— Нет, Ло, — тут же возразила я, качая головой.
— На кухне это не было похоже на «нет», — добавила она.
— Ренни — кокетка, — отмахнулась я.
— Он такой, — кивнув, согласилась она. — Но я видела, как ты разбиваешь мужское эго несколькими тщательно подобранными словами, когда раньше они не отступали.
Это была чистая правда. — Ренни не такой, как большинство парней.
— Потому что он похож на тебя, — кивнула она. — Знаешь, я бы подумала, что было бы почти освежающе найти кого-то, кто понимает, как ты. Но я не вижу в тебе никакого облегчения. Во всяком случае, ты напряжена. Чего ты здесь так боишься? Что ты не сможешь соблюсти приличия? Что, если он приблизится, он увидит, что твоя жизнь не так чиста, как кажется, что ты не так хорошо контролируешь себя, как хочешь, чтобы люди думали?
Это было именно так.
Существовала законная причина, по которой очень немногие люди хотели подвергаться эмоциональному воздействию. Это делало тебя уязвимой. Это давало людям с плохими намерениями возможность причинить тебе боль более жестоким образом.
Никто не хотел раскрывать кому-то свои скрытые части, если не знал, что этот человек заслуживает доверия.
Я не испытывала таких чувств к Ренни.
Он был слишком непредсказуем, слишком.
И в прошлом он использовал против своих людей информацию, полученную от них же. Мне не нужна была такая неопределенность в моей жизни.
— Я не могу доверять ему, Ло, — призналась я. — Это не похоже на тебя и Кэша. Это не…
— Я знаю, что мы так глупо влюблены, что это отвратительно, — оборвала она меня. — Но так было не всегда. Конечно, все начиналось не так. Я ему не нравилась, потому что он не одобрял то, что мы делали в Хейлшторме. У меня не было никакого интереса быть зарубкой на его очень, очень длинном косяке. И мы бодались головами, и мы стреляли друг в друга, и мы не ладили. Но он проявил себя. Иногда нужно давать мужчинам такой шанс.
— Чтобы проявить себя? — спросила я, качая головой. — Я думаю, что их действия и образ жизни должны…
— Но они этого не делают, — снова оборвала она меня. — Они этого не делают. Иногда мужчины застревают в спирали спортивного секса без обязательств и тусуются со своими приятелями, которые делают то же самое, не понимая, что хотят большего. Пока не появится другое.
— Верно, но мы не говорим о его похождениях. Меня это не волнует. Было бы странно, если бы он этого не делал, честно говоря. Я говорю о том, что он обманчив, непредсказуем и он… — Я махнула рукой, не зная, что еще сказать. Для меня этого было достаточно.
— Знаешь, Мина, — сказала она, внезапно остановившись, когда мы оказались под большим деревом в дальнем конце двора, в поле, где Репо снова разместил несколько своих машин с тех пор, как сгорел гараж. — Иногда хорошо не уметь читать кого-то, не уметь копаться в его мозгах. Ты так долго была такой, какая ты есть, что, я думаю, ты забыла, что отношения между людьми строятся не так. Ты видишь, что происходит внутри кого-то, потому что он решил рассказать тебе. Потому, что доверяет тебе. Потому, что может доверить тебе бережное обращение с этой информацией. Может быть, если бы ты дала Ренни шанс дать тебе немного себя, он бы это сделал.
— Но это не меняет того факта, что я не думаю, что могу доверять ему.
— Ты никогда не узнаешь, пока не дашь ему шанс доказать, что можешь, детка.
Она не совсем ошиблась. И я не была в восторге от этого.
— Кроме того, — сказала я, пожимая плечами, — отношения не для меня.
— Почему? Потому что ты много путешествуешь? Мина, я тоже много путешествую. Кэш — большой мальчик, он справляется без меня, когда мне нужно уходить. Кроме того, секс с возвращением домой всегда горячий, — добавила она с ухмылкой. — Не позволяй работе отвлекать тебя от более важных вещей в жизни, дорогая.
Я не была уверена, когда в последний раз была с мужчиной, которого я бы назвала бойфрендом, партнером или чем-то большим, чем интрижка или друг с привилегией. Должно быть, прошел год. Несколько, если честно.
