход свои женские трюки. Которые, к слову, выглядят банально и дёшево. — кинул напоследок, прежде чем захлопнуть перед её носом дверь.
То, что Соловьёва так ловко подметила причину моего взвинченного настроения, мне не понравилось.
Нужно срочно выбрасывать из головы блондинистую фурию, иначе ничем хорошим это не кончится. Для неё.
Юлия Снежина
— Насти снова нет? — на перерыве между парами ко мне подошла староста.
Вика смотрела на меня так, будто я должна была знать и рассказать, куда запропастилась Кравцова. А я и сама понятия не имела, где она.
Вот уже третий день «абонент выключен или находится вне зоны действия сети». Дома её тоже нет. Мама Стаси, Олеся Сергеевна, сказала, что она уехала к бабушке за город по состоянию здоровья. Но меня терзали смутные сомнения насчет правдивости данного заявления.
И всё же дозвониться или дописаться до Стаси, чтобы узнать, что случилось на самом деле, у меня не получалось.
В ответ отрицательно помахала головой, на что Вика поджала губы. Что-то хотела сказать, но вдруг передумала. Кивнув своим мыслям, она спустилась с кафедры, заняв место среди друзей. Сказала им что-то, после чего некоторые из них посмотрели в мою сторону. Осуждающе.
И подобные взгляды были отнюдь не первыми.
За эти три дня я кожей ощущала, как изменилась атмосфера в университете. Обсуждали меня. Смотрели на меня. И нет, это не ЧСВ обострилось, а действительно что-то происходило. И от того, что я не понимала, что именно, уровень тревожности рос с каждым днём.
Стоило мне появиться в коридоре, как люди резко замолкали. Кто-то искоса, а кто-то и напрямую смотрел на меня, словно я где-то, сама не зная, выставила себя на посмешище. До меня самой слухи еще не дошли, но я и без них подозревала неладное.
И даже связывала происходящее с неким индивидуумом.
Скрепя зубами каждый раз, когда приходилось идти в столовую, быстро ела и уходила. Мой поток скромно отводил глаза на прямые вопросы о том, что происходит. И это только усиливало подозрение, что интуиция меня не обманывает.
И, когда на третий день этого молчаливого прессинга, и отчаявшись узнать, куда пропала Кравцова, я уже почти решилась найти Грозовского и сказать ему, чтобы все имеющиеся претензии высказал мне в лицо, он сам меня нашёл.
Да не один, а в компании своей свиты.
Лекционный зал гудел, наполненный хором студенческих голосов. Я же не торопилась выходить в холл, несмотря на то, что пара закончилась, потому что уже порядком устала от косых взглядов, преследующих меня на каждом углу, словно я прокажённая.
Но и вечно прятаться не имело смысла.
Наконец, решившись, я быстро запихала книги и тетради в сумку и, перекинув её через плечо, выскочила из аудитории. Нужно было найти Грозовского. Сейчас или никогда.
И он отыскался. Шёл вразвалочку, окружённый верными псами. Взгляд сверху, спокойный, уверенный, надменный. Он знал, что я не выдержу прессинга. Поддамся. Сама пойду его искать. И так точно высчитал время, что я оказалась поражена. Не готова к встрече с ним. Хотя пять минут назад думала, что даже горы сверну.
Кривая, довольная усмешка победителя исказила красивые губы, стоило ему заметить меня, застывшую в нескольких метрах.
Погодите… Что? Красивые?
Взгляд, который успел трусливо метнуться в сторону, вновь вернулся к парню. И как бы я не отрицала, всё же пришлось признать, что он слишком красив. Но его душа, как кривое зеркало, — уродлива. Слишком.
Едва заметно тряхнула головой, чтобы привести себя в чувство. Сердце забилось чаще, отдаваясь где-то в районе горла. Я сглотнула и плотнее прижала сумку к боку. Защитный жест, который не укрылся от внимательных глаз. Но я не могла проиграть ему войну. Пусть и проиграла битву.
— Ну, что, мелочь? Как тебе начало нашей увлекательной игры? Уже почувствовала вкус? Нравится? — приблизившись, Покорители окружили меня, словно стая волков, загнавшая добычу в угол.
Бежать было некуда. Но я и не собиралась отступать.
— Слишком много вопросов. Ты, как обычно, только много болтаешь, Мразовский. Как та самая собака, которая только лает, но не кусает. — хотелось прикусить себе язык, но когда меня начинало нести, то этот скоростной поезд было не остановить.
— Грозовский, — дёрнув щекой, поправил меня.
— А я разве не так сказала, Мразовский?
Я скрестила руки на груди и дерзко уставилась на самого популярного парня университета. Судя по его исказившимся чертам лица, зверь ожидал, что я приползу к нему, чтобы молить о пощаде. Но не тут-то было!
Вот только на этот раз он не позволял себе такой слабости, как злость. Не повёлся даже на мою откровенную провокацию. Чувствовал свое превосходство и всеобщую поддержку. Чувствовал, что давление всё же попало в точку. Оказало нужное влияние на меня,