Большая часть этого, я была уверена, была моей собственной чертовой виной. Мне всегда было слишком трудно открыться, ослабить бдительность, быть с кем-то настоящей. И это было эгоистично — пытаться сказать парню, чтобы он болтался рядом, позволить мне потратить год, чтобы справиться с моими проблемами. Это было просто нереально. Было легче полностью игнорировать реальность.
Иногда я ходила на одно-два свидания.
И время от времени я брала мужчину в постель, хотя и довольно редко, потому что это только усложняло ситуацию.
Но в целом я избегала сложностей.
Это облегчало всем жизнь.
Почему, внезапно, это было так важно, ну, я собиралась пойти дальше и обвинить в этом тот факт, что я никогда не была в одном и том же месте так долго с парнем, который не мог понять намека.
Это не имело никакого, абсолютно никакого отношения к Ренни.
Это мог быть любой парень в любом городе, в любой стране мира. Просто так случилось, что именно с ним я так долго находилась рядом.
— Это твоя жизнь, и ты взрослая женщина, Мина, и я буду первой женщиной, которая скажет тебе, что тебе нужен мужчина, чтобы иметь хорошую, полноценную жизнь. Я просто не хочу, чтобы ты была настолько закрыта от такой возможности из-за какого-то дерьмового принципа. Наличие мужчины не лишит тебя твоей уникальности или твоих навыков, детка. Мне все равно, насколько хорош его член, он не сможет украсть твою искру с его помощью, — сказала она, подмигнув. — Кроме того, — продолжала она, отходя от меня, — твоя работа здесь почти закончена. Прокатись на этом парне, прежде чем отправишься в гребаный Чикаго, Бойсе или куда там еще, черт возьми, ты направишься.
При этом заявлении, при осознании того, что мое время в лагере Приспешников подходит к концу, я не почувствовала облегчения, как должна была бы. Я почти всегда была рада завершить работу, иметь возможность двигаться дальше, вернуться в лагерь или увидеть новый город.
Это было у меня в крови.
Так меня воспитывали — никогда не пускать корни.
Со временем это дошло до того, что я не была уверена, что смогу вырастить их, если захочу.
Я вздохнула, села у подножия дерева и долго смотрела на комплекс, стараясь не слишком расстраиваться из-за чего-то, в чем не было моей вины.
У всех нас были свои повреждения, свои травмы, свои истории происхождения.
Мое, к счастью, не было трагичным, как у многих людей, которые оказались в Хейлшторме. Моя только включала в себя сдержанную мать и отца-трудоголика, чья работа в мгновение ока уносила его по всему миру. Поэтому мне так и не удалось научиться налаживать связи, открываться новым людям. В моей жизни, это всегда было напрасным усилием. Как только я попыталась добраться до этой точки, приходило время двигаться дальше.
Зачем беспокоиться?
Но впервые мысль о том, чтобы никогда не беспокоиться, показалась мне по-настоящему грустной и пустой.
Глава 4
Ренни
Парень Эл был как энциклопедия криминальных семей. Спросите его, о чем угодно, начиная с размера обуви гребаного Счастливчика Лучиано и заканчивая тем, кто руководит мафией в Новересвилле, США, и у него будет ответ для вас. Поэтому, когда все уняли свое замешательство и возмущение, он сел со своей гигантской чашкой кофе и выложил нам всю грязь, которая у него была на семью Абруццо. И он многое знал.
Как будто Маленький Рикки был жаждущим власти, и, хотя он не часто вовлекал себя в практический аспект вещей, по словам Эла, потому что он буквально не мог пройти по своей подъездной дорожке, не испытывая почти сердечного приступа, его люди становились все более жестокими с тех пор, как он взял на себя управление. Их проституток били гораздо чаще, они получали меньше денег. И, судя по всему, они перешли к хладнокровному убийству.
Самое страшное было то, что, насколько я знал, а он знал чертовски много, он понятия не имел, где они были. Ну, Маленький Рикки прекрасно сидел в своем мини-особняке на Лонг-Айленде, но не было никакого представления о том, кто были эти люди на побережье Навесинк и где они находились.
